Orhan v. Turkey (Орхан против Турции)

ЕВРОПЕЙСКИЙ СУД ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

БЫВШАЯ ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО ОРХАН против ТУРЦИИ

(ORHAN v. TURKEY)

(ЖАЛОБА no. 25656/94)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

18 июня 2002

ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ

 

06/11/2002

Данное решение станет окончательным при обстоятельствах, изложенные в Статье 44 § 2 Конвенции.

По делу Орхан против Турции,

Европейский Суд по Правам Человека (бывшая Первая Секция) на заседании Палаты состоящей из судей :

Mrs  E. Palm, Президента,
  Mrs W. Thomassen,
  Mr L. Ferrari Bravo,
  Mr J. Casadevall,
  Mr B. Zupančič,
  Mr R. Maruste,
  Mr F. Gölcüklü, ad hoc judge,
  и г-на M. O'Boyle, Регистратора Отдела,

После закрытого обсуждения 6 февраля и 15 марта 2001 года, а также 27 мая 2002 года,

Принял следующие решение с последний день обсуждения:

ПРОЦЕДУРА

1. Данное дело основано на жалобе (no. 25656/94) поданной против Турции в Европейскую Комиссию по Правам Человека (“Комиссия”) по бывшей ст. 25 Европейской Конвенции о Защите Прав и Свобод Человека (“Конвенция ”) гражданином Турции, г-ном Сали Орханом (“Заявитель”), 24 ноября 1994.

2. Заявитель, которому была оказана юридическая помощь в апреле 2001 года, был представлен в Суде г-ном Кевином Бойлом и г-жой Франсуаз Хэмпсон, адвокатами, практикующими в Лондоне, Великобритания, которые делегировали свои полномочия гну Тимоти Отти, адвокату. Помощь по делу со стороны Заявителя также была оказана г-ном Филипом Личем, юристом неправительственной организации Курдский Проект по Правам Человека, базирующейся в Лондоне и юристами, практикующими в Турции. Правительство Турции («Правительство») представлено  в основном своим Агентом, г-ном Бахадиром Калели.

3. Заявитель утверждает, что, в частности, солдаты сожгли и эвакуировали его деревню, в которой он проживал на юго-востоке Турции, а также задержали и убили его братьев (Селима и Хасана) и его сына (Чезаира) – «Орханов». Он ссылается на нарушения, в том числе, на Статей  2, 3, 5, 8, 13 и 14 Конвенции, в сочетании со Статьей 1 Протокола No. 1 Конвенции.

4. Жалоба была признана Комиссией приемлемой 7 апреля 1997 года и передана в Суд 1 ноября 1999 года в соответствии со Статьей  5 § 3, второго предложения, Протокола 11 Конвенции; Комиссия не завершила проверку данного дела до указанной даты.

5. Жалоба была отписана Бывшей Первой Секции Суда (Правило 52 § 1 Правил Суда). В данной Секции, Палата, рассматривавшая данное дело (Статья 27 § 1 Конвенции) была составлена в соответствии со Статьей 26 § 1 Правил Суда. Г-н R. Türmen, судья из Турции, не принимал участие в рассмотрении данного дела (Правило 28). Правительство назначило  судью Mr F. Gölcüklü для участия в рассмотрении данного дела  (Статья 27 § 2 Конвенции и Правило 29 § 1).

6. Заявитель и Правительство подали свои комментарии по существу дела (Правило 59 § 1).

7. Слушание дела было проведено в Здании Прав Человека, Страсбург, 15 мая 2001 (Правило 59 § 2).

Перед Судом предстали:

(a) Со стороны Правительства
Mr  M. Özmen, Агент,
Mr  H. Mutaf, Советник.

(b) со стороны Заявителя
Mr  T. Otty, адвокат,
Ms  R. Yalçindağ, адвокат,
Mr  P. Leach, юрист.

8. Суд заслушал г-на со стороны заявителя Otty и г-жу Yalçindağ, и г-на  Messrs Özmen и Mutaf, со стороны Правительства.

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

9. Данное дело преимущественно связано с событиями, происшедшими в мае 1994 года в селении Девебой (Д) села Чаглаян (Ч) района Кулп области Диярбакир на юго-востоке Турции. Из села Чаглаян дорога ведет в Зейрек, где расположен участок жандармерии, обслуживающий Чаглаян и его деревни. Зейрек является одной из главных дорог между городами Кулп и Личе.

Заявитель утверждает, что 6 мая 1994 года государственные силы безопасности сожгли и эвакуировали деревню  Девебой, и что 24 мая 1994 года те же самые солдаты вернулись в Девебой, задержали братьев заявителя  (Селима и Хасана Орханов) и его сына (Чезаира Орхана), после чего все трое родственников  (Орханы) Заявителя исчезли.

10. Факты оспариваются сторонами, вследствие чего Комиссия назначила делегатов, которые провели сбор доказательств в Анкаре с 6 по 8 октября 1999 года.

Ими были заслушаны следующие свидетели: Заявитель Аднан Орхан (сын Селима Орхана),  Мехмет Эмре (двоюродный брат заявителя из соседней деревни Гюмюссуй села Эмали); Мехмет Кан (зять Селима Орхана, проживавший в Девебой в рассматриваемый период времени); Ахмет Потаз (начальник жандармского участка Зейрека); Али Эльгурмез (начальник жандармского районного отдела Кулп); Умит Сеночак (заместитель начальника жандармского районного отдела Кулп); Камил Тасчи (начальник центральной жандармского отдела Кулпа); Сахап Ярали (начальник  жандармского районного отдела Личе); Хасан Сакир (начальник центральной жандармского отдела Личе); Азиз Ялдиз (преемник Хасана Сакира); Мустафа Атагун (прокурор Диярбакирской районной прокуратуры); и Мехмет Эндер (прокурор Кулпа).

11. Расшифровка устных показаний, совместно с документальными доказательствами, представленными Комиссии сторонами, была передана в Суд. Кроме того, стороны предоставили дополнительные документы в Суд, зарегистрированные Комиссией.

Информация и документы, предоставленные сторонами (разделы А и В), материалы по данному делу (разделы С и Д), материалы имеющие отношение к делу, предоставленные Правительством из дела Çiçek (Çiçek v. Turkey, no. 25704/94, ECHR 2001 – Раздел E ниже) вместе с устными показаниями делегатов (раздел F) суммированы следующим образом.

A. Фактические обстоятельства дела в изложении Заявителя

12. В период 1992-1994 на юго-востоке Турции произошло большое количество исчезновений и необъяснимых убийств в контексте мер предпринятых против бунтовщиков ПРК. В провинции Диярбакир и ее районах Личе и Кулп ситуация была особо серьезной.

13. Заявитель, Сали Орхан, родился в 1955 году. Селим и Хасан Орханы (1954 года рождения) были его единственными братьями. Его старший сын, Чезаир, родился в 1977 году. В рассматриваемый период времени они все проживали в Девебой, Заявитель и каждый из братьев имели отдельные дома.

14. 20 апреля 1994 года военные, около 300-400 человек прибывшие на более чем 100 транспортных средствах, разбили лагерь возле деревни Девебой.

15. 6 мая 1994 года, около 6 часов утра, ряд солдат прибыл в селение. Деревенский имам объявил, что их командир потребовал от жителей села собраться у мечети, что они и сделали. После этого командир объявил, что село Чаглаян (включая деревню Девебой) будет сожжено, однако жителям будет разрешено забрать свое имущество. Заявитель вернулся домой и начал перевозить свое имущество. Пока он занимался этим, солдаты подожгли его дом и дома других жителей. Закончив свою миссию, и дав жителям три дня на то, чтобы оставить деревню, солдаты пошли дальше.

16. На следующий день Заявитель, вместе с другими жителями села, обратился к начальнику жандармерии Кулпского района с заявлением о происшедшем и просьбой разрешить им остаться в указанной местности до сбора урожая. Али Эльгурмез, начальник отдела, сказал ему, что солдаты пришли из Болу, и, что жители могут оставаться в селе до сбора урожая.

17. 24 мая 1994 года возле села видели большее число солдат. Орханы занимались ремонтом домов и не заметили их прибытия. Каждый из троих братьев был задержан. Один из солдат объяснил, что командир хочет их видеть, что солдаты не знали дороги и, что они вернуться в село позднее. Они пошли пешком в горы. Около 4:30 дня в тот же день, солдат и Орханов видели в соседней деревне Гюмюссуй. Они курили и были в добром здравии.

18. 25 мая 1994 года Заявитель пошел в жандармерию Зейрека, где  попытался узнать об их местонахождении. Ахмет Потаз сказал ему, что Орханов увезли в Кулп. Он поехал туда и переговорил с Али Эльгурмезом.

19. Не получив никакой информации о местонахождении Орханов, Заявитель подал формальную жалобу в прокуратуру Кулпа, в государственный суд безопасности Диярбакира, к региональному губернатору по чрезвычайным ситуациям и в Диярбакирское верховное командование по управлению общественным порядком.

20. Приблизительно через месяц после исчезновения Орханов Заявителя связали с Рамазаном Айчичеком, который находился под стражей в школе-интернате Личе вместе с Орханами до своего перевода в тюрьму Личе. Он видел Орханов и сказал Заявителю, что все трое его родственников «выглядели плохо».

21. Заявитель не получил никаких других известий об Орханах, и никакого ответа  на свою жалобу о сожжении деревни Девебой.

B. Фактические обстоятельства дела в изложении Правительства

22. Правительство не оспаривает, то, что в рассматриваемый период времени им проводились многочисленные  операции против мятежников в провинции Диярбакир.

23. Однако, оно оспаривает три главных обстоятельства. Во-первых, оно утверждает, что 6 мая 1994 года в селе Чаглаян или не проводилась военная операция в той форме, о которой утверждает Заявитель, или она не проводилась вообще. При этом оно ссылается на регистр военных операций, предоставленный в Суд в августе 2000 года (см. п. 125 ниже). Во-вторых, следовательно, Орханы не были задержаны.  Они не находились в розыске. Военные не могут взять под стражу  любого задержанного. Они обязаны передать такое лицо в жандармерию и регистры всех соответствующих отделов жандармерии показывают, что они там не содержались. В-третьих, соответствующими властями было проведено полное расследование жалоб Заявителя, по итогам которого власти пришли к выводу об отсутствии преступления или отсутствии подлежащих расследованию фактов.

24. Правительство считает, что, таким образом, не было доказано все разумных сомнений то, что деревня Чаглаян была сожжена, или то, что Орханы были задержаны силами безопасности. Соответственно, оно утверждает, что не было доказано, что разрушение деревни или исчезновение родственников Заявителя могут быть связаны с действиями Государства

C. Документальные доказательства, представленные Заявителем

1. Показания заявителя от 3 ноября 1994 года данные им Диярбакирскому Отделению Ассоциации по Правам Человека (АПЧ)

25. 20 апреля 1994 года около 300 - 400 солдат прибыли на более чем 100 транспортных средствах в село Девебой. Они расположились рядом с деревней. Вместе с другими жителями, Заявитель переносил их палатки, рюкзаки и другое оборудование. В это время Ахмет Потаз, начальник жандармского отдела Зейрека, и его подчиненные,  доставляли оборудование для солдат. Ранее Ахмет Потаз сказал сельчанам о том, что солдаты были из подразделения Болу, о том, что никаких известий о задержанных данным подразделением лицах нет, и, что жителям надо стараться не быть задержанными и быть настороже.

26. После нахождения рядом с деревней в течение 3-х дней солдаты поехали в район Бинголь Мюс для участия в операции. Около 6 часов утра 6 мая 1994 года они вернулись в деревню и некоторые из них собрались у мечети. Имам села объявил, что командир сил безопасности требует, чтобы все жители села собрались у мечети, что и было сделано. Командир подразделения сказал им  упаковать и вывезти свое имущество в течение  часа, так как деревня будет сожжена. Они пошли по домам и начали собирать свое имущество, и пока они занимались этим, солдаты начали поджигать дома. После того, как солдаты подожгли деревню, они дали жителям 3 дня на эвакуацию, и уехали в направлении Кулпа. После их отъезда жителям удалось спасти небольшую часть добра, большинство которого не подлежало восстановлению из-за повреждений, нанесенных огнем.

27. 7 мая 1994 года они обратились к командующему районной жандармерией Кулпа и рассказали о происшедшем. Жителям пояснили, что солдаты прибыли из Болу. Им пояснили, что они могут жить в палатках до сбора урожая и дали соответствующее разрешение. Жители села начали готовиться к сбору урожая и попытались отремонтировать свои дома, те, что полностью не сгорели. Солдаты все еще проводили операции недалеко от села, и, увидев, как они подъезжают, жители прятались за пределами деревни.

28. 24 мая 1994 года солдат увидели в селе, и жители попрятались. Однако Орханы были заняты ремонтом домов и не увидели солдат. Женщины и дети села видели, как солдаты забрали их. В тот день Заявитель спрятался от солдат, но женщины и дети сказали ему о том, что солдаты, которые сожгли их село, забрали Орханов. До этого никто из Орханов не задерживался, а Селим был почетным имамом. Около того же дня, в 4-30 пополудни, солдаты и Орханы прибыли в Гюмюссуй, жители которого видели их с военными. Орханы курили вместе с солдатами и выглядели нормально.

29. 25 мая 1994 года ряд жителей деревни поехали в жандармерию Зейрека и рассказали о происшедшем Ахмету Потазу, сказавшему, что Орханов увезли в Кулп. После этого жители поехали в Кулп. Однако местный командующий сказал им, что у него нет никакой информации.

30. Заявитель подал, без успеха, жалобы в прокуратуру Кулпа, в прокуратуру Диярбакирского государственного суда безопасности, губернатору по чрезвычайным ситуациям и в высшее командование общественным порядком в Диярбакире.

31. Месяц спустя заявитель услышал о человеке по имени Рамазан Айчичек, который ранее содержался под стражей в школе-интернате Личе,  а затем был переведен в тюрьму Личе. Заявитель поехал на свидание с ним и тот сказал, что видел Орханов во время своего заключения в интернате Личе, и что они плохо при этом выглядели.

2. Жалоба главному прокурору государственного суда безопасности Диярбакира от 16 июня 1994 года

32. Орханы были арестованы в Девебой во время проведения жандармами операции 24 мая 1994 года. До сих пор, несмотря на запросы, о них нет никакой информации. Заявители попросили предоставить им информацию.

3. Обращение к Региональному Губернатору по Чрезвычайным Ситуациям, Диярбакир, датировано 6 июля 1994 года

33. Во время проведения военной операции в Чаглаяне, силы безопасности забрали с собой Орханов, попросив их быть проводниками. У Заявителя до сих пор нет о них известий, и он просит помощи в получении информации об исчезнувших.

4. Доклады, справки и другие опубликованные материалы

34. Заявитель также предоставил:

–  Публичное заявление о ситуации в Турции, подготовленное Европейским Комитетом по Предотвращению Пыток и Бесчеловечного и Унижающего Обращения (ЕКПП), декабрь 1992;

–  Обобщенные результаты расследования в отношении Турции, проведенного Комитетом против Пыток ООН (КПП), ноябрь 1993;

–  Доклад организации Хьюман Райтс Уорлд,1994;

–  Доклад Турецкой Ассоциации по Правам Человека, 1994;

–  Доклад «Защита прав и правопорядок в Турции» подготовленный KHRP и Medico International и the Human Rights' Committee от the Bar от Englи и Wales, January 1995;

– Доклад организации Амнести Интернешл “Турция: Матери исчезнувших начинают действовать”, май 1995;

– Решение КПП по делу  Ismail Aslan v. Turkey, 8 мая 1996;

– Доклад KHRP и Medico International “Уничтожение сел на юго-востоке Турции”, июнь 1996;

– Публичное заявление КПП о Турции, декабрь 1996;

– Доклад KHRP “Доклад об исчезновениях в Турции”, ноябрь 1996;

– Доклад Рабочей Группы ООН об Исчезновениях в Турции, 1996;

– Доклад Комитета по Правам Человека в Европе,  сентябрь 1998;

- Доклад Комитета по Миграции, Беженцам и Демографии .

5. Показания Заявителя от 5 января 1998

35. Заявитель подтвердил свое намерение придерживаться данной жалобы и содержания своего заявления от 3 ноября 1994 года.

36. 24 апреля 1995 года сотрудник полиции Диярбакира пришел к нему домой и сказал жене Заявителя, что прокурор желает допросить его. Несмотря на то, что он колебался, Заявитель все-таки поехал в главную прокуратуру Диярбакира и дал подробные показания. Прокурор сердито спросил его, почему он подал свою жалобу заграницей и кто посоветовал ему это сделать. Заявитель не знал содержания протокола своего допроса, так как ему его не прочитали. Его попросили подписать протокол, и он это сделал.

6. Показания Аднана Орхана от 6 октября 1999

37. В 1994 году свидетелю было 12 лет. Он учился в школе-интернате Личе с конца 1993 года до конца апреля 1994. В остальное время он жил дома со своим отцом (Селимом Орханом) и остальными родственниками. Школа-интернат Личе состояла из двух главных зданий: одного для занятий и администрации, второго – для проживания. Здание военных было приблизительно в 200 метрах от общежития школы.

38. Свидетель часто видел, как множество военных транспортных средств подъезжали к зданию военных. Однажды он видел людей в обычной одежде в одном из таких автомобилей. Он и его друзья решили, что это были задержанные. Он также видел солдат в голубых головных уборах на территории интерната.

39. К концу апреля 1994 года свидетель из-за болезни вернулся в Девебой. Там было много солдат, и на некоторых из них были голубые береты. Приблизительно через 15 дней около 250-300 солдат пришли и сожгли деревню. Двое или трое солдат сожгли дом его отца при помощи сухой травы и какого-то порошка.

40. Через две недели солдаты вернулись в деревню пешком, утром, около 7-8 часов утра. Свидетель был в саду, расположенном в 20-25 метрах от дома. Солдаты спросили его отца (Селима) о документах, которые он им предоставил. Когда они попросили его, есть ли в селе другие мужчины, Хасан и Чезаир назвали себя. Солдаты попросили их предоставить документы, удостоверяющие личность, что те и сделали. Когда  солдаты попросили отца свидетеля пойти с ними, его отец спросил зачем, после чего свидетель подошел к нему. Свидетель спросил отца, куда тот идет, на что он ответил, что солдатам нужен проводник. Заявитель спросил командира солдат, куда они уводят Орханов, и тот сказал, что их отпустят.

41. В это время мать, брат и сестры свидетеля прибыли на место и плача пошли за солдатами, которые повели Орханов.  Жена его дяди вынула Коран и умоляла солдат не забирать Орханов. В это время свидетель услышал, как командир сказал по радио о том, что указанные лица с ними, но что родственники возражают, и спросил, что им делать. Голос по радио приказал доставить Орханов в любом случае. Родственники следовали за Орханами и солдатами до тех пор, когда командир пригрозил, что если они не прекратят идти за ними, то будет плохо. Это был последний раз, когда свидетель видел своего отца.

7. Показания Мехмета Кана от 6 октября 1999

42. В мае 1994 года свидетель проживал в Диярбакире. Однажды, когда он пришел домой с работы, жена сказала ему, что Девебой сожгли. На следующий день он поехал на своей машине в Девебой для того, чтобы помочь жителям села, среди которых были его родственники. По пути он видел в том районе большое количество солдат, около 300-400 человек. Он помог 8 семьям с перевозкой их имущества в Диярбакир.

43. Приблизительно через 19 дней жена сказала ему, что ее отец (Селим) вместе с Хасаном и Чезаиром Орханами был взят под стражу. Он и жена опять поехали в Девебой на своей машине, где им сказали, что Орханов увели солдаты.

8. Показания Мехмета Эмре от 6 октября 1999

44. В мае 1994 года свидетель проживал с Гюмюссуй. Однажды там он увидел Орханов, которых вели солдаты. В тот вечер Заявитель прибыл в Гюмюссуй и спрашивал, видел ли кто-нибудь Орханов. Свидетель рассказал Заявителю, что увидел ранее тем днем.

45. На следующее утро свидетель поехал в отделение жандармерии Зейрека вместе со стариком из Гюмюссуй, чтобы узнать, что произошло с Орханами. Он переговорил в Ахметом Потазом, который сказал, что Орханов увезли в Кулп. После этого свидетель встретился с Заявителем и рассказал ему о том, что ему сказал Ахмет Потаз.

9. Копии фотографий Орханов

46. Копии были предоставлены Делегатам во время сбора доказательств.

10. Схема школы-интерната Личе

47. Схема была нарисована Аднаном Орханом во время дачи показаниям Делегатам.

D. Документальные доказательства, предоставленные Правительством

1. Первое расследование: Дело No. 1994/66, Главный прокурор Кулпа, 1994-1995

(a) Прошение Заявителя от 8 июня 1994 года прокурору Кулпа

48. Во время проведения военной операции в Девебой 24 мая 1994 года Орханы были уведены солдатами, сказавшими им, что они нужны им в качестве проводников, и что командир солдат хотел забрать их в любом случае. Прошло 15 дней с того дня,  и о них нет никаких известий. Заявитель просит предоставить ему достоверную информацию о местонахождении Орханов в настоящее время.

(b) Показания Заявителя от 8 июня 1994 года данные в прокуратуре Кулпа

49. Орханы были уведены из Девебой солдатами 24 мая 1994 года, которые сказали им быть проводниками, и, что командир солдат, сказал, что они должны идти с ними в любом случае. С тех пор Заявитель не слышал ничего об Орханах и просил провести расследование того, что с ними произошло.

(c) Письмо прокуратуры Кулпа в управление жандармерии Кулпского района от 8 июня 1994 года

50. Родственники Орханов в Девебой подали жалобу о том, что Орханы были уведены солдатами 24 мая 1994 года, и что с тех пор о них ничего неизвестно. Адресата просили «расследовать» и ответить в течении одной недели.

(d) Письмо прокуратуры Кулпа главному прокурору Личе от 11 июля 1994 года

51. В письме содержалась ссылка на жалобу Заявителя о задержании Орханов 24 мая 1994 года и их последующем исчезновении. По полученным сведениям Орханы были в указанное время под стражей в школе-интернате Личе. Адресата просили расследовать, были ли Орханы задержаны и дислоцировались ли сопровождаемые их подразделения в школе и расследуется ли главной прокуратурой какое-либо дело против Орханов.

(e) Письмо заместителя начальника районной жандармерии Кулпа  (Умита Сеночака) главному прокурору Кулпа

52. Вслед за письмом прокурора Кулпа от 8 июня 1994 года было проведено расследование и дознание. Орханы не задерживались его подчиненными, и его подразделение не принимало участия в операции в указанный период времени. Поиски Орханов будут продолжаться, о ходе их будет сообщаться.

(f) Письмо прокурора Кулпа начальнику районной жандармерии от 18 августа 1994 года

53. Адресата просили обеспечить срочную явку Заявителя и Камиля Атакли (мухтара Чаглаяна) к главному прокурору Кулпа.

(g) Показания Заявителя прокурору Кулпа от 22 августа 1994 года

54. Орханы были задержаны солдатами, после чего их продержали одну ночь в Кулпе и затем 20 дней в школе-интернате Личе. У Заявителя нет никакой информации. Он обращался с запросами к региональному губернатору Диярбакира по чрезвычайным ситуациям,  в областное управление жандармерии, в центральное отделение жандармерии Кулпа, однако это не дало результатов. Солдаты указали, что имелась какая-то «жалоба» против Орханов.

(h) Письмо прокурора Кулпа  главному прокурору, Диярбакирский суд безопасности, от 3 сентября 1994 года

55. Адресата просили подтвердить, были ли Орханы направлены к нему для заключения под стражу.

(i) Показания мухтара села Чаглаян прокурору Кулпа от 23 сентября 1994 года

56. Около 4-х месяцев назад бригада коммандос из Болу прибыла в Девебой для операции. Ему рассказали о том, что Орханов увели солдаты только через несколько дней после того, как это произошло. Ему сказали, что дети задержанных шли за солдатами и Орханами, однако командир с рацией сказал им, что их освободят. Он поехал в отделение жандармерии в Зейрек, где ему сказали, что солдаты уехали в Личе для проведения операции, и что с ними были гражданские лица.

(j) Показания Заявителя прокурору Кулпа от 23 сентября 1994 года

57. Он уже обращался с прошением (8 июня 1994) и давал показания (22 августа 1994) прокурору. У него до сих пор нет известий об Орханах, он продолжает их поиски. Он требует того, чтобы они были найдены и задержавшие их лица наказаны.

(k) Письмо Али Эльгурмеза, начальника районной жандармерии Кулпа главному прокурору Кулпа от 23 сентября 1994 года

58. Обращению от 18 августа 1994 был дан ход.

(l) Письмо прокурора Кулпа в управление общественным порядком Диярбакира от 30 сентября 1994 года

59. Адресата спрашивали, задерживали они Орханов. Штампы начальника управления по превенции терроризма, датированные октябрем 1994 года, указывали, что Орханы не были в розыске и ранее к уголовной ответственности не привлекались.

(m) Письмо прокурора Кулпа главному военному прокурору, в суд безопасности Диярбакира и прокурору Диярбакира от 3 октября 1994 года

60. Адресатов просили подтвердить для предварительного расследования, были ли Орханы доставлены к ним для содержания под стражей. Штамп на полученном ранее письме указывает, что главный прокурор Диярбакирского суда безопасности не нашел имя Орханов в официальных списках.

(n) Письмо главного прокурора Диярбакира прокурору Кулпа от 3 октября 1994 года

61. В соответствии с письмом от 3 октября 1994 года поиск компьютерных данных за 1993 и 1994 г.г. не установил наличия записей об Орханах. Адресату рекомендовали обратиться к главному прокурору Диярбакирского суда безопасности.

(o) Письмо директора отделения общественного порядка управления безопасности, губернатора Диярбакира главному прокурору Кулпа от 20 октября 1994 года

62. В соответствии с письмом главного прокурора Кулпа от 30 сентября 1994 года, было проведено расследование. Орханы не задерживались и не разыскивались управлением безопасности.

(p) Письмо главного прокурора суда безопасности Диярбакира главному прокурору Кулпа от 24 октября 1994

63. Данных об Орханах в суде не имеется.

(q) Письмо прокурора Кулпа главному прокурору Личе от 6 апреля 1995 года

64. Просьба ответить на письмо от 11 июля 1994 года.

(r) Показания Заявителя, данные главному прокурору Диярбакира (Мустафе Атагуну) 2 мая 1995 года

65. Из протокола следует, что в письме Министерства Юстиции от 20 апреля 1995 года, зачитанном Заявителю, говорилось о жалобе Заявителя в Страсбург, об обеспечении расследования дела главным прокурором Личе и о получении показаний Заявителя. В соответствии с письмом Заявителя также подлежало спросить, была ли подпись на доверенности британским юристам действительно его подписью. Важным было выяснить, было ли возбуждено уголовное дело в соответствии с указом №285. Министерство должно регулярно информироваться. Заявителя попросили дать показания.

66. Вместе со своими братьями (Селимом и Хасаном) у Заявителя был дом в Девебой. 6 мая 1994 года около 300-400 солдат прибыли в село. Заявитель был в это время в поле. Он услышал, как, через громкоговоритель на мечети, сельчанам было приказано собраться в мечети, и побежал туда. Там командир солдат сказал им убрать имущество из домов и эвакуировать село в течение часа. Дома начали поджигать во время того, как жители пытались вынести из них вещи. Перед тем как уйти, солдаты приказали эвакуировать деревню.

67. На следующий день они обратились в районную жандармерию Кулпа и рассказали о происшедшем. Они попросили, чтобы им разрешили остаться в селе до сбора урожая, и командир дал согласие. Они разбили палатки деревне и ухаживали за скотом и урожаем. Они прятались, когда солдаты два или три раза подходили к селу. Когда солдаты пришли 24 мая 1994 года, Заявитель был снова в поле. Орханы занимались ремонтом своих домов. Солдаты сказали им, что их хочет видеть командир, и что им придется показать солдатам обратную дорогу. Заявитель не видел, как их уводили, но ему сказали о том, что произошло, когда он вернулся в село.

68. На следующий день мухтар села, и ряд его жителей обратились в отделение жандармерии в Зейреке и спросили об Орханах. Им сказали, что тех доставили в Кулп. Через день или два, Заявитель обратился в отделение жандармерии Кулпа, где спросил командующего об Орханах. Тот ответил, что в данной местности в указанное время проводится 50 операций, и что Орханов не доставляли в его участок.

69. После этого Заявитель обратился к главному прокурору Кулпа и прокурору Диярбакирского суда безопасности, последний из которых сказал, что Орханы не содержатся под стражей. Заявитель подал прошение к губернатору по чрезвычайным ситуациям, который направил его обращение к губернатору Диярбакира, который, в свою очередь, направил его в управление жандармерии. Последнее позвонило в Личе, однако, в соответствии с полученным ответом, Орханов там не было. Позвонить в Кулп было невозможно из-за поломки телефонной линии.

70. Приблизительно через месяц Заявителя связали с Рамазаном Айчичеком, находившемся под стражей в тюрьме Личе. Заявитель поехал на встречу с ним. Тот рассказал ему, что до своего перевода в тюрьму, он содержался с Орханами в школе-интернате Личе. Тогда (к маю 1995 года) Рамазан Айчичек был в тюрьме Санлюрфа. Командование районной жандармерии Личе сказало Заявителю о том, что Орханы были «не там».

71. Заявитель переехал в Диярбакир. Узнав о том, что некоторые жители обратились в АПЧ, он также обратился туда, где с него сняли показания. Ему показали его протокол от 3 ноября 1994 года, он подтвердил, что это были его показания и подпись. Когда ему показали доверенность о назначении британских юристов, он сказал, что ему не сказали прямо о том, что АПЧ назначит британских юристов, его только попросили подписать лист бумаги, и он не знал, что это была доверенность. Ему только сказали, что его показания пошлют в Анкару, но не сказали куда именно. Его целью было найти Орханов живыми или мертвыми, узнать о том, что  с ними произошло и получить компенсацию за ущерб нанесенный его имуществу. Он не обращался в суд за оценкой причиненного ущерба, хотя мухтар села проинформировал губернатора о сожжении домов. Поэтому Заявитель обратился к губернатору с просьбой о замене сожженного дома. Он хотел, чтобы его права были соблюдены турецкими властями, и не хотел процесса в Европе.

72. В соответствии с записью, протокол был зачитан Заявителю, который подтвердил сказанное, подписав его.

(s) Письмо прокурора Диярбакира (Мустафы Атагуна) главному прокурору Кулпа от 3 мая 1995 года

73. Ссылаясь на письмо от 20 апреля 1995 года из Министерства Юстиции, Мустафа Атагун потребовал проведения расследования по жалобам Заявителя, предоставившего подробные показания и проведения заново расследования от 1 июня 1995 года для направления в Министерство.

(t) Письмо прокурора Кулпа главному прокурору Диярбакира от 16 мая 1995 года

74. Расследование начато, но Орханы до сих пор не найдены. Копии имеющих отношение к делу документов приложены.

(u) Письмо прокурора Кулпа командованию жандармерии Личе от 29 мая 1995 года

75. Заявитель утверждает, что Орханы исчезли 24 мая 1994 года и содержатся в школе-интернате Личе. Адресату необходимо провести расследование были ли они задержаны и доложить о результатах.

(v) Письмо командования жандармерии Личе прокурору Кулпа от 29 мая 1995 года 

76. Жалоба на исчезновение Орханов и их содержание в школе-интернате была получена, по ней было проведено расследование. Однако по данным жандармерии, Орханы не задерживались, и их имена отсутствуют в соответствующих списках.

(w) Письмо командования жандармерии Личе главному прокурору Личе от 29 мая 1995 года 

77. В соответствии с письмом главного прокурора Личе от 29 мая 1995 года, жандармерия провела расследование. В связи с отсутствием имен Орханов в списках данного участка, был сделан вывод о том, что они не задерживались.

(x) Письмо главного прокурора Диярбакира (Мустафы Атагуна) прокурору Кулпа от 14 июля 1995 года

78. От адресата требовалось предоставить информацию о предварительном расследовании жалоб Заявителя.

(y) Письмо прокурора Кулпа главному прокурору Диярбакира от 26 июля 1995 года

79. 26 июля 1995 года главный прокурор Кулпа пришел к выводу об отсутствии юрисдикции для проведения расследования и передал дело  губернатору Кулпа.

(z) Решение главного прокурора Кулпа об отсутствии юрисдикции от 26 июля 1995 года

80. В решении имелась ссылка на жалобу Заявителя о сожжении и эвакуации деревни 6 мая 1994 года, задержании солдатами Орханов 24 мая 1994 года, их последующего исчезновения и сообщениях об их содержании в школе-интернате Личе. В связи с тем, что данные события произошли при выполнении силами безопасности своих административных обязанностей, юрисдикция по расследованию принадлежит административному совету Кулпского района, куда переданы материалы дела.

(aa) Показания Хасана Сумера прокурору Кулпа (без даты)

81. 24 мая 1994 года солдаты коммандос прибыли в Чаглаян. Он видел, как солдаты забрали Орханов. С тех пор  о них не было никаких известий.

(bb) Выписка из отметок цензуры о  селе Чаглаян от 24 июня 1994

82. Заявитель и Орханы были зарегистрированы как проживающие в Чаглаяне.

6.  Второе расследование: Административный Совет Кулпа, 1997 год

(a) Письмо губернатора Диярбакира в административный совет, губернатор Кулпа от 7 мая 1997 года

83. Заявитель подал жалобу в Европейскую Комиссию по Правам Человека, утверждая, что Орханы были задержаны силами безопасности 24 мая 1994 года, после чего исчезли, а их дома сожжены. Адресату требовалось подтвердить, до 9 мая 1997 года, было ли проведено расследование дела провинциальным или районным административными советами. Если да, то предоставить копию материалов дела.

(b) Письмо районного губернатора Кулпа губернатору провинции Диярбакир от 9 мая 1997 года

84. Дело, расследовавшееся  главным прокурором Кулпа  и решение о юрисдикции были направлены в районный административный совет Кулпа, который назначил Али Эльгурмеза судьей по расследованию дела. В настоящее время он работает в другом месте, расследование дела было приостановлено, без дальнейшего прогресса следствия. Районный губернатор назначил нового главу расследования, которое ведется настоящее время. Адресат будет проинформирован о результатах.

(c) Письмо губернатора Кулпа командованию жандармерией Кулпа от 9 мая 1997 года

85. Камилю Кюндюзу был направлен запрос о расследовании жалоб (указанных в деле прокуратуры Кулпа) в качестве судьи в соответствии с законом о привлечении к уголовной ответственности гражданских служащих и требование доложить о результатах расследования в течение 3 месяцев.

(e) Доклад судьи (Камиля Кюндюза) от 15 мая 1997 года

86. Деревня Девебой и село Чаглаян заброшены, жители переехали в Диярбакир в результате давления на ПРК в 1993-1994.  С тех пор их адрес не установлен, сбор информации об Орханах и об их заявленном задержании и исчезновении не представляется возможным. Показания Заявителя не представляется возможным получить из-за отсутствия его по месту проживания в Диярбакире. Проверка записей показала, что Орханы не задерживались жандармерией Кулпа. При отсутствии подозреваемых, нет необходимости в проведении дальнейшего расследования.

(f)  Письма, датированные 15 и 20 мая 1997 от командования жандармерией Кулпа губернатору Кулпа, и, письмо последнего губернатору Диярбакира

87. Доклад о расследовании предоставлен.

3. Третье расследование: административный совет Кулпа, 1999 год

88. Письмом от 4 июня 1999 года, губернатор Диярбакира потребовал возобновления расследования. Данное письмо в Суд предоставлено не было.

(a) Записка к делу губернатора Кулпа от 7 июня 1999

89. О необходимости проведения расследования,  в соответствии с законом о защите гражданских служащих, по жалобам Заявителя и представлении отчета в скорейшие сроки.

(b) Переписка между губернатором Кулпа и жандармерий Кулпа, датированная 7 июня 1999 года

90. Мухтар села Чаглаян направляется к губернатору для дачи показаний, жандармерия подтвердила его явку.

(c) Переписка между губернатором Кулпа и жандармерий Кулпа, датированная 7 июня 1999 года

91. Жандармерия должна подтвердить до 9 июня 1997 года, проводились ли какие-либо операции в период с апреля по июль 1994 года, и если да, то проводились ли они в Чаглаяне, принимали ли в них участие жандармы, и кто руководил. Также были затребованы записи о содержащихся под стражей из отдела жандармерии Зейрека и жандармского управления Кулпа за апрель-июль 1994 года.

(d) Письмо жандармерии Кулпа губернатору Кулпа от 7 июня 1999 года

92. При рассмотрении регистров данного отдела жандармерии, было установлено, что в апреле-июле 1994 года проводились операции в районе Кулпа, однако информации, документации или записей, подтверждающих их проведение в селе Чаглаян, установлено не было. Прилагаются выписки из регистров безопасности и содержания под стражей в жандармерии Зейрека. Аналогичные регистры жандармского участка Кулпа за 1994 года находятся в региональном архиве.

(e)  Письмо губернатора Кулпа в жандармерию Кулпа, от 7 июня 1999 года

93. Адресату необходимо обеспечить явку Заявителя к губернатору для дачи показаний.

(f)  Письмо жандармерии Кулпа губернатору Кулпа от 7 июня 1999

94. Адрес места жительства Заявителя в Диярбакире. В связи с эвакуацией села Чаглаян, связаться с Заявителем не представляется возможным.

(g) Письмо губернатора Кулпа в жандармерию Личе от 7 июня 1999 года

95. Предоставить до 9 июня 1994 года регистры содержания под стражей  управления жандармерии Личе.

(h) Письма губернатора Кулпа главному прокурору Личе от 7 июня 1999 года

96. Предоставить регистры тюрьмы Личе за апрель-июль 1994 года.

(i) Письмо губернатора Кулпа губернатору Диярбакира от 8 июня 1999 года 

97. Направить Заявителю повестку о явке к губернатору Кулпа для дачи показаний.

(j) Показания мухтара села Чаглаян от 9 июня 1999 года

98. Жители села Девебой сказали ему, что в 1994 года военные из подразделения Болу, вместе с Али Эльгурмезом забрали Орханов. Мухтар спрашивал Ахмета Потаза о том, что с ними произошло, на что тот сказал, что Орханы содержались в Зейреке, и что он о них ничего не знает.

(k) Письмо губернатора Кулпа главному прокурору Санлиуфры, от 10 июня 1999 года

99. Принимая во внимание заявления Заявителя от 2 мая 1995 года,  что Рамазан Айчичек видел Орханов во время их заключения, и что он находился в тюрьме Санлиуфра, адресату проверить, находится ли он еще в той же тюрьме, снять с него показания и доложить к 15 июня 1999 года.

(l) Письмо начальника тюрьмы Санлиуфра прокурору региона от 11 июня 1999 года

100. В регистрах тюрьмы имени Айчичека не значится.

(m) Письмо губернатора Кулпа жандармерии Личе от 17 июня 1999

101.  Принимая во внимание заявления Заявителя от 2 мая 1995 года,  что Рамазан Айчичек видел Орханов во время их заключения, и что он находился в тюрьме Личе, адресату проверить, находится ли он еще в той тюрьме, снять с него показания и доложить к 21 июня 1999 года.

(n)  Письмо губернатора Кулпа губернатору Диярбакира от 17 июня 1999 года 

102. В письме содержались ссылки на письмо МВД от 4 июня 1999 года, письмо губернатора Диярбакира от 4 июня 1999 года и письмо губернатора Кулпа от 8 июня 1999 года. Будет установлен текущий адрес Заявителя, его показания будут получены и предоставлены до 18 июня 1999 года.

(o) Документы, подписанные Заявителем  22 июня 1999

103. Заявитель признает, что ему необходимо срочно явиться к губернатору Кулпа для дачи показаний.

(p) Письмо начальника тюрьме Личе районной жандармерии

104.  Рамазан Айчичек содержался в тюрьме по приговору Уголовного Суда от 10 июня 1994 года за содействие деятельности ПРК и был переведен в Диярбакирскую тюрьму типа Е 25 июля 1994.

(q) Доклад жандармерии Личе о Рамазане Айчичеке от 22 июня 1999 года

105. В докладе повторяется информация предыдущего параграфа, и добавлено, что село, в котором проживал Рамазан Айчичек, было эвакуировано в связи с террористическим инцидентами, его местонахождение в настоящее время не известно, в связи с чем получение его показаний не представляется возможным.

(r) Показания Заявителя от 23 июня судье Юнусу Гюнезу

106. За 19 дней до 24 мая 1994 года военные сказали о том, что село должно быть эвакуировано в течение 3-х дней. Жители села начали эвакуацию. Через три дня они обратились в жандармерию Кулпа, к начальнику Али Эльгурмезу, для получения разрешения остаться в селе до сбора урожая. Разрешение было дано.

107. 24 мая 1994 года Заявителю сказали, что солдаты, дислоцировавшиеся возле деревни и действовавшие по приказу, увели Орханов в Зайрет Тепе. Он, как и другие жители села, видел, как солдаты уводили Орханов. В тот же день он узнал о том, что солдаты перешли в деревню Гюмюссуй у села Эмали. Как стемнело, он пошел в Гюмюссуй и спросил Хачи Хавина, (как же известную как Хавин Эмре и тетка Заявителя) и Хачи Мехмета об Орханах. Они сказали, что видели их.

108. 25 мая 1994 года Мехмет Эмре (сын Хачи Хавина  и двоюродный брат Заявителя) и Хачи Мехмет поехали в Зейрек и переговорили с Ахметом Потазом, который сказал, что в тот вечер солдаты доставили Орханов  в жандармерию Кулпа. 25 мая 1994 года Заявитель, Хасан Сумер, Сулейман Негриз и Хусейн Кан спросили Али Эльгурмеза о судьбе Орханов. Тот ответил, что в регионе проводится около 50 операций, и он не знает, кто забрал Орханов.

109. Позднее Заявитель обратился с прошениями в жандармерии Кулпа и Личе и к главному прокурору Кулпа. Приблизительно через месяц после инцидента, когда Заявитель был  в Диярбакире, он встретился с Эсрефом из района Инкайя, у которого был магазин в Кулпе. Он сказал, что Орханов содержали в Кулпе одну ночь вместе с ним в районной жандармерии. Утром их увезли на машине военных в жандармерию Личе, где Орханы и Эсреф содержались вместе на протяжении недели, в конце которой Эсреф был отпущен.

110. Через 35-40 дней после задержания Орханов, Рамазан Айчичек из села Мехметил направил Заявителю записку о встрече. Заявитель поехал в тюрьму Личе, где встретился с Айчичеком, который рассказал, что во время его содержания в школе-интернате Личе, он содержался неделю вместе с Орханами. В тот же самый день, и много раз после этого, Заявитель лично обращался в жандармерию Личе с просьбой предоставить информацию об Орханах. Ему было сказано, что Орханов там не было.

111. Приблизительно через 50 дней после задержания Орханов, он обратился к губернатору по чрезвычайным ситуациям. Данное обращение было направлено в правительство Диярбакира, а оттуда в районную жандармерию, откуда сержант-майор позвонил в жандармерию Личе. В соответствии с полученным ответом Орханов там не было.

(s) Письмо жандармерии Личе губернатору района от 25 июня 1999

112. Доклад о Рамазане Айчичеке направлен.

(t) Письмо губернатора Личе губернатору Кулпа от 28 июня 1999

113. Направлены списки заключенных жандармерии Личе за апрель-июль 1994 года.

(u) Письмо губернатора Личе губернатору района от 28 июня 1999

114. Прилагается доклад жандармерии Личе о Рамазане Айчичеке. В решении судьи (см. п. 117 ниже) имеется ссылка на данный доклад: село Айчичека было эвакуировано в результате террористических инцидентов, его местонахождение не известно.

(v) Письмо судьи Кулпа губернатору Диярбакира от 6 июля 1999 года

115. Направляется отчет судьи о расследовании.

(w) Отчет судьи о расследовании от 6 июля 1999 года

116. Расследование было проведено с 7 июня по 5 июля 1999 года, список документов, датированный 7 июня - июлем 1999 года, прилагается.

117. Судья пришел к выводу, что нет необходимости в привлечении кого-либо к уголовной ответственности и принятии решения. Во-первых, имена Орханов не были указаны в регистрах задержанных в жандармериях Зейрека, Кулпа или Личе. Во-вторых, в показаниях Заявителя от 2 мая 1995 года и 23 июня 1999 года имеются противоречия относительно того, видел ли он лично, как уводили его братьев. В-третьих, мухтар не является непосредственным свидетелем, ему рассказали о задержании Орханов жители села. В четвертых, Заявитель указал в своих показания от 2 мая 1995 года, что Рамазан Айчичек был в тюрьме Санлиуфра, однако расследование установило, что его там не было, что его село было эвакуировано из-за террористической деятельности, и его местонахождение не может быть установлено. Имеются сомнения в том, встречался ли Заявитель с Айчичеком. В-пятых, в жандармерии Кулпа нет никаких документов, записей или информации о проведении  операции в апреле-июле 1994 года.

(x) Решение административного Совета и губернатора Кулпа от 7 июля 1999 года

118. Были рассмотрены материалы дела и отчет о расследовании. При отсутствии информации, документации или свидетелей, подтверждающих то, что Орханы были задержаны военными или жандармами Личе или Кулпа, Совет приходит к единогласному решению о не привлечении к ответственности гражданских служащих.

4. Материалы в отношении Рамазана Айчичека

(a) Письмо начальника жандармерии Личе губернатору Личе от 23 ноября 1999 года

119. Рамазан Айчичек был арестован за хранение оружия и помощь ПРК. Его дело было передано в прокуратуру 10 июня 1994 года. В школе-интернате Личе не было жандармского персонала, как и содержащихся под стражей. Поэтому Айчичек, задержанный жандармерией Личе 7 июня 1994 года, не мог видеть Орханов, как он утверждает в школе-интернате Личе, которая расположена в 2 километрах оттуда.

(b) Выписка из регистров задержанных жандармерии Личе

120. В записи №43 имеется ссылка на Рамазана Айчичека, как задержанного по указанным выше обвинениям. В колонке №4 отмечено, что его задержание было произведено по приказу районной жандармерии, в колонке №5 говорится о его задержании 7 июня 1994 года в 16-00. Запись продолжается на второй строке, указывая, что он выбыл из жандармерии Личе 10 июня 1994 года в 14-00 в связи с доставкой к прокурору.

(c) Материалы расследования в отношении Рамазана Айчичека

121. В протоколе осмотра места происшествия от 7 июня 1994 говорится о проведении в тот день операции жандармов, обнаружении винтовки у Рамазана Айчичека и его аресте в тот же день. В своих показаниях от 9 июня 1999 года он указал, что помогал ПРК, а винтовку получил по наследству.

122. Однако, в протоколе допроса от 10 июня 1994 года отмечается, что по его словам, он был задержан во время военной операции, приблизительно 22 мая 1994 года, и доставлен в «район». Именно там он сделал указанное выше заявление, которое позднее отрицал, указав, что его заставили подписать документ, содержание которого он не знал. 17 августа 1995 года Суд Безопасности пришел к выводу о том, что доказательств о помощи и способствовании деятельности ПРК  было недостаточно, и приказал его освободить. Однако обвинение в незаконном владении оружия было передано для рассмотрения в суд.

5. Регистры задержанных жандармского участка Зейрека, а также жандармерий Личе и Кулпа

123. Регистры Личе датированы февралем - августом 1994 года, Зейрека- мартом-ноябрем 1994 и Кулпа- февралем-декабрем 1994 года. Записей об Орханах не имеется.

6. Регистры военных операций в провинции Диярбакир в мае 1994 года

124. Данные записи представляют собой таблицу на одной странице, суммирующую 30 военных операций в провинции Диярбакир, проведенных между 2 и 31 мая 1994 года.  6 мая не содержит данных о проведении операции. Операции проводились до и после 6 мая, 23, 24 и 25 мая 1994. Не имеется ссылок на Девебой, Чаглаян или Гюмюссуй, хотя отмечено проведение двух операций в  районах Кулпа (10 и 16 мая) и Личе (11 и 13 мая).

E. Документы, предоставленные Правительством по другой жалобе

125. По запросу делегатов в указанном выше деле Çiçek, Правительство предоставило план школы-интерната Личе на 3-х страницах, по одному этажу на страницу.

F. Устные показания

126. Делегаты заслушали следующие показания, суммированные ниже.

1. Сали Орхан

127. Он родился в 1955 году. Селим и Хасан Орханы его единственные братья, Чезаир Орхан его старший сын. В апреле и мае 1994 года он проживал в Девебой. Чезаир жил вместе с ним, у каждого из братьев был свой дом.

128. 20 апреля 1994 года, около 300-400 солдат прибыло и разместилось возле деревни, разбив палатки выше села. На следующий день на военном транспорте прибыла их провизия. Жители села помогли солдатам перегрузить провизию в палатки, перетаскивая ее или на спинах или на вьючных животных. В начале Заявитель сказал, что прибывшие силы состояли из  жандармов и солдат пехоты, позднее он показал, что они были «обычными солдатами» и пояснил, что не знал отличий между коммандос и жандармами. В любом случае, они все были в военной униформе. Он не знал никого из них. Время от времени совет села и мухтар обращались в жандармерию Зейрека, где Ахмет Потаз пояснил, что солдаты были из подразделения Балу.

129. Через неделю или две солдаты отправились на операцию в сторону границы Бенгуль-Мус. После обеда 6 мая 1994 года они вернулись и окружили село. Через громкоговоритель в сельской мечети они созвали к ней сельчан. Жители села быстро собрались. Командир  сказал, что у них есть час на то, чтобы собрать вещи, после чего село будет сожжено и эвакуировано.

130. Жители сразу же отправились по домам, однако пока они были по дороге к ним, солдаты начали поджигать дома. На каждую часть деревни были назначены командир и взвод солдат. Заявителю удалось вынести часть своего имущества из дома на улицу, прежде чем солдаты подожгли его дом  при помощи хранившегося там сена. Его дом, дома его братьев, большая часть их имущества и большинство домов в Чаглаяне были сожжены.

131. На ночь солдаты остались в селе, и ушли только утром.

132. На следующее утро, 5 или 6 жителей села (в том числе Селим Орхан и мухтар села) пошли в жандармерию Зейрека для получения разрешения остаться в селе до сбора урожая. Ахмет Потаз сказал им, что не он, а жандармерия Кулпа решает такие вопросы. В Кулпе Али Эльгурмез дал им разрешение. Поэтому они остались в сооруженных убежищах в Девебой до сбора урожая.

133. Некоторые жители села начали ремонт своих домов, надеясь, что им разрешат туда когда-нибудь туда вернуться. Каждые три-четыре дня солдаты проходили мимо села и шли дальше в горы.

134. 24 мая 1994 года, рано утром, солдаты вернулись в село. Заявитель ушел работать в поле, расположенное от села на некотором расстоянии. Большинство мужчин уже уехало в город, однако его братья и сын остались и работали над своими домами. Когда группа солдат пришла в село, оставшиеся  в нем мужчины спрятались в поле. Солдаты спросили про Орханов и взяли их документы. Все, в том числе и дети, были там. Совпадением было то, что Чезаир тоже находился там, так как он приехал только за день до этого (на религиозный праздник) с работы, в университете Малатайя Инону, где он работал штукатуром.

135. Когда солдаты сказали, что заберут Орханов, женщины стали умолять их не делать этого. Солдаты ответили, что их командир ждет их на горе и, что Орханы дадут ему показания, и что, в любом случае, Орханы нужны им в качестве проводников. После этого их отпустят. Собралась толпа. Заявитель видел со своего места в поле, что солдаты вместе с Орханами пошли по направлению к  Гюмюссуй. Женщины и дети шли за ними приблизительно на протяжении 50-100 метров, умоляя солдат не забирать Орханов.

136. Село Гюмюссуй расположено в 15 минутах ходьбы от Девебой по старой дороге. У жителей Гюмюссуй имелись земельные участки в Девебой, так что жители обоих сел знали друг друга. Тетка Заявителя  Хачи Хевина, проживает в Гюмюссуй. Солдаты прибыли в село пешком, вместе с Орханами. В тот вечер, Заявитель пошел в Гюмюссуй, чтобы выяснить у жителей, что они видели. Он встретился с Мехметом Эмре, который сказал ему, что когда вначале солдаты прибыли, они оставили свой транспорт в Гюмюссуй и пошли в Девебой пешком. На обратном пути через Гюмюссуй они вели с собой Орханов, которых многие жители села видели отдыхающими. Им дали воды. Орханы выглядели нормально и курили сигареты. Мехмет Эмре и старик-односельчанин Хачи Мехмет поговорили с Орханами. Хачи Мехмет также спросил солдат, что же Орханы такого сделали, и их командир пригрозил ему, что вместо них задержит его. Орханов усадили в военный транспорт и увезли в направлении Зейрека.

137. На следующее утро Заявитель обратился в жандармерию Зейрека. По пути оттуда он встретил Мехмета Эмре и Хачи Мехмета. Они видели Ахмета Потаза, сказавшего им, что Орханы проходили с солдатами прошлым вечером,  и что их увезли в Кулп. Тогда Заявитель вместе с мухтаром села и односельчанами обратился в жандармерию Зейрека, пытаясь узнать, что произошло с Орханами. Ахмет Потаз сказал, что их, по всей видимости, увезли в Кулп.

138. Приблизительно 6 июня 1994 года Заявитель обратился в жандармерию Кулпа, где Али Эльгурмез сказал нму, что проводится 50 операций, что он не знает, какое подразделение забрало Орханов, что они направят запросы и, что Заявителю следует вернуться через пару дней.  Заявитель обращался к нему много раз, но так и не получили известий об Орханах.

139. Он опознал предъявленные ему обращения, поданные им  главному прокурору Кулпа, прокурору суда безопасности в Диярбакире и губернатору по чрезвычайным ситуациям в июне и июле 1994 года.

140. Через некоторое время Заявитель, находясь в Диярбакире, наткнулся на «Эсрефа», который сказал, что провел одну ночь с Орханами в жандармерии Кулпа. На следующий день их увезли на военном транспорте в «центральный район» жандармерии Личе, где их всех продержали три ночи. Эсрефа выпустили, а Орханы остались под стражей. Впоследствии Заявитель не смог найти Эсрефа.

141. Приблизительно через месяц после задержания Орханов, Рамазан Айчичек передал Заявителю, чтобы тот с ним связался. Заявителю разрешили увидеть его в тюрьме Личе, так как он сказал, что Айчичек был его близким знакомым, и что он спросит его о своих братьях и сыне. Айчичек сказал ему, что он и Орханы содержались вместе в школе-интернате Личе на протяжении нескольких дней, после чего его перевели в тюрьму. Орханы остались в школе-интернате. Заявитель подтвердил, что Айчичек ничего не сказал о том, в каком состоянии были Орханы. Заявитель понял, что Айчичека перевели из Личе в тюрьму Санлюфра, где он провел несколько лет в заключении, и был освобожден, после чего он и его семья оставили свое место жительства. Заявителю не удалось установить его местонахождение. Это были последние известия, полученные Заявителем об Орханах.

142. После этого Заявитель вернулся в жандармерию Личе, начальник которой сказал ему, что никто по имени Орхан не содержался под стражей в его подразделении.

143. Жители оставались в Девебой до сбора урожая, и уехали в конце 1994 года. Они провели то лето, строя времянки.

144. После получения повестки, 2 мая 1995 года Заявитель дал показания прокурору суда безопасности Диярбакира.  Прокурор, Заявитель и  секретарь-машинист были в комнате. Прокурор очень рассердился и закричал, что удивлен, как Государство может похитить людей и заставить их исчезнуть, и что такие люди получают то, что заслуживают. Заявитель показал, что расстроился, стал переживать и был печален. Он не выдержал, запутался и дал показания в таком состоянии. Он не помнит, что говорил о том, что не хочет обращаться в Комиссию.

145. Он предоставил Делегатам копии фотографий Орханов. Власти никогда не спрашивали его о фотографиях или именах жителей Девебой, которые видели как увели Орханов. Он не получил никакой информации от властей о проводившемся расследовании уничтожения Девебой или исчезновения Орханов.

146. Заявитель рассказал, какие страдания ему и семьям Орханов пришлось пережить, а также об их желании найти Орханов живыми или мертвыми.

2. Аднан Орхан

147. Свидетель родился в 1982 году. Он приходится Заявителю племянником и является старшим сыном Селима Орхана. Он проживает в селе Диярбакир со своей семьей. Он и его браться и сестры занимаются сельским хозяйством.

148. В апреле 1994 года свидетель был на первом году обучения старших классов школы-интерната Личе, расположенной на окраине Личе, в 15-20 минутах ходьбы от центра городка. Он стал посещать данную школу за 5 месяцев до описываемых событий.  В школе было 10-12 классов с 70-80 учениками в каждом. В школе  было три здания, каждое из трех этажей. Одно было общежитием, в другом были расположены учебные комнаты, а третье было жильем для военных. Комплекс зданий представлял собой большую территорию, окруженную колючей проволокой, охранниками и с проверкой документов при входе. По запросу Делегатов свидетель сделал рисунок трех зданий комплекса.

149. Свидетелю показали план школы, предоставленный Правительством при рассмотрении дела Çiçek. План представлял собой три этажа учебного здания. Классы находились в верхней части, столовая (yemekhane) в нижней (вместе с библиотекой и административными офисами). Таким образом, на плане не было здания военных.

150. Здание военных не было отделено барьером или забором от зданий школы. Несмотря на то, что у свидетеля была возможность посетить это здание, он никогда этого не делал и не желал. Солдаты размещались в здании на постоянной основе, некоторые из них иногда приезжали и уезжали. Военный транспорт (танки, и т.д.) также подъезжали и парковались рядом со зданием. Свидетель не разбирался в различной военной униформе, все, что он знал, это то, что они были военным. За 15-20 дней до того, как свидетель уехал из школы, он в первый раз увидел солдат в голубых беретах. Однажды, когда свидетель сидел со своими друзьями, он увидел военный транспорт, въезжающий в здание военных. Он удивился, что некоторые из находившихся в транспорте людей были в гражданской одежде. Так как он видел и раньше гражданских среди солдат, он спросил друга, который сказал, что это, скорее всего, задержанные.

151. В апреле 1994 года он приехал домой в Девебой, так как заболел. Через несколько дней, около 250-300 солдат прибыли и разместились на горе над селом. Они были в обычной зеленой униформе. Несмотря на то, что вначале он сказал, что на них были голубые береты, позднее он не был в этом уверен.

152. Через несколько дней солдаты вернулись в Девебой. Они пришли в село, подожгли дома, в том числе и его дом, все было в дыму. Он был в доме отца, когда они его подожгли. Солдаты окружили дом, двое или трое зашли внутрь, для того, чтобы поджечь, однако он не знает, каким именно образом они подожгли дом. Его семье удалось вытащить часть имущества до распространения огня. Другие дома также сгорели, из-за дыма было плохо видно, сколько именно сгорело, их дом, и дом Заявителя сгорели. Подождав, пока дома догорят, солдаты ушли из деревни. После это, он и его семья жили в саду под обрывками нейлона и кусками пластика, ожидая сбора урожая.

153. Через неделю или две, на рассвете, солдаты спустились с горы, и пошли по направлению к палаткам Заявителя, Селима Орхана и Хасана Орхана, располагавшимися рядом друг с другом. Солдаты остановились у палатки свидетеля, первой на их пути.  Командир увидел отца свидетеля (Селима), позвал его (не по имени) и попросил его документы. Солдаты спросили, кто еще из мужчин там был и его отец сказал им, что его дядя (Хасан) и двоюродный брат (Чезаир). По приказу солдат отец позвал их, после чего солдаты забрали их документы. Орханам сказали, что они нужны как проводники.

154. Свидетель зашел за нейлоновый тент на короткое время, и когда вышел, солдаты уводили Орханов в горы. Его братья, мать, тетка и ее дети стали умолять солдат не забирать их. Его тетка даже принесла Коран и попросила солдат, ради любви к Корану, не забирать Орханов. Однако солдаты не обращали на родственников внимания и сказали, чтобы они не шли за ними,  что. Орханов отпустят, и если они будут идти за ними, то будет плохо. Дальнейшие мольбы привели к тому, что командир связался со своим командованием по рации. Он сказал, что «те люди»  у него и спросил, доставлять ли их. Его начальник приказал солдатам доставить Орханов. Солдаты и Орханы поднялись пешком на гору, и пошли по направлению к Гюмюссуй, а жители села вернулись назад. Гора была такой высокой, что группу было видно из села и даже с полей, куда Заявитель ушел тем утром.

155. Свидетель больше не видел своего отца. Он не мог вернуться в школу, о чем чрезвычайно сожалеет; так как он единственный выживший мужчина в семье, он стал главою семьи, и ему пришлось начать работать, чтобы содержать семью.

3. Мехмет Кан

156. Свидетель родился в 1971 года в Девебой. Он приходится зятем Селиму Орхану. С 1984 года он является сезонным рабочим, проводя не более месяца в год в Девебой, где у отца свидетеля был дом. Заявитель, Селим и Хасан Орханы имели дома, расположенные близко к друг другу. Чезаир Орхан проживал с Заявителем.

157. В 1993 года села Гюльдюкен и Деречик были уничтожены. Его зять и невестка проживали в Гюльдюкен, после разрушения которого  они в течение некоторого времени жили с Селимом Орханом. Рабиа  и Махмут Кайя жили с его отцом в течение года после разрушения села Деречик. Жители села говорили, что солдаты сожгли эти деревни из-за того, что жителей обвиняли в помощи и укрывательстве  террористов. Свидетель посчитал, что с течением времени тоже самое произойдет с Чаглаяном, поэтому он и его жена переехали в Диярбакир. В указанный период времени он проживал в Диярбакире.

158. Однажды вечером в апреле 1994 года он пришел с работы домой, и его жена сказала ему, что их село уничтожили солдаты. На следующее утро он рано встал, нанял грузовик и поехал в село. Он проехал через военный блок пост у Зейрекской жандармерии, где увидел танки, и другой военный транспорт без номерных знаков.

159. Оттуда и до центра Чаглаяна свидетель видел большое количество солдат (300-400), шедших по обочине в направлении Зейрека. Расстояние между ними было 20-30 метров, и их цепь простиралась от Зейрека до Чаглаяна. Это были солдаты пехоты и коммандос. Он не помнит, видел ли среди них жандармов. Все они были в обычной солдатской униформе, которая была светло-зеленой у коммандос и темно-зеленой у пехоты, а у жандармов такая же, как у пехоты, только знаки различия у воротничков и на плечах были другими. Он не помнит, видел  ли знаки различия или отличительные головные уборы. У них было обычное оружие,  G3s, MG3s, обычные бомбы и т.д. Свидетель смог опознать униформу и оружие, так как во время своей службы в армии, он был в пехоте в Чикурча, у границы с Ираком.

160. Когда он приехал в село, даже мечеть была уже разрушена. Он мог оставаться там только пару часов, так как ему надо было на работу. Из некоторых домов все еще шел дым, в том числе и из дома его отца.

161. Свидетель не видел Селима или Хасана Орханов в тот день,  так как он сконцентрировался на проблемах своей семьи. Он не видел дома Заявителя, Селима или Хасана Орханов в то утро: они находились в 10 минутах ходьбы и в окружении садов. Однако, он видел дым, шедший с той стороны, где находились их дома.

162. Отец свидетеля, его дядя и двоюродные братья сказали ему, что за день до этого пришли солдаты, собрали всех у мечети и сказали, что у них есть час на эвакуацию домов и сбор вещей, так как они собираются сжечь село. Сельчане пошли по домам, и увидели дым из мечети еще до того, как солдаты начали поджигать их дома. Они спасли все что могли, однако большая часть вещей сгорела.

163. Он загрузил свой грузовик со спасенными вещами нескольких семей и привез их в Диярбакир.

164. Через два или три дня свидетель вернулся в Девебой. В домах было невозможно жить. Жители села построили убежища из ткани, ковров, деревьев и листьев в виноградниках, садах и огородах, на дороге, у реки и в горах у села. Он также видел Селима и Хасана Орханов и переговорил с их семьями. Они рассказали ему то же самое, что и его семья о сожжении села. Свидетель попытался убедить Селима Орхана уехать, но тот хотел остаться, так как им было разрешено остаться до сбора урожая. 8 мая 1994 года свидетель уехал назад в Диярбакир.

165. Через 10-15 дней после сожжения села, его жена сказала ему, что они забрали Орханов. На следующее утро он и его жена поехали в село. Они оставались там два или три дня. Его мать и отец сказали, что солдаты забрали Орханов. Его жена сразу направилась в дом Селима Орхана, не заходя в дом его отца. Жена Селима и его семья сказали, что пришли солдаты с гор, утром, и увели глав семей, что они шли за солдатами до горы, что солдаты даже отшлепали маленькую девочку, шедшую за ними, и что они не дали им идти за ними дальше.

166. Во время своего нахождения в Девебой, свидетель встретился с рядом жителей из Гюмюссуй: с Хачи Мехмет, стариком, которому было 70-75 лет, Мехмет Эмре, и его матерью Хачи Хевина. Они подтвердили, то что многие жители села видели как солдаты прибыли с Орханами в Гюмюссуй. Они дали им воды, те отдохнули 5-10 минут, после чего Орханов повели в Зейрекскую жандармерию. Жителей Девебой проинформировали в тот же вечер. В тот же вечер или на следующее утро некоторые жители села (в том числе Мехмет Эмре и Хачи Мехмет) обратились в жандармерию Зейрека с вопросом об Орханах, где Ахмет Потаз сказал им, что Орханов доставили в Кулп. По пути домой из Зейрека, они увидели Заявителя и сказали ему, что им удалось узнать.

167. Села. Расположенные на запад или север от Чаглаяна не были сожжены. Однако на восток и на юг, множество сел было уничтожено за короткий промежуток времени, в том числе село Гюмюссуй и село Эльмали. Демирли также сожгли, наряду с деревней Карпузлу (Кафан и Сабан).

4. Мехмет Эмре

168. Свидетель родился в 1965 году и приходится Заявителю двоюродным братом. В апреле и мае 1994 года он жил в Гюмюссуй, состоявшей из 45 домов. Заявитель, Селим Орхан и Хасан Орхан, которых он знал, так как у них были поля в Чаглаяне, имели свои дома в Девебой в указанное время.

169. Вначале он, по всей видимости, не помнил очередность событий (уничтожение Чаглаян, проход солдат и Орханов через Гюмюссуй). Однако позднее он подтвердил и заверил, что сожжение Чаглаяна было проведено за 15-20 дней до того, как он видел Орханов с солдатами в Гюмюссуй.

170. В 1994 году свидетель увидел дым, шедший из домов в Девебой. Он спросил военных, находившихся в это время в селе, что происходит и проводится ли операция в Гюмюссуй, для того, чтобы им заранее можно было уехать. Военные сказали, что они прибыли для защиты жителей села. Позднее сельчане сказали, что солдаты подожгли их дома в Девебой.

171.  На следующий день после сожжения Девебой, Гюмюссуй был также сожжен солдатами. В начале солдаты проверяли документы, удостоверяющие личность, потом давали жителям час для сбора вещей. То имущество, что было полегче, удалось собрать, однако остальные вещи сгорели. Свидетель спросил солдат, зачем те сжигают село, на что ему было сказано, что для превенции  возращения ПРК в поисках укрытия, что Государство их переселит, и что если кого-нибудь поймают в селе, то убьют.  Жители села получили разрешение местного жандармского отделения оставаться в селе до сбора урожая, до которого они жили во временных убежищах. Свидетель думал, что они были обычными солдатами, не жандармами, из-за их униформы. Мухтар села Эльмали сказал свидетелю, что солдаты были из Болу, свидетель полагает, что тот получил эту информацию в жандармерии.

172. Приблизительно через 15-20 дней после сожжения Гюмюссуй, солдаты пришли вместе с Орханами. Практически все жители села видели их. Группа остановилась на отдых возле сельского кладбища. Жители дали воды и сигарет Орханам  и солдатам. Орханы могли свободно передвигаться, и не были в наручниках. Свидетель, Хачи Мехмет и другие жители села поговорили с ними.  Орханы были расстроены, говорили о том, что солдаты забрали их. Они просили о помощи и о том, чтобы сообщили их семьям. Хачи Мехмет, старик, спросил, почему забрали Орханов. Солдаты ответили, что заберут его вместо них. Отдохнув приблизительно 30 минут, солдаты усадили Орханов в военный транспорт и уехали. В тот вечер Заявитель пришел в Гюмюссуй, и они рассказали ему о том, что видели. На следующее утро Хачи Мехмет и свидетель обратились к Ахмету Потазу в жандармерии Зейрека за информацией. Тот сказал им, что Орханов забрали в Кулп. По пути из жандармерии они встретили Заявителя и рассказали ему то, что узнали.

173. Жители оставили Гюмюссуй осенью. Несмотря на то, что солдаты обещали, Государство так и не провело их переселения.

5. Ахмет Потаз

174. Свидетель, родившийся в 1965 году, был командующим отделения жандармерии Зейрека в рассматриваемый период времени до июля 1994 года. Его отделение подчинялось жандармерии Кулпа, так что Али Эльгурмез был его начальником.

175. Чаглаян был прикреплен к его отделению, он приезжал туда время от времени и хорошо знал село. Чаглаян и Гюмюссуй были в 15-20 минутах ходьбы друг от друга. Он лично знал мухтара Чаглаяна, так же как и мухтаров остальных сел. Он не знал Салиха, Селима или Хасана Орханов лично. Он не помнит, была ли особая проблема с терроризмом в то время в Чаглаяне.

176. Вначале свидетель показал, что он не помнит о получении жалобы или известий о том, что Чаглаян был сожжен силами безопасности. Потом он признал, что Заявитель обращался к нему в июле 1994 года, когда главный прокурор Кулпа потребовал от него обеспечить явку Заявителя. Однако, в связи с тем, что прокурору уже было известно о деле, у него не было полномочий по расследованию. Он не мог вспомнить, бывал ли он в Чаглаяне  после мая 1994 года.  Он не мог вспомнить, видел ли сожженные села в данном регионе.

177. Он не помнит о жалобах на Орханов, или на других трех человек, о том, что они были задержаны военными и исчезли после этого. Он не помнит Хачи Мехмета или Мехмета Эмре из Гюмюссуй или того, разговаривал ли он с ними.

178. Время от времени в регионе проводились операции подразделениями из других регионов, однако жандармам не было известно, какими именно. При проведении операций в районе его участка жандармерии, штаб жандармерии Диярбакира давал координаты командиру жандармерии Кулпа (Али Эльгурмезу), который устно информировал свидетеля, для того, чтобы жандармы его участка избегали район проведения операции. Его не ставили в известность о том, какие подразделения принимают в ней участие, и он не знает, было ли об этом известно районной жандармерии. В связи с тем, что его не информировали о том, какими подразделениями проводятся операции, он не помнит операции 20 апреля 1994 года, проведенной подразделением из Балу,  и поэтому не мог проинформировать мухтара Чаглаяна, несмотря на утверждения того об этом.

179. При задержании военными частями из другого региона кого-либо при проведении операции, они должны были доставить указанное лицо в ту жандармерию, на территориальном участке которой они действовали. Поэтому, если кто-то был задержан на территории жандармерии Зейрека, то задержанный был бы передан в Зейрек или прямо в Кулп, откуда, в случае необходимости, был бы переведен к прокурору. В Зейреке была маленькая комната для содержания под стражей (камера, вмещавшая 2-3 человека на 1-2 часа). Как правило, военные связались бы с жандармерией Кулпа, а не с его отделением. Он не помнит такого контакта, даже со стороны военных, проходивших мимо его отделения, и никаких задержанных ему не передавали. Если бы с ним связались, то он бы об этом помнил.

180. Записи  в регистрах заключенных отражали, кем и по чьему приказу было арестовано лицо. Соответственно, он подтвердил, что изучение этих регистров Зейрека за указанный период времени продемонстрировало бы, передавался ли кто-либо со стороны военных. Все задержанные, содержались ли они в камере для содержания под стражей или где-либо еще в участке, были ли занесены в регистр. Свидетель опознал записи в регистре, сделанные в указанный период в его участке. Дата, отраженная в них, была датой и временем того, когда задержанный был впервые взят под стражу. Те задержанные, кому не было места в камере, содержались бы в жандармерии Кулпа в столовой, в том же самом здании.  Факт того, что камеры участка были полны, не заботил военных.

181. Он не помнит, спрашивал ли его прокурор о жалобах в отношении исчезновения Орханов или уничтожении Чаглаяна. Он не помнит, брал ли показания об этом у жителей села.

6. Али Эльгурмез

182. Свидетель родился в 1956 году. С 1993 по 1995 годы он был командиром участка жандармерии Кулпского района. Отделение жандармерии Зейрека было прикреплено к его участку. Его командование располагалось в штабе жандармерии провинции Диярбакир.

183. Свидетель знал село Чаглаян, оно было прикреплено к жандармскому отделению Зейрека. Чаглаян был в 50 км. от Кулпа и был одной из 52 деревень района. В рассматриваемый период времени в данном районе имела место террористическая угроза, во всех селах и деревнях без исключения. ПРК  угрожала местным жителям для получения того, что им было нужно. Он согласился, что силы безопасности не имели никаких проблем с местным населением, только с ПРК.  Он не мог вспомнить Заявителя или сколько домов было в Чаглаяне.

184. Он подтвердил, что в это время там было подразделение военных из Балу.  Штаб жандармерии Диярбакира давал ему знать, как правило, устно, о проведении операций, и  о назначении их в определенных даты. В определенные даты им приказывалось не проводить миссий на указанной территории. При этом военные не упоминали никаких деталей, даже таких как названия военных подразделений. Записи жандармерии о проведенных военных операций хранились в штабе. Он не помнит, прибывали ли крупные военные соединения в Чаглаян или вообще на территорию его участка в апреле-мае 1994 года.

185. Когда ему сказали, что по утверждениям, Ахмет Потаз сказал мухтару о том, что военные были из Болу, свидетель указал, что не верит в то, что Потаз мог об этом сказать, и предположил, что надо провести очную ставку между ним и теми, кто делает такие заявления, что было им впоследствии неоднократно повторялось во время дачи показаний.

186. Он не помнит ни о визите мухтара  7 мая 1994 года, ни о жалобах на сожжение Чаглаяна или обращения дать разрешение оставаться до сбора урожая. Он настаивает на то, что между 1993 и 1995 г.г. бесчисленное количество инцидентов случалось в Кулпе каждый день, поэтому невозможно запомнить каждый из них.

187. Он не помнит жалоб Заявителя или кого-либо другого о задержании Орханов 6 мая 1994 года или жалоб Заявителя, связанных с этим. Это было много лет назад, и невозможно запомнить жалобы каждого. За два года работы в жандармерии Кулпа он говорил в среднем с 100-150 людьми в день. Годы с 1993 по1995  были временем интенсивной активности террористов, каждый думал, что пострадал от них, и каждый просил о помощи.

188. Он не помнит, связывался ли с ним какой-либо прокурор по расследованию исчезновения Орханов, и отрицал то, что знал о расследовании несмотря на предъявленное  письмо губернатора Кулпа губернатору провинции от 9 мая 1997 года (см. п. 84 выше). Он не помнит Умита Сеночака, и тем более расследование, проведенное данным офицером, даже когда ему указали на то, что тот был его заместителем в жандармерии в указанный период времени.

189. В отделении жандармерии Кулпа были камеры для содержания под стражей, рассчитанные на 2-3 человека. Арестованные вначале обыскивались, затем посылались к врачу на медицинский осмотр и получение справки. После составления медицинской записи, задержанные заключались под стражу в камеру самим начальником участка. После завершения допроса их посылали прокурору. Медицинские записи передавались прокурору, а ценные вещи задержанных передавались жандармам под расписку. Он считает, что записи в регистре задержанных ясны и логичны. Если военные бы задержали кого-нибудь, и это требовало заключения под стражу, то они бы связались со штабом жандармерии.

190. Вначале он подтвердил, что данные о задержанных заносились в регистр при помещении в камеру. При последующих вопросах он пояснил, что при отсутствии места в камере и содержании задержанных в другой части здания, их данные все же были бы занесены в регистр. Однако свидетелю ни разу не приходилось сталкиваться с такой ситуацией за все время своей службы.

191. Он согласился, что в общем, если бы он услышал жалобу об уничтожении села силами безопасности, он бы подумал, что ответственность должна нести ПРК, и что такая жалоба является пропагандой по обвинению сил безопасности. При этом он привел пример из бесчисленного числа известных ему инцидентов в районах Ислама и Кулпа, когда, приблизительно в 1992 году, поджоги были произведены ПРК, однако обвинялось при этом Государство. Не было ли правдой то, что  ПРК заявляла о себе и своей борьбе и о своей цели убить 30 тысяч невинных людей? Не правда ли то, что ПРК запугивала этих людей? ПРК, по оценке свидетеля, сожгла тысячи деревень и убила тысячи людей.

192. Свидетель классифицировал жалобы Заявителя как «беспочвенные заявления» направленные только за защиту личных интересов. Он считает, что один шанс из тысячи, что Государство уничтожило какое-либо село. Что касается задержания силами безопасности граждан, их убийств и уничтожения их тел, свидетель воскликнул, что он даже не оценил бы такую возможность как одну из тысячи, что военные никогда так не поступили бы.

7. Умит Сеночак

193. Свидетель родился в 1966 году. Он был назначен работать в районную жандармерию Кулпа временно, приблизительно с середины июля до ноября 1994 года. В указанный период он был заместителем начальника, Али Эльгурмеза, на протяжении около 20 дней, в остальное время он принимал участие в операциях.

194. Для пояснения того, почему он принимал мало участия в работе отделения жандармерии или плохо помнил о расследовании в отношении Орханов, свидетель сослался на свою отдаленную связь с жандармерией Кулпа. Он опознал письмо, направленное им главному прокурору Кулпа 22 июля 1994 года, и это было единственным, что он помнил о жалобе Орханов. Он указал в своих пояснениях, что Орханы не задерживались «нашим командованием», в том числе и жандармерией Кулпа. Большая часть расследования по данному письму была проведена до того, как он прибыл в Кулп или был там заместителем начальника. Следовательно, он не знает, какие именно шаги были предприняты во время расследования, на которое ссылается письмо. На самом деле, письмо, подписанное им 22 июля 1994 года, было бы написано одним из подчиненных ему офицеров, и он мог даже не взглянуть на письмо от 8 июня 1994 года, на которое имелась ссылка.  Он не мог сказать, кто решал, что являлось «необходимым расследованием» или то, что руководство могло осуществляться или было бы получено из соответствующей прокуратуры. Он не мог описать дальнейшие следственные меры, которые были обещаны в его письме от 22 июля 1994 года.

195. Свидетель указал, что группа по проведению операций обычно не производит задержаний. Это случается только тогда, когда произошел место особый случай, например, если кто-то владел огнестрельным оружием без надлежащей лицензии. После задержания, подозреваемый передается в соответствующую районную жандармерию, которая помещает его под стражу.

196. Он указал вначале, что по записям в регистрах задержанных можно сказать, было ли задержание проведено жандармами или военными. Однако, при изучении тех записей в присутствии Делегатов, он пришел к выводу о том, что они не содержат такой информации.

197. Он не помнит о том, чтобы военные из других регионов проводили операции в их районе в период его работы в Кулпе. Он также подтвердил, что районная жандармерия извещается военными устно по соображениям безопасности о координатах местности проведения операции, и их просят не вмешиваться.

198. В отличие от Али Эльгурмеза, свидетель не считает, что может быть даже один шанс из тысячи за то, что военные несут ответственность за сожжение какого-либо села или исчезновение людей. По его мнению, это просто невозможно. В 1994 году ПРК действовала активно в районах Кулпа и Личе, и свидетель видел сожженные села, при посещении их во время операций. Он считает, что ПРК несет ответственность за это, так как его мнение основано на личном опыте нападений ПРК на два села.

8. Камил Тасчи

199. Свидетель родился в 1966 году. Он был начальником центрального отделения жандармского участка Кулпа в рассматриваемый период времени. Его участок относился к жандармерии Купа, Али Эльгурмез был его начальником.

200. Центральная и районная жандармерии Кулпа располагались в одном здании. Поэтому там была всего одна камера за задержанных, для 2-3 человек, она была находилась в ведении центрального участка жандармерии. Если задержанных было больше, что они содержались где-нибудь вне пределов здания центрального участка, однако записи о них все же были ли сделаны в регистрах. Ответственность за данные записи нес свидетель, при его отсутствии двое помощников вносили данные в регистры.

201. Свидетель слышал название села Чаглаян, и он никогда там не бывал. Он не помнит, проводилась ли операция в апреле и мае 1994 года возле данного села с участием военных из другого региона. Тогда проводилось много операций, и он не помнит их точные даты или места проведения. Так как им никогда не говорили о том, какие подразделения военных принимали в них участие (им сообщали только о месте проведения), то не мог сказать, были ли там военные из Балу. Его жандармы не проводили совместных операций  с военными из других регионов. Обычно группы по проведению операций базировались вне заселенных территорий.

202. Он не знал о том,  где в Личе базировались военные. Он знал, что в Личе, как в других районах, была школа-интернат. Он не слышал, чтобы военные из другого региона дислоцировались в школе-интернате Личе. Он никогда не слышал заявлений о сожжении солдатами села Чаглаян 6 мая 1994 года. Его единственным связанным с этим воспоминанием, относительно жалобы о задержании Орханов военными и их исчезновении, было слабое воспоминание о переписке с прокуратурой Кулпа. Свидетель также подтвердил, что если лицо было задержано военными во время проведения операции, те были бы обязаны передать задержанного жандармам, так как такие подразделения не имеют соответствующих камер для содержания под стражей и полномочий для помещения под стражу.

203. Задержанные и направленные жандармерией Зейрека в жандармерию Кулпа не проходили бы через него, так как последняя передала бы задержанного в прокуратуру, кроме случаев, когда подозреваемый мог быть доставлен к прокурору на следующий же день,  и тогда центральный участок поместил бы задержанного под стражу в свою камеру до следующего дня.

204. Подтвердив вначале то, что записи о задержанных не отражали, были ли задержания произведены жандармами или военными, при перекрестном допросе свидетель подтвердил, что такая информация была бы получена из регистров в разделе «причины ареста». После этого он вернулся к своей первоначальной позиции, добавив, что самое важное – это причины задержания, а не то кто его произвел. Поэтому он согласился, что ряд указанных в регистре лиц могли быть переданы ему военными не из их региона, без записи, отражающей это. Он также согласился, что это означало, что такие записи не являются документальным доказательством для лица, позднее обвиняющего тех, кто произвел  арест,  в дурном обращении перед передачей жандармам. В то время как он предположил, что дальнейшее расследование позволило бы идентифицировать подразделение, задержавшее лицо, свидетель не мог сослаться ни на одну запись, которая бы могла помочь при проведении такого расследования.

205. Подтвердив, что от него требовалось заполнить все колонки в регистре, свидетель, после демонстрации ему записей из регистра его участка, сделанных в указанный период времени, согласился с тем, что в отношении шести задержанных не была указана дата их освобождения. Он согласился, что не представлялось возможным сказать с определенностью, из данных записей, о том, когда указанные 6 человек были освобождены. Это было бы возможно проверить, если бы задержанный был направлен к прокурору с докладом о расследовании, подготовленным жандармами, или направлен к прокурору с составлением соответствующей записи, или при освобождении лица, после проверки медицинских записей задержанного, так как он прошел бы медицинский осмотр перед освобождением.

9. Сахап Ярах

206. Свидетель был командиром районного отделения жандармерии Лечи с1993 года по 1995, участка, расположенного на окраине города возле школы-интерната Личе. К его отделу было прикреплено центральное жандармское отделение (находившееся в том же здании, начальником которого был Хасан Чакир) и четыре отдаленных участка. Имелось одно помещение для содержания под стражей на центральную и районные жандармерии, расположенное в центральном отделении.

207. Он не помнит о жалобах о том, что солдаты были ответственны за сожжение Чаглаяна или за исчезновение Орханов. Он не знал о Чаглаяне. Он не помнил, принимал ли участие в расследовании заявлений об исчезновении Орханов или другой корреспонденции из жандармерии Личе о проведении такого расследования.

208. Он подтвердил, что несколько раз на протяжении его двух лет службы в данном отделе, широкомасштабныея операции проводились, в т.ч. и военным подразделением из Балу, в районах Личе, Кулпа и Сирнака,. Он не смог вспомнить детали проведения какой-либо из них.

209. Его командование информировалось о координатах планируемой операции за день или полдня до ее проведения штабом жандармерии. Им советовали не посещать  территорию проведения операции. Если операция планировалась заранее, такая информация представлялась в письменном виде на специальном формуляре, называемом форма предварительного доклада (в то время как о проведении срочных операций они извещались устно). Указанный формуляр не давался рядовым в целях конфиденциальности, его получал только руководитель информационного центра и приносил свидетелю. Если требовалось поставить в известность подчиненные подразделения, он делал это по телефону.

210.  Он также подтвердил, что военные части не из их региона располагались в школе-интернате Личе, и что он знал эту школу. Ученики, учителя, военные и другие работники жили в зданиях, расположенных на территории школы. При входе туда находился проверочный пункт. Там находилось три отдельных, очень похожих друг на друга здания, каждое из трех этажей. Первое здание состояло из учебных классов, во втором было общежитие, ванные и столовая  (yemekhane).

211. Третье здание построили с классными комнатами. Вначале он сказал, что этим зданием не пользовались до того, как там разместились военные. Однако позднее он показал, что третье здание не было пустым до прихода военных, так как его первый этаж использовался школьной администрацией и учениками, в то время как второй и третий этажи использовались как общежитие для военных (батальона, состоявшего из 700-800 человек максимум). Таким образом, третье здание использовалось совместно военными, учениками и учителями.

212. В начале он показал, что схема школы, представленная Правительством в упомянуто выше деле Çiçek представляла собой два первых здания, используемых студентами. Впоследствии он не был уверен в этом и подтвердил, что данные схемы представляют собой третье здание, использовавшееся военными и школой.

213.  Так как служебное положение военных было выше, то это было бы непорядочно в профессиональном плане  совать свой нос в то, что происходило в школе-интернате Личе. Однако «обязанности по охране правопорядка» были исключением из данного правила. Соответственно, если лицо было задержано во время проведения операции военнымподразделением (при столкновении с подозреваемым, уже совершившим преступление или застав его на месте преступления) данное лицо должно было быть передано жандармам. Запись о доставке и подготовка дела для расследования производилась жандармами и передавалась прокурору. Данное дело включало бы в себя запись о том, когда и где произошло задержание.

214. Было невозможно определить из регистров задержания жандармерии Личе, было ли отмеченное в них лицо задержано военными или жандармами, если, и это не было обязательным, там не имелась отметка об этом в колонке «комментарии». Таким образом, установить, какой жандармский или военный взвод задержал подозреваемого было невозможно, как например, по данному делу, в записи № 43 (Рамазан Айчичек).

215. В 1994 году вместимость камеры для задержанных в жандармерии Личе составляла 7-8 человек. Задержанные, если их количество превышало данный лимит, помещались в подходящее место в центральном здании, к ним приставлялся охранник, и производились отметки об их задержании, если они оставались под стражей. Однако, некоторых задержанных нельзя было сразу же освободить (так как они оставались для проведения допроса), и их данные не всегда вносились в регистр, это делалось, если было принято решение о помещении их под стражу.

10. Хасан Чакир

216. Свидетель родился в 1962 году. Он был командиром центрального жандармского отдела Личе с августа 1992 по июль 1994 года. Его участок был прикреплен и находился в одном здании с районным командованием жандармерии Личе и его начальником был Сахап Ярали. Свидетель не знал о Чиглаяне, тот не входил в ведение его участка.

217. Он знал о школе-интернате Личе, так как бывал там несколько раз. Когда ему напомнили, что его показаниям по делу Çiçek там было только одно здание, он подтвердил, что на самом деле там было три больших здания.

218. Однако, его описания относительно расположения каждого здания менялись несколько раз за время дачи показаний, последняя версия представляет собой следующее.

219. В первом здании была столовая  (yemekhane), библиотека и административные офисы с классными комнатами на первом и втором этажах. Второе здание было только лишь общежитием для учащихся.

220. Третье тоже было построено как учебное, с классными комнатами. Он не помнит, была ли там библиотека, но подтвердил, что там была столовая (yemekhane) на первом этаже, где ели солдаты. Учащиеся могли пользоваться буфетом или кафетерием на первом этаже. Ряд административных офисов, где работали учителя, также был на первом этаже. Классы второго и третьего этажей иногда использовались как общежитие для военных, и там мог разместиться батальон солдат, человек 700-800. Он не согласен с тем, что не целесообразно размещать солдат и учащихся вместе, так как были предприняты ряд мер, и ученики и солдаты ладили друг с другом.

221. Ему показали рисунок-схему школы, представленную Правительством по делу Çiçek. Он вначале сказал, что эта схема относится к первому зданию, потом сказал, что не уверен, и позднее подтвердил, что, в любом случае, это не было третье здание.

222. У него не было властных полномочий или обязанностей связанных с военными, размещенными в школе. Жандармы там не располагались, их контроля не было, пока военные были там. Он согласился с тем, что, возможным было то, что военные могли содержать кого-нибудь под стражей в школе-интернате Личе  и жандармы об этом могли не знать.

223. Он подтвердил, что военные, не из данного региона (в том числе подразделение из Болу) проводили операцию в подчиненной ему местности. Все сотрудники жандармерии его уровня знали о том, что проводится операция. Они не знали деталей, но, в общем, знали о том, куда подразделения направлялись на операцию и откуда прибыли. Перед проведением операции военным выдавался список подозреваемых, и если они задерживались, то находились в подразделении до возвращения с операции и потом передавались жандармам.

224. Свидетель ясно указал, что по записям в регистрах не было возможно установить, было ли задержание проведено жандармами или военными.

225. Свидетелю напомнили, почему, по делу Çiçek когда его просили назвать имена определенных лиц, отраженных в регистрах задержанных в Диярбакире, которые были записаны как переведенные из жандармерии Личе, их имена не были записаны в регистрах последней. По его объяснениям по этому  делу, иногда в камере было «влажно» и задержанные содержались не в ней, и что в таком случае, записей о них в регистр не заносилось. Он добавил, что лица, задержанные для дальнейшего расследования или те, что были задержаны по обвинениям в совершении военных преступлений, могли содержаться вне камеры без внесения записей в регистр на протяжении нескольких часов, до завершения соответствующей процедуры и передачи их прокурору. Это означало, что имена тех, что не могли свободно уйти из участка, не были отражены в регистре задержанных.

11. Азиз Ялдиз

226. Свидетель родился в 1967 году. Он был преемником Хасана Чакира на посту командира центрального жандармского отдела Личе с середины июля 1994 года на протяжении двух лет.

227. До дачи показаний свидетель не слышал о жалобах на сожжение Чаглаяна или исчезновение Орханов. Он думает, что это неправильно обсуждать данные заявления, так как там для населения находились вооруженные силы, и просто непостижимо как такое могло случиться.

228. Свидетель подтвердил, что пока он был в Личе, военные подразделения из других регионов часто проводили операции на его территории. Командир районной жандармерии Личе (Сахап Ярали) информировал его устно о том, что операции будут проводиться в определенных местах, давал ему координаты, и только иногда называл какие части военных будут принимать участие. Многие военные подразделения прибывали на операции, иногда там была часть из Болу.

229. Несмотря на то, что он не мог вспомнить конкретный пример, он показал, что военным не было дано разрешение на содержание задержанных под стражей и от них требовалось доставлять задержанных во время операций в их участок и оттуда в отделение жандармерии.

230. Он опознал свою подпись в регистре задержанных центрального отделения жандармерии Личе в июле 1994 года. Он согласился, что регистр не отражал, кто (военные или жандармы) задержали лицо, однако другие записи жандармов с указанной информацией должны иметься в деле прокуратуры. Если лицо не направлялось к прокурору, то такие дополнительные записи оставались в жандармерии.

231. Он также подтвердил, что задержанные могли находиться в жандармерии, когда они не могли оттуда уйти, и в то же время когда они еще формально не были «помещены под стражу», и их данные введены в надлежащий регистр (когда, например, документы заполнялись в течение нескольких часов).

232. Далее он показал, что военные части, часто размещались в школе-интернате Личе в свободных комнатах. Так как это было в период активных действий ПРК в данном регионе, школа была редко без военных. Как только военные прибыли туда, школа попала под их юрисдикцию и контроль.

233. Свидетель был в школе-интернате и сказал, что может судить о ее приблизительной структуре.

234. Когда его спросили, почему он бывал в школе, вначале свидетель сказал, что военные иногда обращались к его начальнику, когда задерживали кого-нибудь во время проведения операций,  и ему надо было в таком случае идти в школу. Когда его спросили, доставляли ли тогда военные задержанных сперва в школу перед передачей жандармам, свидетель сказал, что он встречался с военными по пути в школу и позднее добавил, что военные обычно подходили практически к его участку для передачи задержанных.

235. Действительно, «невозможным» было для военных содержать задержанных в школе. Когда его проинформировали о том, что работавший ранее на его должности (Хасан Чакир) сказал, что такое было возможно, свидетель ответил, что не было смысла доставлять задержанных в школу, и он не знает, о чем Хасан Чакир таком говорит.

236. По показаниям свидетеля, три главных здания располагались вместе, с несколькими жилыми постройками для работников. В одном были классы, во втором была столовая (yemekhane) и общежитие. Военные размещались в третьем здании, скорее всего, в комнатах, которые изначально предназначались под классы. Некоторые из учителей использовали административные офисы на первом этаже. Там также было место в подвале, где учителя, учащиеся и солдаты могли вместе играть в настольный теннис. Библиотека располагалась также в третьем здании, там также, скорее всего, была столовая  (yemekhane) для военных живших в здании. Позднее он подтвердил, что это был буфет в третьем здании, где продавались еда и даже одежда для солдат и учащихся.

237. Он не мог сказать, к какому зданию относилась схема, представленная Правительством по делу Çiçek.

12. Мустафа Атагун

238. Свидетель родился в 1949 году. Он был прокурором в главной прокуратуре Диярбакирского района.

239. Единственным воспоминанием об участии в рассмотрении заявлений о сожжении Чаглаян и исчезновении Орханов были показания, которые он получил от Заявителя 2 мая 1995 года в Диярбакире и последующее письмо от 3 мая 1995 года главному прокурору Кулпа.

240. Принимая во внимание расположение Чаглаяна, судебное расследование должно было проводиться главным прокурором Кулпа. Он не принимал участия в этом расследовании. Он снял показания с Заявителя из-за письма Министерства Юстиции от 20 апреля 1995 года. Таким образом, он был каналом, через который Министерство направляло свои запросы подчиненным и соответствующим  прокуратурам (в данном случае, Кулпа). Причина, по которой он провел личный допрос Заявителя в том, что Министерство попросило его выяснить пожелания Заявителя, а также то, была ли доверенность британским юристам настоящей, и по завершении данных действий, выяснить какие меры следовало предпринять в связи с его жалобой. Из показаний Заявителя прокурор узнал о районе, к которому относилась жалоба, о масштабе и виде жалобы, о том, какие документы следовало запросить и в каком районе. Поэтому он направил письмо главному прокурору Кулпа 3 мая 1995 года.

241. Показания Заявителя были получены вместе с клерком в заполненной людьми секретарской комнате в здании суда Диярбакира, а не в отдельном кабинете для допросов. Свидетель следовал стандартной процедуре: задавался вопрос, Заявитель отвечал, свидетель выслушивал ответ и диктовал его клерку, записывавшему показания Заявителя в его присутствии. Свидетель показал Заявителю доверенность и спросил его ли это подпись, и знал ли он, что она означает. Клерк напечатал ответ Заявителя, продиктованный громким голосом свидетелем, который удостоверился в том, что Заявителю нечего добавить, прочитал показания Заявителю, и все трое подписали их. Заявитель рассказал свою историю честно, откровенно и не путаясь, и это было аккуратно отмечено в его показаниях. Свидетель не понимает, почему Заявитель передумал.

242. Свидетель отрицал то, что был рассержен и показал, что если бы он хотел защитить Государство, то он не стал бы отражать замечания Заявителя, критикующие Государство в протоколе допроса.

13. Мехмет Эндер

243. Свидетель, родившийся в 1969 году, был одним из двух прокуроров в главной прокуратуре Кулпа (январь 1995- октябрь 1996).

244. Два прокурора Кулпа разделяли между собой служебные обязанности.  Когда прокурор, работавший с жалобой Заявителя был в отпуске, свидетель рассмотрел материалы и посчитал, что два письма были необходимы: от 6 апреля 1995 (главному прокурору Личе), так как не было получено ответа на их письмо от 11 июля 1994 года и письмо от 16 мая 1995 года (главному прокурору Диярбакира).

245. Свидетель изучил дело, ведшееся главной прокуратуры Кулпа перед дачей показаний, и ему было задано несколько вопросов общего характера о проведенном расследовании.

246. Вначале он подтвердил, что было проведено очень детальное расследование, как военными, так и гражданскими властями. Однако, когда ему указали на доклад от 15 мая 1997 года в котором отмечались заявления о задержании Орханов военными из Болу и то, что в деле отсутствуют доказательства расследования в отношении данного подразделения и является ли такое положение дел удовлетворительным.  Он ответил, что имел мест «явное отсутствие  расследования». Что касается двух докладов о расследовании, содержащихся в деле (один от 15 мая, подписанный Камилем Гюндюзом, другой от 6 июля подписанный Юнусом Гюнезом), свидетель показал, что президент районного административного совета, скорее всего, мог назначить, по своему усмотрению, возобновление расследования вторым следователем, если пришел к выводу о неадекватности первого.

247. Он также подтвердил, что посещение Рамазана Айчичека в тюрьме Личе человеком, не являвшимся его родственником, потребовало бы разрешения соответствующего прокурора.

248. И, наконец, свидетель подтвердил, что проведение расследования руководство жандармерии зависит от личного усмотрения прокурора. Иногда руководство вообще не осуществляется. Он также подтвердил, что, в общем, обычной практикой является передача жалобщику решения прокурора об отсутствии юрисдикции.

II. НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО И СУДЕБНАЯ ПРАКТИКА

A. Чрезвычайное положение

249. Приблизительно с 1985 года начались серьезные беспорядки на юго-востоке Турции между силами безопасности и членами ПРК (Партии Рабочих Курдистана). По данным Правительства, в результате данной конфронтации погибли тысячи мирных граждан и сотрудников сил безопасности. В 1996 году погибло 4,036 граждан и  3,884 представителей сил безопасности. С 1987 года десять из одиннадцати провинций на юго-востоке Турции находились в состоянии чрезвычайного положения.

250. Два основных указа относящихся к юго-восточному региону были приняты в соответствии с Законом о Чрезвычайном Положении ( Закон №. 2935, 25 октября 1983) и указом № 285 (от 10 июля 1987), установившими управление в состоянии чрезвычайной ситуации в 10 из 11 провинций юго-востока Турции. В соответствии со ст.4 (b) и (d) Указа, все общественные силы безопасности и Управление жандармерии общественного порядка подчинялись региональному губернатору. Указ №430 (от 16 декабря 1990) подтвердил полномочия региональных губернаторов.

B. Уголовное право и уголовный процесс

251. Уголовный Кодекс Турции, признает преступлением, в т.ч.:

– незаконное лишение кого-либо свободы (статья 179 в общем, статья181 в отношении гражданских служащих);

– подвергать пыткам или дурному обращению (ст. 243 и 245);

– совершение непредумышленного убийства (ст. 452,459), умышленного убийства (ст. 448) и убийства (ст. 450);

– поджог (статьи 369, 370, 371, 372), или поджог с отягчающими обстоятельствами, угрожающий жизни человека (ст. 382);

– неумышленный поджог в силу халатности, неосторожности, неопытности (ст. 383); и

– умышленное уничтожение имущества других (ст. 526 et seq.).

252. Обязанности властей по проведению предварительного расследования действий или упущений, приведших к совершению указанных преступлений, предусмотрены ст.151 - 153 Уголовно-Процессуального Кодекса Турции.

О совершении преступлений можно докладывать властям или силам безопасности, и также в прокуратуру. Жалобы могут подаваться как устно, так  и письменно. Если о них сообщается устно, что власти должны сделать соответствующую запись (ст. 151).

Если имеются основания подозревать, что смерть наступила не от естественных причин, члены сил безопасности, проинформированные о факте, должны сообщить об этом прокурору или судье уголовного суда (ст. 152). По статье 235 УК любое официальное лицо, не сообщившее в полицию или прокуратуру об ставшем известным ему преступлении, несет ответственность в виде тюремного заключения. Прокурор, которого поставили в известность, о ситуации, когда есть подозрения о совершении преступления, обязан провести расследование по фактам для того, чтобы решить вопрос о привлечении к уголовной ответственности (ст. 153 УПК). Заявитель может обжаловать решение прокурора о отказе в возбуждении уголовного дела.

253. По делам о возможных террористических действиях, прокуратура лишена юрисдикции, которая переходит к отдельной системе прокуроров государственной безопасности и судов, основанных и действующих по всей территории Турции.

254. Если подозреваемый является гражданским служащим, и преступление было совершено во время исполнения служебных обязанностей, предварительное расследование дела проводится в соответствии с законом от 1914 года о привлечении к уголовной ответственности служащих, ограничивающем юрисдикцию прокуратуры ratione personae на данной стадии расследования. Таким образом, прокурор, получивший заявление о возможном преступлении совершенным силами безопасности, должен принять решение об отсутствии юрисдикции и передать дело в соответствующий административный совет (района или провинции, в зависимости от статуса подозреваемого). Совет назначит судью для проведения предварительного расследования, на основании расследования которого совет примет решение о привлечении к уголовной ответственности. Данные советы состоят из гражданских служащих, председательствуют ими губернаторы. Если принимается решение о привлечении к ответственности, то тогда прокуратура расследует дело. Решение о не привлечении к ответственности подлежит автоматическому обжалованию в Высший Административный Суд.

255. В соответствии со ст. 4 параграфом  (i), законодательного декрета № 285, Закон 1914 года действующий при привлечении к уголовной ответственности гражданских служащих, также применяется по отношению к представителям сил безопасности, находящимся под властью губернатора.

256. Если подозреваемый является военным, то применяемый закон зависит от состава преступления. Так, если это «военное преступление», то тогда действует Военный УК (закон №1632), расследование проводится, в принципе, по закону №353 об положении о военных судах и правилах их работы. Если представитель вооруженных сил обвиняется в обычном преступлении, то тогда применяются нормы УПК (см. ст.145 § 1 Конституции и раздел  9 - 14 закона № 353).

C. Гражданская и административная ответственность после совершения преступления

257. В соответствии с разделом 13 закона №2577 об административной процедуре, любой, кому  в результате преступления причинен ущерб действиями властей, может в течение года после совершения такого действия потребовать компенсации. Если требование отклонено полностью или частично, или ответ на него не получен в течение 60 дней, жертва может возбудить административное производство.

258. Статья 125 §§ 1 и 7 Конституции гласит:

«Все действия или решения властей подвергаются судебному рассмотрению…Власти несут ответственность за репарацию всего ущерба, причиненного их действиями или мерами».

259. Данная норма устанавливает жесткую ответственность Государства, применяемую в случае, когда обстоятельства дела продемонстрировали то, что оно не выполнило своего обязательства по поддержанию общественного порядка, обеспечению общественной безопасности или защиты лиц или собственности от деликтного действия властей. По данным правилам, власти могут, таким образом, привлекаться к ответственности для компенсации ущерба любым, пострадавшим в результате действий не установленных лиц.

260. Однако, ст. 8 законодательного указа № 430 (от 16 декабря 1990 года) устанавливает:

“Не предусматривается уголовной, финансовой или юридической ответственности  в отношении… губернатора региона, находящегося в состоянии чрезвычайного положения, или губернатора провинции в отношении принятых ими решений, действий, использования полномочий по законодательному указу, и никаких жалоб об этом не может подаваться в судебные органы. Это не ущемляет права частных лиц по требованию репараций от Государства за ущерб, причиненный безосновательно».

261. В соответствии с Кодексом Обязательств, любой, понесший ущерб в результате незаконного или деликтного действия может начать процесс о компенсации (ст.41 и 46) и моральном ущербе (ст. 47). Гражданские суды не связаны результатами  следствия или приговорами уголовных судов относительно виновности обвиняемого (ст.53).

262. Однако, в соответствии с разделом 13 закона №657 о государственных работниках, любой понесший ущерб в результате действий при исполнении общественных обязанностей, может, в принципе, начать процесс только против тех властей,  где работает соответствующий государственный работник, а не против него самого  (см. ст. 129 § 5 Конституции и ст. 55 и 100 Кодекса Обязанностей). Однако, это не абсолютное правило. Когда действие признано незаконным или деликтным, и, следовательно, не является более «административным действием» или поступком, гражданские суды могут принять на рассмотрение иск об ущербе против официального лица, не ущемляя права жертвы на подачу иска против властей на основании общей ответственности как работодателя данного лица (ст. 50 Кодекса Обязанностей).

ПРАВО

I. ОЦЕНКА СУДОМ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ И УСТАНОВЛЕНИЕ ФАКТОВ ПО ДЕЛУ

263. Заявитель утверждает, что доказал, что Девебой был сожжен и эвакуирован, что Орханы были задержаны и впоследствии содержались под стражей incommunicadо (инкоммуникадо- без возможности общения с родственниками, адвокатом и без переписки) силами безопасности, что Орханы умерли находясь под стражей, и что властями не было проведено адекватного расследования. Оба требования о бремени доказывания, т.е. «баланс вероятностей» и «вне разумных сомнений» были выполнены, хотя он указывает, на то, что должно было применяться только первое требование. Правительство утверждает, что Заявитель не доказал своих обвинений вне разумных сомнений, в нарушение стандарта доказывания. На самом деле, принимая во внимание значительность действий ПРК в регионе в рассматриваемый период, нельзя исключить того, что ПРК ответственна за исчезновение Орханов или то, что они живы и находятся в ПРК.

A. Основные принципы

264. Суд обращается к своим решением относительно стандарта доказывания «вне разумного сомнения» при оценке доказательств (Avşar v. Turkey, no. 25657/94, § 282, ECHR 2001). Такое доказательство может вытекать из сосуществования достаточно сильных, ясных и взаимно подтверждающих умозаключений или аналогичных неопровержимых презумпций факта. В данном контексте поведение сторон при получении доказательств должно приниматься во внимание  (Ireland v. the United Kingdom решение от 18 января 1978, Series A no. 25, p. 65, § 161).

265. Суд понимает свою вспомогательную роль и признает то, что это должно приниматься во внимание при выполнении роли первой инстанции судебного органа при рассмотрении факта, что не представляется всегда неизбежным при рассмотрении обстоятельств какого-либо дела  (см., например, McKerr v. the United Kingdom (dec.), no. 28883/95, 4 April 2000). Однако, там, где обвинения выдвинуты по Статьям 2 и 3 Конвенции, Суд обязан провести  особо тщательную проверку  (см., mutatis mutиis, the Ribitsch v. Austria решение от 4 December 1995, Series A no. 336, § 32, и Avşar v. Turkey, выше, § 283), даже если определенные внутренние процедуры и расследование уже были проведены.

B. Статья 38 § 1(a) и последующие заключения Суда

266. Важно отметить то, что по процедуре, предусмотренной Конвенцией,  не по всем делам такого рода как рассматриваемая жалоба, применяется  принцип  affirmanti incumbit probatio (доказывай выдвинутые обвинения). Суд ранее указывал на то, что важнейшим эелементом для эффективного действия системы индивидуальных обращений предусмотренной бывшей Статьей 25 Конвенции  (ныне замененной на Статью 34), является то, что Государство обязано предоставить все необходимые средства для того, чтобы сделать возможным надлежащее и эффективное рассмотрение жалобы (Tanrıkulu v. Turkey [GC], no. 23763/94, § 70, ECHR 1999–IV). Неотъемлемой чертой дел такого рода, где заявитель обвиняет агентов Государства в нарушении прав, предусмотренных Конвенцией, является то, что в ряде случаев только Правительство Государства-Ответчика имеет доступ к информации, способной подтвердить или опровергнуть заявленные нарушения. Не предоставление Правительством имеющейся в его распоряжении информации без удовлетворительных объяснений, создает основания не только для соответствующих выводов об обоснованности жалоб заявителя, но и может негативно отразиться на уровне соблюдения Государством-Ответчиком своих обязательств по Статье 38 § 1 (a) Конвенции (Timurtaş v. Turkey, no. 23531/94 §§ 66 и 70, ECHR 2000-VI). Тот  же самый подход применяется в случае отсрочки со стороны Государства в предоставлении информации, препятствующей установлению фактических обстоятельств по делу.

267. В данном отношении, Суд отмечает, с некоторой озабоченностью, три аспекта ответа Правительства на запросы органов Конвенции о предоставлении документов, информации и свидетелей.

268. Во-первых, не ответив на запрос Заявителя в январе 1998 года о военных операциях, проведенных в мае 1994 года в рассматриваемом регионе, у Правительства была запрошена данная документация в письме от 13 сентября 1999 года.  Перед Делегатами Правительство вначале указало, что у них нет на руках данных об операциях, что они конфиденциальны, и поэтому их сложно получить. В последний день предоставления доказательств, Делегаты повторили свой запрос о предоставлении указанных данных. Правительству напомнили о запросах, сделанных в письмах от 28 октября 1999 года и 13 марта 2000 года. В связи с тем, что комментарии Правительства направленные в июне 2000 года, не содержали ссылки на данные запросы, Суд направил письменные напоминания  14 июня, 4 и 19 июля 2000 года. Вместе с письмом Правительства от 2 августа 2000 года был получен документ на одном листе, в котором указывалось, что «технические ошибки и проблемы коммуникации» стали причинами отсрочки.

269. Суд считает, что коммуникация в феврале 1995 года бывшей Комиссией подробных заявлений Заявителя означала то, что с указанной даты, данные о проведении военных операций приобрели особую важность для позиции Правительства о фактических обстоятельствах данного дела. Следовательно, дополнительная отсрочка после получение конкретных запросов о предоставлении этих данных, не была объяснена Правительством достаточно убедительно, только лишь с краткой ссылкой на технические ошибки и проблемы коммуникации. Кроме того, документ представляет собой обобщение, таблицу на одной странице, описывающую 30 военных операций в провинции Диярбакир в период со 2 по 31 мая 1994 года. Кроме кратких ссылок на принимавшие в ней участие подразделения, не указывается других деталей: о том, сколько человек принимало участие, где они размещались или о том, для чего проводились операции и каковы были их результаты. Более того, принимая во внимание то, что было установлено Судом в деле Çiçek v. Turkey (§ 132), что 10 мая 1994 года военные части провели операцию в селе Дернек, района Личе, и факт того, что представленные в Суд данные не отражали ее проведение, Суду сложно избежать вывода о том, что данные об проведении военных операций являются неполными.

270. Во-вторых, Комиссия запросила, в письме от 10 мая 1999 года, личные данные  и явку перед Делегатами, командующего военными операциями в указанном регионе, предположительно из подразделения Болу. В ответе Правительства от 9 августа 1999 года не было ссылки на данный запрос. Комиссия напомнила Правительству об этом в письмах от 9 августа и 13 сентября 1999 года. В то время как в первый день получения Делегатами доказательств по делу (в октябре 1999 года), Правительство указало, что у него нет информации, то на следующий день Правительство подтвердило, что «ответственный офицер, проводивший операции в данном регионе - это генерал Явуз Эртюрк». Правительство добавило, при даче устных показаний в Суде в мае 2001 года, что генерал Эртюрк был командующим подразделения Болу и не предстал перед Делегатами, так как уже давал им показания по другому делу  (Akdeniz и Others v. Turkey, no. 23954/94, решение от 31 May 2000, не опубликовано), что у него нет более никакой информации, так что не было смысла повторять перед Делегатами данные им ранее показания.

271. Суд считает, что сам генерал и его показания имели бы центральное значение для установления позиции Правительства по фактам данного дела, которые, как отмечено выше, были коммуницированы в феврале 1995 года.  Однако никаких объяснений тому, почему личность данного офицера не могла быть установлена до октября 1999 года, до времени дачи показаний Делегатам, предоставлено не было, что негативно отразилось на возможности заслушивания его показаний. И, наконец, Комиссии, также как и этому Суду, пришлось решать, является ли и если да, то до какой степени свидетель имеющим отношение к делу при оценке фактов. В отношении последнего, Суд отмечает, что дело Akdeniz о проведении военной операции в определенное время (октябрь 1993) и в определенном месте  (село Алача) отличается от операции, проведенной по данному делу.

272. В-третьих, и, что более важно, 10 мая 1999 года Комиссия также потребовала, в том числе, явки перед Делегатами и  предоставления личных данных офицера, командующего военными в школе-интернате Личе. Так как ответ Правительства от 9 августа 1999 года не содержал данную информацию, дальнейшие письменные напоминания были направлены Комиссией в августе и сентябре 1999 года. Указав  Делегатам в октябре 1999 года, что у него нет указанной информации, Правительству было сделано напоминание  о данном запросе в письмах Комиссии и Суда от 28 октября 1999 года и 13 марта 2000 года. Комментарии Правительства от июня 2000 года не содержали ссылки на вопрос, связанный с дальнейшими письменными напоминаниями из Суда от июня и июля 2000 года. Письмо Правительства от 2 августа 2000 года, предоставило ряд запрошенной ранее информации, однако ничего, имеющего отношение к данному вопросу, что привело к дальнейшим письменным напоминаниям Суда в августе, сентябре и ноябре 2000 года. Вопрос оставался без ответа, когда Суд потребовал у Правительства во время слушания по делу объяснить, почему им не была предоставлена данная информация, Правительство не ответило на поставленный перед ним вопрос.

273. Суд отмечает, что кроме краткого ответа Делегатам, Правительство не признало, и вообще не ответило, на давние, многочисленные, устные и письменные запросы о личности офицера, командующего военными, размещенными в школе-интернате Личе. Явно то, что это привело к его неявке перед Делегатами. Значение его показаний для дела очевидно, принимая во внимание повторяющиеся утверждения Заявителя о том, что ему сказали, что Орханов содержали в этой школе.

274. Суд приходит к выводу о том, что Правительство не предоставило убедительных объяснений отсрочкам и упущениям в ответах  на запросы Комиссии и Суда о предоставлении имеющих отношение к делу документов, информации и свидетелей. Соответственно, Суд приходит к заключениям о поведении Правительства в данном отношении. Более того, принимая во внимание важность сотрудничества Государства-Ответчика при рассмотрении дела (см. п. 266 выше), а так же помня о трудностях неизбежно возникающих при получении показаний такого рода (см.Timurtas дело, at § 70),  Суд находит, что Правительство не выполнило в полной мере свои обязательства по Статье 38 § 1(a) (бывшая Статья 28 § 1(a)) по обеспечению всех необходимых средств для Комиссии и Суда при выполнении ими задачи по установлению фактов.

275. Жалоба Заявителя о нарушении Статьи 38, о явке перед г-ном Мустафой Атагуном из главной прокуратуры Диярбакира, была рассмотрена Судом в разделе требований о Статье 34 Конвенции  (см. п. 403-411 ниже).

C.  Оценка Судом фактических обстоятельств дела 

276. Сторонами не оспаривается то, что в апреле-мае 1994 года в провинции Диярбакир деятельность ПРК была интенсивной или, что, вследствие этого, большое число военных частей принимало участие в операциях против повстанцев в этой провинции.

1. Прибытие военных в апреле 1994 года, сожжение Девебой 6 мая 1994 года, задержание Орханов 24 мая 1994 года и их присутствие в Гюмюссуй также 24 мая 1994 года

(f)  Оценка Судом предоставленных сторонами документов и доказательств

277. Суд считает, что устные показания Заявителя (п.п.126-146 выше) являются убедительными в своих подробностях и последовательными  множеству ранее данных им показаний протяжении нескольких лет (3 ноября 1994, 2 мая 1995 Мустафе Атагуну и 23 июня 1999 судье, см.п.п. 25-31, 65-72 и 106-111 выше), а также  кратких заявлений и обращений о задержании Орханов (от 8 июня 1994 года главному прокурору Кулпа, с прошением от 16 июня и 6 июля 1994 года главному прокурору суда безопасности и губернатору по чрезвычайным ситуациям, п.п. 32-33 и 48-49 выше).

278. Суд находит убедительными его прямые и подробные показания о прибытии военных 20 апреля 1994 к Девебой и сожжении села 6 мая 1994 года. Несмотря на то, что ранее данные показания немного варьируются в том, что он видел с поля, где работал, как солдаты повели Орханов в горы по направлению в Гюмюссуй 24 мая 1994 года, его устные показания о том, что он видел это, были ясными и заслуживающими доверия в своей детальности и подтверждались в  некоторой мере показаниями Аднана Орхана. Несмотря на то, что данные ранее им показания отличались в отношении тех, с кем именно он разговаривал в Гюмюссуй вечером 24 мая 1994 года, его устные показания о полученной им информации в тот день в указанном селе о том, что Орханы прошли через село вместе с солдатами, полностью подтверждается устными и прямыми показаниями Мехмета Эмре.

279. И, наконец, устные показания Заявителя прояснили его предыдущие показания о том, кто поехал в жандармерии Зейрека и Кулпа после задержания трех Орханов, и его показания полностью подтверждаются показаниями Мехмета Эмре.

280. Показания Аднана Орхана примечательны своими подробностями и ясностью (см..п.147-155 выше). Кроме того, он дал прямые показания по ряду важных фактов: что он болел и не был в школе-интернате Личе, и находился в Девебой, когда солдаты разбили базовый лагерь у Чаглаяна; что он был в доме отца, когда солдаты начали жечь село; что он видел своей дом (дом Селима Орхана) сожженным солдатами, а также дома Заявителя и Хасана Орхана горящими; что он видел как солдаты задержали Орханов; что он слышал разговор по рации между военными, в том числе запрос командира о даче ему инструкций о том, забирать ли Орханов; что он видел как солдаты уводили Орханов пешком в горы в направлении Гюмюссуй; что он видел, как женщины и дети села шли за конвоем, умоляя отпустить Орханов.

281. Устные показания Мехмета Эмре (п.п. 168-173 выше) также были ясными, подробными и убедительными. Важно то, что он дал прямые показания о четырех важнейших аспектах. Во-первых, он описал прибытие большого числа солдат к Чаглаяну до сожжения сел Девебой и Гюмюссуй. Во-вторых, он видел дым, шедший из Девебой за день до сожжения Гюмюссуй. В-третьих, он жил в Гюмюссуй и разговаривал с Орханами, когда конвой остановился в селе; он описал, как дал им воды и сигарет, как Орханы попросили о помощи, как Хачи Мехмет умолял их отпустить, но ему пригрозили, что задержат и его, и как конвой уехал по направлению к Зейреку через полчаса. В четвертых, он также дал прямые показания о посещении на следующий день вместе с Хачи Мехметом жандармерии Зейрека, где Ахмет Потаз сказал, что Орханов увезли в Кулп.

282. Большая часть показаний Мехмета Кана (см.п. 156-167 выше) о  первом и втором визите солдат в село, была о том, что он не находился там в указанное время. Тем не менее, он прибывал через 2-3 дня после каждой операции. Он переговорил с большим числом жителей села, и его косвенные показания полностью соответствуют прямым показаниям Заявителя, Аднана Орхана и Мехмета Эмре. Он также единственный свидетель, смогший опознать род войск солдат (пехота и коммандос), все еще находившихся в той местности (по дороге из Чаглаян  в Зейрек), когда он впервые прибыл в Чаглаян в начале мая, и дал подробное описание соответствующей униформы. Его показания о сожжении села могут считаться прямыми, так как дым все еще шел из некоторых домов, когда он приехал в начале мая. Однако, при даче показаний он не упомянул, что обращался в жандармерию Кулпа вместе с Заявителем после задержания Орханов, несмотря на то, что по показаниям Заявителя от 23 июня 1999 года, он это сделал.

283. Наоборот, Суд считает, что мотивация Ахмета Потаза (п. 174-181 выше) и его начальника Али Эльгурмеза (п. 182-192) при даче показаний, была явно направлена на доказательство их невиновности.  Несмотря на то, что Ахмет Потаз заявил, что плохо помнит обстоятельства происшедшего, Суд находит трудным поверить в то, что он не может вспомнить ничего, имеющего отношение к делу. С одной стороны, он подтвердил, что был командующим местного отделения жандармерии (Зейрека), к которому был прикреплен Чаглаян, что он знал это село хорошо, что он ладил с жителями села и лично знал мухтаров в каждом селе. С другой стороны, он утверждал, что не помнит имеющих значение событий или фактов: была ли проблема  с  ПРК в Чаглаяне, был ли Чаглаян сожжен силами безопасности, были ли поданы жалобы о сожжении села, обращался ли мухтар с жалобами  о том, что трое жителей села были задержаны силами безопасности и ездил ли он в Чаглаян после того, как село было сожжено. Будучи начальником жандармерии, он не помнил даже, было ли вообще какое-либо село сожжено в его районе в указанный период времени.

284. Аналогичным образом, Али Эльгурмез был настроен на отрицание любых воспоминаний о происшедшем. Он зашел так далеко, что отрицал, что не помнит даже имени того, кто был его заместителем в жандармерии Кулпа, даже когда его имя было ему представлено (Умит Сеночак), а также о проведении расследования об исчезновении Орханов, несмотря на связь главного прокурора Кулпа с жандармерией Кулпа в 1994 и 1995 годах, несмотря на то, что лично подписал письмо в данном отношении 23 сентября 1994 года, и несмотря на назначение его судьей для проведения второго расследования районным административным советом. Он не допускал предположений об участии сил безопасности в заявленных нарушениях, давая один шанс из тысячи за то, что село было уничтожено ими и даже еще меньше шансов за то, что указанные силы могли похитить жителей села. Он согласился с тем, что считает такие обвинения пропагандой  ПРК. Более того, он сказал, что не помнит о проведении значительных военных операций в апреле-мае 1994 года в указанном районе, в то время как предоставленные военными данные о проведенных операциях демонстрируют, что 30 операций было проведено в данной провинции в мае 1994 года, в том числе две из них в Кулпе.

285. При таких обстоятельствах, Суд не находит, что заявленная данными офицерами неспособность вспомнить имеющие отношение к жалобе Заявителя факты, достаточна, для опровержения выдвинутых Заявителем обвинений.

286. Более того, только два кратких показания были взяты властями у жителей села Чаглаян  (у Хасана Сумера и мухтара села в п. 56, 81 и 98). Однако их прямые показания полностью подтверждают показания Заявителя о задержании Орханов и последующем посещении жандармерии Зейрека.

287. Более того, отрицание Правительством проведения в Чаглаяне военной операции ослаблено выводами, сделанными Судом на основании отсрочек Правительства в идентификации командующего проведением военных операций и военных частей, предоставлением данных об этих частях, которые Суд нашел обобщенными и неполными.

288. Таким образом, Суд приходит  к выводу о том, что у него нет оснований сомневаться в том, что показания Заявителя, Аднана Орхана, Мехмета Эмре и Мехмета Кана являются ясными, достоверными и последовательными.

(b) Дальнейшее установление фактов Судом

289. Заявитель и его братья (Хасан и Селим Орханы, оба 1954 года рождения) имели дома и земельные участки в Девебой. Чезаир Орхан, 1977 года рождения, сын Селима, был строителем и штукатуром, работая в рассматриваемый период времени, в университете Malatya İnönü. Однако он проживал в доме отца, в Девебой, где находился в отпуске во время описываемых событий.

290. 20 апреля 1994 года большой конвой военных расположился рядом с Чаглаяном. Скорее всего, это были пехота и коммандос. Не было возможно точно определить, были ли эти солдаты из Болу, как заявлено, однако указанное подразделение участвовало в проведении операций в данной местности в указанное время.

291. Солдаты ушли «в горы» на операцию, по направлению к границе Бингол Мюс. Вернувшись 6 мая 1994 года, они собрали жителей села у мечети, дали им час на то, чтобы убраться из домов. Начав с мечети, солдаты стали поджигать дома практически сразу же, в том числе дома Заявителя, Хасана Орхана и Селима Орхана, которые находились в деревушке Девебой. Заявителю удалось вынести часть имущества до того, как дом сгорел. Солдаты приказали эвакуировать село в течении трех дней и ушли.

292. 7 мая 1994 года солдаты сожгли село Гюмюссуй. В тот же день Заявитель, Камил Атакли (мухтар села) и Селим Орхан обратились к Ахмету Потазу, начальнику отделения жандармерии Зейрека и проинформировали его о разрушении села, прося разрешения остаться в селе до сбора урожая. Ахмет Потаз направил их в Кулп, где они переговорили с Али Эльгурмезом (начальником районного отдела жандармерии) в тот же день. Он дал сельчанам разрешение остаться в селе до сбора урожая.

293. 24 мая 1994 года солдаты опять пришли в село. Большинство остававшихся мужчин были или в поле или ушли туда при виде солдат. Однако Орханы были в Девебой, ремонтируя свои дома. Солдаты сказали Орханам, что их командир желает их видеть, и что, в любом случае, они нужны им как проводники. Орханы возразили, наряду со многими женщинами и детьми, жителями села, в том числе, и Аднаном Орханом, следовавший за конвоем до его ухода, однако Орханам все же пришлось идти с солдатами. Заявитель видел со своего поля как конвой пошел в сторону гор в направлении Гюмюссуй.

294. В тот вечер солдаты прибыли с Орханами в Гюмюссуй, где они остановились на 30 минут. Многие жители села видели конвой и некоторые из них (в том числе Мехмет Эмре и Хачи Мехмет) дали воды и сигарет Орханам и поговорили с ними. Орханы попросили о помощи. Конвой пошел далее в сторону Зейрека.

295. В тот же вечер Заявитель прибыл в Гюмюссуй и переговорил с рядом жителей, в том числе с Хачи Хавина, Мехмет Эмре и Хачи Мехмет, который подтвердил, что видел Орханов с солдатами.

296. 25 мая 1994 года Мехмет Эмре и Хачи Мехмет обратились лично в жандармерию Зейрека к Ахмету Потазу о задержании Орханов. Тот сказал им, что Орханов доставили в Кулп. Они передали эту информацию Заявителю, которого встретили по пути домой из Зейрека. Заявитель и мухтар села в тот же самый день обратились в жандармерию Зейрека, где Ахмет Потаз дал им аналогичную информацию. Затем Заявитель обратился в жандармерию Кулпа вместе с рядом жителей села, в том числе с Хасаном Сумером, Сулейманом Негризом и Хусейном Каном, и пожаловался о задержании Орханов Али Эльгурмезу. Тот сказал, что у него нет информации о происшедшем. Заявитель возвращался в Кулп для последующих запросов о предоставлении информации, однако они не дали результатов.

297. Заявитель оставался в селе до  сбора урожая, однако ему пришлось оставить его в конце 1994 года.

298. Суд приходит к выводу о том, что установленным фактом является то, что дома и ряд имущества Заявителя, Селима Орхана и Хасана Орхана были умышленно уничтожены силами безопасности  6 мая 1994 года, и что их село было впоследствии эвакуировано, что Орханов последний раз видели живыми в селе Гюмюссуй вечером 24 мая 1994 года в руках сил безопасности Государства.

2.  Последующее содержание Орханов под стражей

299. Заявитель утверждает, что Рамазан Айчичек и «Эсреф из Искайи» сказали ему о том, что Орханы содержались под стражей в жандармерии Кулпа одну ночь, а затем в жандармерии Личе несколько дней до содержания в школе-интернате Личе. Правительство отрицает то, что Орханы содержались под стражей.

(f)  Оценка Судом предоставленных сторонами доводов и доказательств

300. С самого начала Заявитель утверждает (показания от 22 августа 1994, от 3 ноября 1994, 2 мая 1995 и 23 июня 1999 года), что Орханы были доставлены в Кулп и что приблизительно через месяц после их задержания, Рамазан Айчичек, бывший тогда в тюрьме Личе, сказал ему, что содержался с ними в школе-интернате Личе. Первое же утверждение Заявителя об Эсрефе указано в его показаниях данных Юнусу Гюнезу в июне 1999 года.

301. Проведя в школе-интернате Личе шесть месяцев до мая 1994 года, Аднан Орхан дал важные прямые показания о расположении школы и ее зданий, схему которых он нарисовал для Делегатов. Он подтвердил наличие трех зданий, в том числе отдельного армейского барака, куда время от времени привозились задержанные, и что план школы, предоставленный Правительством по делу Çiçek, на самом деле не имеет отношения к зданию военных.

302. Ни один из предоставленных регистров задержанных жандармерии не содержит записей об Орханах. Однако, уголовное дело Рамазана Айчичека  показало, что он утверждал (во время допроса от 10 июня 1994 года), что его также задержали силы безопасности в конце мая 1994 года, и что соответствующие регистры жандармерии не упоминают его имени до 7 июня 1994 года. Это не противоречит утверждениям о том, что он содержался силами безопасности в школе-интернате Личе до передачи жандармам 7 июня 1994 года.

303. Суд находит показания жандармов очень уклончивыми и демонстрирующими значительную осторожность о, в частности, действиях военных в школе-интернате Личе. Кроме того, их показания усугубляют установленные прежде Судом неточности в регистрах задержанных ( см. дело Çiçek, at §§ 136-137).

304. У Камиля Тасчи, например, вызвало затруднение объяснение отсутствие ряда записей в регистре задержанных центрального жандармского отделения Кулпа, за который несли ответственность только он и два помощника. Согласившись при перекрестном допросе, с тем, что нельзя понять по отметокам в регистре, каким подразделением (военным или жандармским) было произведено задержание или когда 6 задержанных были освобождены, он явно противоречил своим ранее данным утверждениям об обратном.  В его утверждения о том, что он не знал о том, что военное подразделение (а именно, по крайней мере, батальон в 700-800 человек) размещалось в школе-интернате Личе, было трудно поверить, и они были неубедительными.

305. Умит Ченочак избегал ответов на ряд заданных ему вопросов, говоря о том, что он преимущественно находился на выполнении заданий вне отделения во время работы в жандармерии Кулпа. Однако, такую позицию трудно совместить с его последующим заявлением о том, что он не помнит встречи ни с одним военным подразделением в данном районе, несмотря на то, что записи, представленные в Суд указывают на проведение по крайней мере 30  операций в провинции Диярбакир только в мае 1994 года, двух из них в районе Кулпа. Он всячески пытался дистанцировать себя от расследования и выводов, изложенных им в его письме от 22 июля 1994 года главному прокурору Кулпа. По его заявлению, просто не возможно было для сил безопасности действовать так, как утверждает Заявитель. Его утверждения которого являются пропагандой ПРК, и его точка зрения базируется на опыте двух нападений ПРК на села.

306. Сахап Ярали подтвердил, что в указанном регионе в рассматриваемое время проводились военные операции, и что военные базировались в комплексе школы-интерната Личе.  Несмотря на то, что комплекс состоял из трех зданий, его показания относительно расположения зданий были неохотными, спутанными и противоречащими. В начале он подтвердил, что планы школы, предоставленные в деле Çiçek, не являлись планом военного здания, затем он не был в этом уверен, и позднее показал, что может быть они все-таки относились к зданию военных. Он неубедительно настаивал на том, что в третьем здании кроме военных также располагались и работники школы.

307. Показания Хасана Чакира в отношении схемы расположения школы-интерната Личе также запутанные, неточны и неубедительны, как показания Сахапа Ярали. Его показания в данном деле по устройству школьного комплекса, так же как и в деле Çiçek настолько кратки, что вводят в заблуждение, принимая во внимание, что заявления о содержании под стражей в школе схожи по обоим делам. Несмотря на то, что во время дачи устных показаний по данному делу, описание, данное им каждому зданию в комплексе было достаточно подробным, в тоже самое время он заявил, что не уверен к какому зданию относятся планы, предоставленные Правительством по делу . Çiçek; после первоначального подтверждение того, что они относились к одному из школьных зданий, он стал сомневаться в этом, и, в конце концов, признал то, что планы не имели отношения к зданию военных. Однако, он действительно признал, наряду с показаниями по делу  Çiçek, что если бы военные хотели содержать кого-либо в школе-интернате Личе, то жандармы могли об этом не знать.

308. Азиз Ялдиз начал свои показания, сказав, что школа-интернат Личе «использовалась для содержания лиц, потому что там было много места» и что он ходил туда время от времени для того, чтобы забирать задержанных у сил безопасности. При дальнейшем допросе он неубедительно поменял свои показания, сказав, что он забирал задержанных у сил безопасности по дороге в школу или когда военные доставляли их к нему в отделение. Он оценил свои познания о расположении зданий в школе как хорошие, однако не мог точно назвать расположение военного здания. Он даже не был уверен, были ли планы, предоставленные Правительством по делу Çiçek, планами военного здания или нет.  В отличие от показаний других свидетелей, его показания оставили впечатление того, что задержание лиц силами безопасности не было чем-то необычным. Он категорически отрицал предположение о том, что силы безопасности могли быть ответственны за уничтожение сел.

309. И, наконец, прослеживается некоторый консенсус в показаниях жандармов в отношении ряда аспектов. Ахмет Потаз, Умит Сеночак, Камил Тасчи, Хачан Чакир и Азиз Ялдиз все согласились с тем, что невозможно по записям в регистрах задержанных жандармерией определить, было лицо задержано военными или нет. Несмотря на то, что Али Эльгурмез не согласился, Сахап Ярали и Хасан Чакир подтвердили (также как и в показания по делу Çiçek), что по различным причинам, было возможным то, что находившиеся в жандармском  отделении, не освобождались и в тоже время не были занесенны в регистр задержанных. Азиз Ялдиз также подтвердил это в своих показаниях. Эти трое офицеров также подтвердили то, что знали о проведении операции подразделением Болу в данной местности.

(b) Установление Судом дальнейших обстоятельств по делу

310. По мнению Суда, не представляется возможным установить в соответствии с предусмотренными реквизитами стандарта доказывания, где Орханы содержались под стражей после того, как их видели в Гюмюссуй в руках сил безопасности.

311. Имеются доказательства, дающие основания утверждать, что Орханы содержались в жандармериях Кулпа или Личе.

312. Суд установил, что Ахмет Потаз сказал, что Орханов увезли в Кулп, и Заявитель утверждает, что Эсреф содержался с ними в Кулпе. Суд также установил, что показания жандармов относительно этого являются уклончивыми и неубедительными (см.п.283 и 303 выше).

313. Суд считает, что недостатки, установленные в отношении полноты записей жандармских регистров задержанных означают, что  отсутствие в них имен Орханов не является решающим доказательством того, что они не прошли через указанные жандармские участки. Во-первых, Суд, как и по ранее рассмотренным  им делам, отразил недочеты, преимущественно относящиеся  к « неудовлетворительным и носящим произвольный характер различиям», которые применялись жандармами при решении о занесении соответствующей записи в регистр, и при задержании лиц для допроса/наблюдения, когда отражение данных в регистре не было необходимым (Çakıcı v. Turkey [GC], no. 23657/94, § 105, ECHR 1999-IV, и Çiçek, §§ 137-138). Эта практика подтверждается показаниями трех жандармских офицеров по данному делу. Достоверность записей в регистрах также подорвана тем, что данные записи не отражают, было ли задержание произведено военными или нет (п. 204 и 309 выше). Их точность также сомнительна в связи с тем, что по данному делу, не отражена дата, когда несколько заключенных были освобождены из-под стражи (п. 304 выше).

314. Имеются веские доказательства того, что в определенное время Орханы содержались под стражей в школе-интернате Личе.

315. Вполне вероятным представляется то, что, несмотря на отрицания жандармов и отсутствие записей в регистрах о школе-интернате, задержанные были помещены военными под стражу в школе-интернате до передачи их в жандармерию Личе. Это было установлено Судом по делу Çiçek на основании прямых показаний сельчан, которых содержали под стражей именно там. Данная точка зрения также подтверждается показаниями Аднана Орхана по данному делу (п. 38, 150 и 301 выше). Показания Рамазана Айчичека, данные во время допроса не противоречат тому, что он действительно содержался с Орханами в указанной школе.

Кроме того, уклончивость и противоречия в показаниях свидетелей-жандармов в отношении школы, по мнению Суда, говорят о значительной чувствительности в вопросе использования школы военными. На самом деле, Азиз Ялдиз вначале сказал, до того, как поменял свои показания, что он ходил в школу, чтобы забирать задержанных, и Хасан Чакир согласился с тем, что военные могли содержать кого-либо под стражей без ведома жандармов. Все жандармы ясно дали понять, что у них не было никакого контроля над деятельностью военных в школе или других местах. Из данных ими показаний, у Суда сложилось впечатление, что военные в большинстве случаев не привлекались к ответственности за то, что происходило в школе. Важно то, что Суд  должен прийти к негативному умозаключению из-за того, что Правительство не объяснило почему оно, несмотря на многочисленные запросы Комиссии и Суда, не предоставило имени офицера, командовавшего военными в школе-интернате Личе.

316. Тем не менее, фактом является то, что единственным доказательством того, что Орханы содержались в жандармериях Кулпа или Личе или в школе-интернате Личе, являются слухи. Суду не была предоставлена дальнейшая информация об Эсрефе, и ни он, ни Рамазан Айчичек не давали показаний Делегатам. Данные косвенные показания, несмотря на наличие сильных сомнений, недостаточны для того, чтобы Суд мог заключить вне всяких разумных сомнений, что Орханы содержались в вышеуказанных отделениях жандармерии или в заведении военных. Факт того, что власти, проводившие расследование не приняли во внимание показания Айчичека, пока его еще можно было найти (а именно, пока он был в тюрьме), рассмотрены ниже по Статье 2 Конвенции в контексте адекватности проведенного расследования.

317. Соответственно, в то время пока Суд устанавливает, что Орханов видели в последний раз в руках солдат в селе Гюмюссуй, нельзя, вне всяких разумных сомнений, сделать вывод о точном месте их содержания под стражей после этого, было ли оно в жандармериях Личе или Кулпа или в школе-интернате Личе.

3. Дурное обращение с Орханами при содержании под стражей

318. Суд столкнулся с аналогичными трудностями относительно доказательств при установлении дурного обращения с Орханами, которое подразумевалось из разговора Заявителя с Рамазаном Айчичеком. На самом деле, позиция представляется даже менее ясной, так как Заявитель противоречит данным им ранее устным показаниям Делегатам, когда он подтвердил, что Айчичек ничего не сказал о том, в каком состоянии были Орханы.

319. Таким образом, Суд не может установить, с требуемой степенью точности, какому обращению Орханы подвергались после того, как их видели в Гюмюссуй.

4. Жалобы Заявителя властям

(a) Об уничтожении Девебой

320. Суд установил, что Заявитель (и другие жители села) подавали устные жалобы о том, что село было сожжено 7 мая 1994 года Ахмету Потазу и Али Эльгурмезу. Правительство утверждает, что в июне 1995 года данные жалобы, в том числе административные жалобы о предоставлении домов «тем, кто стали субъектами террористической атаки», расследовались соответствующими властями.

321. Суд отмечает, что в дополнение к своим устным жалобам, Заявитель указал в своих показаниях от 2 мая 1995 года, что он подал заявление губернатору региона о предоставлении нового дома. Однако, так как Правительство не предоставило дополнительной информации или доводов в данном отношении или доказательства о продолжающемся расследовании, на которое оно ссылается, Суд не считает установленным было проведено расследование того, что Девебой был сожжен силами безопасности или, что, при подаче заявления властям о новом доме Заявитель указал, что его дом был уничтожен террористами, так как на это указывает Правительство.

(b) Об исчезновении Орханов

322. Заявитель жаловался устно о задержании Орханов 25 мая 1994 года Ахмету Потазу и впоследствии несколько раз Али Эльгурмезу. Он также подал письменное прошение главному прокурору Кулпа (от 8 июня 1994 года), главному прокурору Диярбакирского суда безопасности (датированное 16 июня 1994 года) и губернатору по чрезвычайным ситуациям в Диярбакире (датированное 6 июля 1994 года).

323. Несмотря на то, что Правительство утверждает, что силы безопасности были запрошены и ответили, что никто не задерживался, данное утверждение не было впоследствии подтверждено, не было повторено в последующих устных или письменных  представлениях, и, что важно, не было подкреплено какими-либо документальными доказательствами. Суд признает данный ответ сил безопасности необоснованным.

II. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 2 КОНВЕНЦИИ В ОТНОШЕНИИ ОРХАНОВ

324. Статья 2 предусматривает:

«Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может  быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

а) для защиты любого лица от противоправного насилия;

b) для осуществления законного задержания или предотвращения

побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

с) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа».

A. Общие понятия

325. Статья 2, охраняющая право на жизнь и устанавливающая обстоятельства, когда лишение жизни может быть оправдано, считается одной из наиболее основополагающих положений Конвенции, в которой не предусмотрены исключения. Совместно со Статьей 3, она оберегает одну из основных ценностей демократических сообществ, составляющих Совет Европы. Обстоятельства, при которых лишение жизни может быть оправдано, должны подвергаться строго ограниченному толкованию. Объект и цель Конвенции как инструмента защиты прав индивидов также требует того, чтобы Статья 2 интерпретировалась и применялась таким образом, чтобы ее гарантии были практическими и эффективными  (McCann и Others v. the United Kingdom решение от 27 сентября 1995, Series A no. 324, §§ 146-147).

326. В свете важности защиты, предоставляемой Статьей 2, Суд обязан подвергнуть лишение жизни самой тщательной проверке, принимая во внимание не только действия агентов Государства, но и все сопутствующие обстоятельства. Задержанные находятся в уязвимой позиции, и на властях лежит обязанность по их защите. Следовательно, если лицо помещено под стражу в добром здравии и обнаружено раненым при освобождении, Государству обязательно нужно предоставить правдоподобное объяснение того, каким образом эти повреждения были  получены (см., в т.ч. Avşar v. Turkey, указано выше, § 391). Обязательство властей предоставить объяснение обращения с задержанным является особенно важным тогда, когда задержанный умирает или исчезает после задержания.

327. Когда информация о рассматриваемых событиях целиком, или в большинстве своем, находится в исключительном ведении властей, как в случае с находящимися под их контролем задержанными, существует сильная презумпция того, что ранения и смерть были получены во время нахождения под стражей. Таким образом, бремя доказывания может рассматриваться как налагающее на властей обязанность по предоставлению удовлетворительного и убедительного объяснения (Salman v. Turkey [GC], no. 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII; Çakıcı v. Turkey [GC], no. 23657/94, § 85, ECHR 1999-IV; Ertak v. Turkey, no. 20764/92, § 32, ECHR 2000-V, и Timurtaş v. Turkey, no. 23531/94, § 82, ECHR 2000-VI).

B. Могут ли Орханы считаться мертвыми

328. Заявитель жалуется о нарушении Статьи 2 Конвенции, о том, что после задержания Орханов силами безопасности, они исчезли и должно быть умерли во время содержания под стражей. Правительство отрицает данные заявления.

329. В упомянутом выше решении по делу  Timurtaş v. Turkey Суд указал на следующее (п. §§ 82-83):

(...) когда лицо помещается под стражу будучи в добром здравии, но при освобождении оно обнаружено раненым, обязанностью Государства является предоставление достоверного объяснение того, как чем вызваны повреждения, не предоставление которого ведет к возникновению вопроса о нарушении Статьи 3 Конвенции…(...). Аналогичным образом Статья 5 налагает обязательство на Государство предоставить объяснения местонахождению любого задержанного лица, которое таким образом, попало под контроль властей. (...)  Вопрос о том, повлечет ли не предоставление властями достоверного объяснения происшедшего с задержанным, при отсутствии тела, возникновение вопроса о нарушении Статьи 2 Конвенции, зависит от всех обстоятельств дела, и, в частности, от наличия достаточных доказательств, основанных на конкретных элементах, на основании которых можно прийти к выводу о том, что, в соответствии с реквизитом стандарта доказывания, задержанный предположительно умер во время содержания под стражей (...).

В данном отношении период времени, прошедший с момента помещения лица под стражу, не являясь решающим, имеет значение как релевантный и должен приниматься во внимание. Должно быть принято то, что чем больше времени проходит без известий о задержанном, тем больше вероятность того, что он или она умерли. Прошествие времени может, таким образом, до некоторой степени, оказать влияние на значимость других элементов косвенных доказательств до принятия вывода о том, что лицо может считаться мертвым. В данном отношении Суд считает, что эта ситуация поднимает вопрос, выходящий за пределы только лишь неправильного задержания в нарушение Статьи 5. Такое толкование соответствует эффективной защите права на жизнь, предусмотренного Статьей 2, которая ставит его в ряд самых основополагающих положений Конвенции (...).”

330. Суд считает, что имеется ряд элементов, отличающих данное дело от таких дел как Kurt v. Turkey (решение от  25 июня 1998, Reports от Решениеs и Decisions 1998-III, § 108), в котором Суд пришел к выводу, что не было достаточно убедительных индикаторов того, что сын заявителя умер по время нахождения под стражей. Узеира  Курта видели в последний раз в окружении солдат в его селе, в то время как Орханов видели в последний раз, когда их уводили в неизвестном направлении власти, за которые несет ответственность Государство. Кроме того, ряд элементов указывал на то, что Курт находился под подозрением у властей, имеются прямые доказательства того (показания Аднана Орхана, см. п. 41 и 54 выше), что Орханы разыскивались властями. Исходя из общего контекста ситуации на юго-востоке Турции в 1994 году, ни в коей мере нельзя исключать того, что непризнанное задержание такого лица представляло бы угрозу жизни (Timurtaş v. Turkey, указано выше, § 85 и the Çiçek v. Turkey, указано выше, § 146). Также необходимо напомнить, что Суд указывал в принятых ранее решениях, что дефекты, подрывающие эффективность защиты уголовного права на юго-востоке в рассматриваемый период, относящийся также и к этому делу, разрешали или способствовали безнаказанности представителей сил безопасности за совершенные ими действия (Cemil Kılıç v. Turkey, no. 22492/93, § 75, ECHR 2000, и Mahmut Kaya v. Turkey, no. 22535/93, § 98, ECHR 2000). Такое отсутствие ответственности особенно проявилось  в настоящем контексте, свидетельство чему явилось то, что жандармы знали мало о действиях военных во время проведения операции, а также то, что у них не было контроля над военными и их оперативной деятельностью.

331. По указанным выше причинам, и принимая во внимание то, что информация о местонахождении Орханов отсутствует на протяжении почти 8 лет, Суд приходит к выводу, что Орханы должны презюмироваться умершими после непризнанного задержания силами безопасности. Следовательно, Государство-Ответчик несет  ответственность за их смерть. Принимая во внимание то, что власти не предоставили никаких объяснений тому, что произошло с Орханами после задержания, и то, что они не ссылаются на обоснованность применения летальной силы своими агентами, то ответственность за смерть Орханов должна нестись Государством- Ответчиком (Timurtas, § 86, и Çiçek, at § 147, оба решения указаны выше).

332. Соответственно, Статья 2 в отношении Орханов нарушена.

C. Заявления о неадекватности расследования

333. Далее Заявитель утверждает, что предпринятые властями расследования были неадекватными, сделав неэффективными любые средства правовой защиты, доступные теоретически. Правительство утверждало, что расследования были тщательными и достаточными: все имеющие отношения записи в регистрах задержанных были запрошены, все свидетели допрошены, и у всех структур  была запрошена информация о том, проводились ли ими операции в данной местности. Если полученные ответы не предоставили никакой информации о задержании и содержании под стражей Орханов силами или агентами  Правительства, то это потому, что они не были ими задержаны или помещены под стражу.

334. Суд напоминает о том, что обязательство по защите жизни, предусмотренное Статьей 2 Конвенции, и трактуемое в сочетании с общей обязанностью Государства по Статье 1 Конвенции «обеспечить каждому в пределах своей юрисдикции права и свободы определенные в Конвенции», также предполагает то, что должно быть проведено эффективное расследование при убийстве лица в результате применения летальной силы (см, mutatis mutиis, the McCann и Others v. the United Kingdom решение, указано выше, § 161, и the Kaya v. Turkey решение от 19 февраля 1998, Reports 1998-I, § 105). Основной целью такого расследования является обеспечение эффективного воплощения национального законодательства, защищающего право на жизнь и в случаях с участием агентов государства или государственных структур, обеспечение привлечения их к ответственности за смерть, происшедшую под их ответственностью. Какая форма расследования достигает указанной цели, зависит от различных обстоятельств. Однако, независимо от того, какова его форма, власти, как только им стало известно о происшедшем,  обязаны действовать по собственной инициативе. Они не могут оставить данную инициативу по подаче формальной жалобы или несению ответственности за проведение любых следственных действий родственнику лица (см,  mutatis mutиis, İlhan v. Turkey [GC] no. 22277/93, § 63, ECHR 2000-VII).

335. Для того, чтобы расследование незаконного убийства агентами Государства было эффективным, то, как правило, лица ответственные за проведение расследования, должны быть независимы от тех, кто имеет отношение к рассматриваемому делу (Güleç v. Turkey решение от 27 July 1998, Reports 1998-IV, §§ 81-82, и Öğur v. Turkey [GC], no. 21954/93, §§ 91-92, ECHR 1999-III). Расследование также должно быть эффективным, то есть оно должно быть способным привести к установлению того, была ли примененная сила оправдана при данных обстоятельствах (например,  the Kaya v. Turkey решение, указано выше, § 87), а также установлению и наказанию виновных  (Öğur v. Turkey, указано выше, § 88). Это обязательство не результатов, а средств. Власти обязаны предпринимать разумные шаги для сохранности доказательств происшедшего, в том числе, показаний свидетелей  (см., в отношении свидетелей,  Tanrıkulu v. Turkey, указано выше, § 109). Любой недостаток расследования, который подрывает его способность установить причину смерти или виновных, несет в себе риск не соответствия данному стандарту.

336. Также в данном контексте существует требование о своевременности и разумной длительности расследования (Yaşa v. Turkey решение от 2 September 1998, Reports 1998-IV, § 102-104; Çakıcı v. Turkey, указано выше, §§ 80, 87, 106; Tanrıkulu v. Turkey, указано выше, § 109, Mahmut Kaya v. Turkey, указано выше, §§ 106-107). Понятно, что могут быть обстоятельства или трудности, препятствующие прогрессу в расследовании определенной ситуации. Однако, своевременный ответ  властей при расследовании применения летальной силы или исчезновения является важнейшим для поддержания общественной уверенности в правопорядке, предотвращении незаконных действий и нетерпимости по отношению к ним (см., McKerr v. the United Kingdom, no. 28883/95, §§ 108-115, ECHR 2001-III и Avşar v. Turkey, указано выше, §§ 390-395). Необходимость своевременности расследования особенно важна, когда заявлено об исчезновении лица в результате задержания.

337. Суд приходит к выводу, что жалобы Заявителя (см. п.  322-323 выше) представляли собой своевременные, подробные и серьезные заявления о задержании трех человек силами безопасности и их последующем исчезновении. Эти заявления были суммированы и коммуницированы Государству Комиссией в феврале 1995 года.

338. По данным заявлениям было проведено три расследования.

339. В отношении первого. Расследование главного прокурора Кулпа не пошло дальше подтверждения, полученных им о том, что Орханы не указаны в регистрах задержанных или списке разыскиваемых районной жандармерией Кулпа, судом безопасности  Диярбакира, управлением общественного порядка Диярбакира или районной жандармерий Личе.

340. Ответ последней является демонстративным отсутствием какой-либо тщательности или энергичности расследования: детальные заявления о том, что Орханы содержались в школе-интернате Личе, были сделаны главному прокурору Личе в июле 1994 года. Ответа на них получено не было. Не было получено ответа на напоминание, сделанное через девять месяцев, в апреле 1995 года. Когда школа-интернат Личе была передана в мае 1995 года в ведение жандармерии Личе, последняя просто ответила, что в регистрах задержанных жандармерии не имеется ссылок на Орханов. Сбор данной информации вместе с получением кратчайших показаний Заявителя (8 июня 1994, 22 августа 1994 и 23 сентября 1994), мухтара и Хасана Сумера, занял более года. Даже если бы роль этого расследования ограничивалась бы установлением «административных обязанностей» жандармов или военных, то даже тогда расследование являлось явно поверхностным, и не было проведено с необходимой быстротой.

341. Важно то, что во время данного расследования не было предпринято попыток получить показания Рамазана Айчичека, тогда, когда его еще можно было найти. Заявления о школе-интернате Личе были сделаны еще в июле 1994 года, и Государство было поставлено в известность о его личности и жалобах еще, по крайней мере, тогда, когда Комиссия коммуницировала жалобу в феврале 1995 года. Установленным является то, что он был задержан, по крайней мере, в июне 1994 года и письмо Правительства Комиссии от 6 октября 1999 года подтвердило, что он содержался в тюрьме Санлиуфра до 17 августа 1995 года.

342. Второе расследование было проведено районным административным советом Кулпа, также с целью установления роли сил безопасности в происшедшем.  Однако, Суд уже установил, что данный орган не может считаться независимым, так как состоит из гражданских служащих, иерархически зависимых от губернатора, исполнительного лица, связанного с теми самыми силами безопасности, в отношении которых велось расследование (Güleç v. Turkey решение, указано выше, §§ 77-82, и Oğur v. Turkey, указано выше, §§ 85-93). Назначение Советом Али Эльгурмеза в качестве судьи для данного расследования ( что произошло только в 1995 году, когда главный прокурор Кулпа передал материалы), было даже еще более неуместным, принимая во внимание жалобы Заявителя о том, что Орханы содержались в районной жандармерии Кулпа или центрально отделении жандармерии, которыми руководил Али Эльгурмез. Более того, даже если бы расследование и было бы начато им (нет доказательств тому, что было), оно было бы приостановлено тогда, когда его перевели в другой регион. Расследование не возобновлялось до мая 1997 года, когда губернатор провинции Диярбакир потребовал предоставления отчета о ходе расследования.

343. Данный запрос привел к назначению нового судьи –следователя 15 мая 1997 года, и его отчет был предоставлен в течение недели. Принимая во внимание серьезность выдвинутых обвинений, длительность расследования дела новым судьей была поразительно короткой. Более того, его выводы отражают поверхностное рассмотрение дела: он предположил, что село Чаглаян пустовало из-за действий ПРК, он не пытался допросить никого кроме Заявителя, которого не было дома в Диярбакире, когда его вызвали,  и запросил только регистры задержанных жандармерии Кулпа. Не были получены показания многочисленных жителей сел Девебой и Гюмюссуй, непосредственно видевших события, о которых заявлял Заявитель. В действительности же, в комментариях Правительства от сентября 1997 года указывается, что никто не видел, как Орханов увели солдаты. Не были получены показания Ахмета Потаза, или Али Эльгурмеза, к которым Заявитель обращался с жалобами сразу же после событий. Не  было предпринято никаких попыток получить фотографии Орханов.

344. Непонятно, принимая во внимание цель расследования, почему отсутствуют доказательства направления запросов в силы безопасности о проведении ими операций в указанное время в данном регионе или деятельности данных сил в школе-интернате Личе. Данное упущение достаточно само по себе для того, чтобы считать расследование имеющим явные недостатки. Когда Делегаты указали на этом упущение Мехмету Эндеру, то он ответил, что имело место «явное отсутствие» расследования.

345. Третье расследование было инициировано письмом губернатора Диярбакира административному совету Кулпа от 4 июня 1999 года. Прошло пять лет с момента событий. На данном этапе, например, регистры задержанных жандармерии Кулпа были архивированы и, как было установлено судьей-следователем, невозможно было найти Рамазана Айчичека. Так же как и при проведении второго расследования, не были допрошены жандармы, не было запрошено фотографий Орханов, не были допрошены жители села, видевшие уничтожение Девебой или задержание Орханов, кроме допроса Заявителя и мухтара, который уже давал ясные и подробные показания по данному поводу. В действительности, Заявитель указал судье еще на одного свидетеля (который обращался с ним в жандармерию Кулпа 25 мая 1994 года и Эсрефа), однако не было предпринято попыток для получения его показаний.  Несмотря на это, в решении от 7 июля 1999 года указано, что свидетелей не было. Не были запрошены данные о военных операциях, судья просто отметил, что в жандармерии Кулпа не было документов, отражающих операции в апреле-июле 1994 года.

346. Более того, Заявителя так и не проинформировали о ходе или о решениях принятых в процессе расследований, несмотря на то, что Мехмет Эндер считает это нормальной практикой.

347. И, наконец, Суд приходит к выводу о том, что ряд начатых расследований были оставлены неопределенными и незавершенными, что может быть проиллюстрировано следующим. Жандармерия Кулпа являлась важнейшим исходным пунктом каждого расследования жалоб Заявителя об исчезновении Орханов. Умит Сеночак, заместитель начальника районной жандармерии Кулпа подписал 22 июля 1994 года письмо, подтверждающее, что Орханы не задерживались его сотрудниками и обещал продолжать поиски Орханов. Он подтвердил в своих устных показаниях, что он, скорее всего, лично не проводил расследования о котором упоминается в письме, а скорее всего, этим занимались его подчиненные , и что они составили письмо от его имени.  Он не помнил о проведении дальнейшего расследования. Не является неожиданностью по указанной причине то, что когда Умит Сеночак переехал из Кулпа в ноябре 1994 года, жандармерия Кулпа не стала продолжать расследование, о котором он обещал в письме от июля 1994 года. На самом деле, следующим участием данной жандармерии в деле было назначение, как следует из материалов, в 1995 году, Али Эльгурмеза в качестве судьи, который был впоследствии переведен, полностью забросив расследование по материалам дела до 1997 года, когда вновь назначенный судья занялся расследованием.

348. По указанным выше причинам, Суд приходит к выводу о том, что все три расследования исчезновения Орханов имели серьезные недостатки и нарушали процедурные обязательства Государства по защите права на жизнь.  Следовательно, имеет место нарушение Статьи 2 Конвенции в отношении Орханов и по данному аспекту.

D. Дополнительные жалобы по Статье 2 Конвенции

349. Заявитель также утверждает, что планирование военных операций в районе Чаглаяна в апреле и мае 1994 года было неадекватным, и что записи о задержаниях во время таких операций имели серьезные недостатки. Суд считает, что нет необходимости, в связи с выводом, изложенным выше, рассматривать первую жалобу, и рассмотрел вторую жалобу ниже, по Статье 5 Конвенции.

III. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

А. Общие положения

350. Статья 3 предусматривает:

«Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию».

351. Суд хотел бы напомнить, что Статья 3 оберегает одну из основополагающих ценностей демократического общества. Даже при самых трудных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом, Конвенция категорически запрещает пытки или бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или  наказание. Конвенция и ее Протоколы не содержат норм, предусматривающих исключения или умаления из нее, предусмотренные, в общем, по Статье 15  (Akşoy v. Turkey решение от 18 декабря 1996, Reports 1996-VI, § 62, Dulaş v. Turkey, no. 25801/94, § 52, ECHR 2001, и Selçuk и Asker v. Turkey решение от 24 апреля 1998, Reports 1998-II, § 75).

352. Далее Суд указывает на то, что, принимая во внимание строгие стандарты интерпретации Статьи 3 Конвенции, дурное обращение должно достигать минимального уровня жестокости для того, чтобы подпадать под действие данной нормы. Оценка минимального уровня относительна и зависит от всех фактических обстоятельств дела, включая продолжительность, физический и моральный эффект обращения, и, в некоторых случаях, пол и здоровье лица. Практика институтов Конвенции требует соблюдения стандарта доказывания «вне разумных сомнений» того, что такая жестокость имела место  (указано выше, Irelи v. the United Kingdom решение, §§ 161-162, Dulaş v. Turkey решение, § 53, и Çiçek v. Turkey решение, § 154).

B. В отношении Орханов

353. Опираясь на доводы приведенные для обоснования жалобы по Статье 2, Заявитель утверждал, что Государство-Ответчик нарушило Статью 3 Конвенции, так как содержание Орханов под стражей инкоммуникадо  в течении значительного периода времени, и таким образом, который лишил их самых основных судебных гарантий, заставляет сделать вывод об их страданиях, вызванных напряженной психологической пыткой. Кроме того, имеются доказательства того, что с ними дурно обращались во время содержания под стражей. Правительство продолжало придерживаться отрицания фактической обоснованности жалоб Заявителя.

354. Суд напоминает о том, если случай очевидного насильственного исчезновения характеризируется полным отсутствием  информации, о том, как это отражается на задержанном, то тогда  остается только догадываться (см. выше, Çiçek v. Turkey решение, § 154). Кроме того, Судом было неоднократно установлено то, что когда заявителей в последний раз видели в руках сил безопасности 24 мая 1994 года в Гюмюссуй, они были в добром здравии, и не может быть установлено с требуемой степенью определенности то, что впоследствии Орханы были подвергнуты дурному обращению. Более того, Суд напоминает, что сильная тревога, испытываемая теми, кто содержится инкоммуникадо без официальной регистрации и вне требуемых правовых гарантий, дополняет и отягощает вопросы,  возникающие по Статье 5, и рассматривается ниже в указанном контексте (Kurt v. Turkey решение, указано выше, § 115).

355. Суд приходит к выводу о том, что не имело место нарушения Статьи 3 Конвенции в отношении нахождения Орханов под стражей.

C. В отношении Заявителя

356. Заявитель также жаловался на то, что исчезновение его старшего сына и его единственных братьев причинило ему страдания, в нарушение Статьи 3 Конвенции. Правительство утверждает, что не имеется достоверных доказательств того, что Орханы содержались под стражей как заявлено, или, что они вообще были помещены под стражу.

357. Суд указывает, что в указанном  выше деле Kurt,  об исчезновении сына заявителя во время непризнанного заключения, он установил, что мать заявителя при указанных обстоятельствах, пострадала от нарушения Статьи 3. При этом Суд сослался, в частности, на тот факт, что она была матерью жертвы серьезных нарушений прав человека и сама стала жертвой равнодушия властей к ее страданиям и мукам (§§ 130-134). Дело Kurt, тем не менее, не установило общий принцип того, что член семьи “исчезнувшего лица» обязательно является жертвой обращения нарушающего Статью 3.

358. Является ли член семьи такой жертвой, зависит от существования специальных факторов, придающих страданию заявителя характер и степень, отличные от эмоционального расстройства, которое может неизбежно возникнуть у родственника жертвы серьезного нарушения прав человека. Соответствующие элементы включают степень близости семейных уз, в данном контексте, определенную значимость имеют связи родителей с детьми, особенности отношений, то до какой степени член семьи стал свидетелем рассматриваемых событий, участие членов семьи в попытках получить информацию об исчезнувшем и то, как  власти отреагировали на такие обращения. Суд хотел бы подчеркнуть, что сущность такого нарушения состоит не в факте исчезновения члена семьи, а в том, как власти отреагировали и их отношение к этому, после того, как им стало известно о происшедшем. Особенно в отношении последнего фактора родственники могут требовать признания того, что стали жертвой поведения властей (Çakıcı v. Turkey, указано выше, § 98).

359. В данном деле Суд установил, что старший сын Заявителя и его единственные братья исчезли почти 8 лет назад. Как и в деле Kurt, Заявитель присутствовал и видел, как Орханы ушли из села с  солдатами и пошли в горы по направлению к Гюмюссуй. В отличие от вышеуказанного дела Akdeniz (см. § 102), и кроме его устных заявлений о том, что он был с другими жителями села, Заявителю пришлось перенести бремя обращения с многочисленными запросами и прошениями к властям, указанными выше  (п. 322-323). Действительно, Суд ниже излагает свои заключения относительно воздействия на Заявителя дачи показаний властям, в том числе, для подтверждения назначения им британских адвокатов для подачи жалобы о нарушении Конвенции (см. п. 408-409 ниже). Более того, он не получил никакой информации или объяснения от властей о том, что стало с Орханами и, то, чему имеются доказательства, что его даже не проинформировали о результатах проведенных расследований. Суд также принимает во внимание то, что изложенные выше факторы оказали бы дополнительное воздействие на любого человека, который только что лишился своего дома и села, как это произошло с Заявителем.

360. Суд находит, что неопределенность и тревога, пережитые Заявителем на протяжении долгого времени, о которых он упомянул в своих устных показаниях, явно причинили ему сильнейшие душевные муки и страдания, представляющие собой бесчеловечное обращение, нарушающее Статью 3. Суд приходит к выводу о том, что Заявитель, таким образом, пострадал от обращения, нарушающего Статью 3 Конвенции в данном отношении.

D. В отношении Заявителя и Орханов

361. Заявитель утверждал, что уничтожение их домов, села и сельской общины, обращение с Орханами и Заявителем, сами по себе представляют нарушение Статьи 3. Более того, отсутствие какого-либо адекватного расследования этих жалоб является отдельным нарушением данной нормы.

362. Суд установил, что Заявитель стал свидетелем сожжения солдатами его дома, села и большей части его имущества и приказа эвакуировать село. Однако, даже предполагая, что Орханы также стали свидетелями этих событий, Суд не считает, что могут быть установлены как таковые, особые обстоятельства к требуемому стандарту доказывания, что Заявитель или Орханы пострадали от обращения, нарушающего Статью 3 Конвенции, в отношении такого разрушения. В частности, он не находит в данном деле отличительных элементов в отношении возраста и здоровья Заявителя или Орханов или особого поведения солдат vis-à-vis (с ними), или других лиц, которые могли бы привести к выводу о том, что они пострадали от обращения, нарушающего Статью 3 Конвенции (см. решения Dulaş v. Turkey, § 53-54, и Selçuk и Asker v. Turkey, § 75).

363. Соответственно, Суд не находит, что обстоятельства данного дела демонстрируют нарушение Статьи 3 в отношении разрушения Диярбакира (Akdivar и Others v. Turkey решение от 16 сентября 1996, Reports 1996-IV, § 91, и Menteş и Others v. Turkey решение от 28 ноября 1997, Reports 1997-VIII, § 77).

364. Что касается жалобы на адекватность средств защиты в данном отношении, Суд не считает необходимым рассматривать эту жалобу по Статье 3, принимая во внимание оценку адекватности расследований о предположительной смерти Орханов под стражей или об уничтожении Девебой в рамках Статей 2, 5 и 13 Конвенции.

IV. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 5 КОНВЕНЦИИ В ОТНОШЕНИИ ОРХАНОВ

365. Заявитель также утверждает, что незаконное и не признаваемое заключение Орханов в условиях инкоммуникадо после их задержания силами безопасности и последующие неадекватные расследования дают основания для многочисленных нарушений Статьи 5 Конвенции. Правительство повторяет свое отрицание фактических обстоятельств, на которые ссылается Заявитель.

366. Статья 5, предусматривает в данном отношении:

«Каждый имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

a) законное содержание под стражей лица, осужденного компетентным судом;

b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом;

с) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что  необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

(,,,,)

2. Каждому арестованному незамедлительно сообщаются на понятном ему языке причины его ареста и любое предъявляемое ему обвинение.

3. Каждый задержанный или заключенный под стражу в соответствии с подпунктом "с" пункта 1 настоящей статьи незамедлительно  доставляется к судье или к иному должностному лицу,

наделенному, согласно закону, судебной властью, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может быть обусловлено предоставлением гарантий явки в суд.

4. Каждый, кто лишен свободы в результате ареста или заключения под стражу, имеет право на безотлагательное рассмотрение судом правомерности его заключения под стражу и на освобождение, если его заключение под стражу признано судом незаконным.

5. Каждый, кто стал жертвой ареста или заключения под стражу в нарушение положений настоящей статьи, имеет право на компенсацию».

367. Суд установил в решении по делу Kurt (§ 122) следующее (см. также Çakıcı, Timurtaş и Çiçek решения, §§ 104, 103 и 162, соответственно):

“... фундаментальная важность гарантий, предусмотренных Статьей 5 по обеспечению права индивидов в демократическом обществе быть свободными от произвольного задержания в руках властей. Именно по данной причине Суд постоянно подчеркивал в своей судебной практике, что любое лишение свободы должно быть произведено не только в соответствии с основными и процедурными правилами национального законодательства, но и должно быть равным образом произведено в соответствии с целью Статьи 5, а именно, для защиты индивида от произвола (...). Это подчеркивание важности защиты индивида от злоупотреблений властью иллюстрировано тем фактом, что Статья 5 § 1 перечисляет обстоятельства, при которых лица могут быть лишены свободы на законных основаниях, указывая, что данные обстоятельства должны интерпретироваться ограниченно, с учетом того, что они представляют исключения самой основной гарантии личной свободы (...)”.

368. Суд подчеркнул в решении по делу Kurt (§ 123):

“... что авторы Конвенции усилили защиту прав личности от произвольного лишения его или ее свободы путем гарантий по созданию комплекса основных прав, направленных на минимизацию риска произвола путем разрешения акта лишения свободы подвергнуться независимой судебной проверке или путем обеспечения ответственности властей за такой акт. Требования §§ 3 и 4 Статьи 5, подчеркивая своевременность и судебный контроль, имеют в данном контексте особую важность. Своевременное судебное вмешательство может привести к обнаружению и предотвращению угрожающих жизни мер или  дурного обращения, нарушающих фундаментальные гарантии, содержащиеся в Статьях 2 и 3 Конвенции (...).  В данном случае рассматривается защита физической свободы, наряду с личной безопасностью в контексте которой, при отсутствии гарантий, может иметь место подрыв законности и помещение задержанных за пределы самых основных форм правовой защиты».

369. Суд подчеркивает в данном отношении, что не признанное заключение лица является полным отрицанием данных гарантий и самым серьезным нарушением Статьи 5. Получив контроль над индивидом, для властей обязательной является ответственность за его или ее местонахождение. По данной причине Статья 5 должна рассматриваться как требующая от властей принятия эффективных предупредительных мер против риска исчезновения и проведения своевременного эффективного расследования по обоснованному заявлению о том, что лицо было задержано, и с тех пор его не видели (решения  Timurtaş, § 103, и Çiçek, at § 164).

370. Суд установил, что Орханы были задержаны силами безопасности 24 мая 1994 года в Девебой и последний раз их видели в руках этих сил в селе Гюмюссуй.

371. Во-первых, задержание Орханов не было отражено в соответствующих регистрах задержанных жандармских отделений Зейрека, Личе и Кулпа. Никаких других записей (например, из военных подразделений) не было предоставлено, если они вообще существуют.  В действительности, нет официального следа их последующего местонахождения или судьбы. Данный факт сам по себе должен рассматриваться как самый серьезный недочет, так как он позволяет ответственным за лишение свободы, скрыть их участие в преступлении, замести следы и избежать ответственности за судьбу задержанных. По мнению Суда, отсутствие данных отражающих такие действия, как дата, время и место задержания, имя задержанного и причины задержания, а также имена лиц, производящих его, должны рассматриваться как несовместимые с целью Статьи 5 Конвенции ( см. решения по делам Timurtaş, § 105, Çakıcı, § 105, и Çiçek, § 165).

372. Далее, определенные серьезные недостатки были отмечены в практике ведения записей в регистрах задержанных в отделениях жандармерии (см. 313 выше). Первый установленный недостаток не разрешен национальным законодательством, а именно, практика жандармов по содержанию лиц по различным причинам в своих участках без внесения в регистры задержанных. Второй и третий еще более подчеркивают ненадежность данных регистров задержанных, так как эти записи не демонстрируют, было ли задержание произведено военными, и не отражают дату освобождения из жандармерии. Эти три недостатка связаны с отсутствием эффективных мер и гарантий от риска исчезновения лиц содержащихся под стражей.

373. Суд отмечает, кроме того, что изложенные им выше выводы в п. 348 о неадекватности расследований последовательных, серьезных и незамедлительных жалоб Заявителя о задержании и содержании под стражей Орханов силами безопасности и их последующем исчезновении (Çiçek решение, § 167).

374. По указанным причинам Суд приходит к выводу о том, что Орханы подверглись не признанному содержанию под стражей при полном отсутствии наиболее фундаментальных гарантий, предусмотренных Статьей 5 Конвенции  (Çiçek решение, at § 168).

375. Следовательно, Суд приходит к выводу о том, что нарушено право Орханов на свободу и безопасность личности, гарантированное Статьей 5 Конвенции.

V. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 8 И СТАТЬИ 1 ПРОТОКОЛА 1 КОНВЕНЦИИ В ОТНОШЕНИИ ЗАЯВИТЕЛЯ И ОРХАНОВ

376. Заявитель далее жалуется на нарушения Статьи 8 и Статьи 1 Протокола 1, на то, что уничтожение его дома и дома Орханов, собственности и имущества представляют собой серьезное нарушение их права на уважение частной и семейно жизни и их дома, а также их права на уважение их собственности. Он также утверждает, что выселение его из дома, села и сельской общины представляет собой отдельное и серьезное нарушение его прав, предусмотренных данными нормами. Правительство оспаривает проведение военной операции в Девебой таким образом или вообще факт ее проведения.

377. Статья 8 предусматривает:

«Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции.

2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц».

378. Статья1 Протокола No. 1 предусматривает:

«Каждое физическое или юридическое лицо имеет право на уважение своей собственности. Никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях,

предусмотренных законом и общими принципами международного права.

Предыдущие положения не умаляют права Государства обеспечивать выполнение таких законов, какие ему представляются необходимыми для осуществления контроля за

использованием собственности в соответствии с общими интересами или для обеспечения уплаты налогов или других сборов или штрафов».

379. Суд считает установленным то, что дома и ряд имущества Заявителя и Орханов были умышленно уничтожены силами безопасности. Дом Заявителя оставался домом Чезаира Орхана в Девебой. Кроме того, село подлежало эвакуации после сбора урожая. Нет сомнений в том, что данные акты представляли собой особо серьезные и неоправданные вмешательства в права Заявителя и Орханов на уважение их частной и семейной жизни и дома. Такие действия также представляли собой серьезные и необоснованные вмешательства в право на уважение собственности Заявителя, Хасана Орхана и Селима Орхана. В отношении собственности или имущества Чезаира Орхана в Девебой доказательств представлено не было (см. решения  по делам Akdivar и Others, § 88, Menteş и Others, § 73, Dulaş, § 60, и Selçuk и Asker, § 86).  Суд не считает необходимым рассматривать, была ли насильственная эвакуация села достаточной, сама по себе, чтобы явиться нарушением данных Статей.

380. Следовательно, Суд находит нарушение Статьи 8 и Статьи 1 Протокола 1 в отношении Заявителя, Селима Орхана и Хасана Орхана и Статьи 8 в отношении Чезаира Орхана.

VI. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 13 В СОЧЕТАНИИ СО СТАТЬЯМИ 2,3,5 И 8 КОНВЕНЦИИ В ОТНОШЕНИИ ЗАЯВИТЕЛЯ И ОРХАНОВ

A. Доводы сторон

381. Заявитель жалуется по Статье 13 о том, что ни он ни Орханы не имели эффективного внутригосударственного средства правовой защиты в отношении исчезновения Орханов или в связи с уничтожением Девебой. Правительство сослалось на расследования, проведенные по жалобам Заявителя. Оно также предположило, что Заявитель мог прибегнуть к административным или гражданским процедурам для компенсации понесенного ущерба или обратиться с заявлением о преступлении к прокурору, представляющие собой эффективные средства правовой защиты в значении Статьи 13 Конвенции.

382. Статья 13 предусматривает:

«Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве».

B. Основные принципы

383. Суд указывает на то, что Статья 13 гарантирует наличие на национальном уровне средства защиты для соблюдения основных прав и свобод, предусмотренных Конвенцией, в любой форме в которой они закреплены в местной правовой системе. Таким образом, действие Статьи 13 требует того, чтобы положения о национальных средствах правовой защиты использовались для рассмотрения по существу соответствующих жалоб на нарушение Конвенции и предоставляли соответствующее средство судебной защиты. При этом Договаривающиеся Стороны пользуются своим усмотрением в отношении того, каким образом они будут соблюдать свои обязательства по данному требованию Конвенции. Объем обязательства по Статье 13 зависит от сущности жалобы Заявителя на нарушение Конвенции. Тем не менее, средство правовой защиты, предусмотренное Статьей 13, должно быть «эффективным» на практике, так же как и в законодательстве, в частности, в том плане, что его использование не должно иметь необоснованных препятствий в виде действий или упущений властей Государства-Ответчика  (Aksoy v. Turkey решение от 18 декабря 1996, Reports 1996-VI, § 95, и Aydın v. Turkey решение от 25 сентября 1997, Reports 1997-VI, § 103, и Kaya решение, § 89).

384. Кроме того, если родственники лица выдвигают обоснованные утверждения о том, что он или она исчезли, будучи в руках властей, понятие эффективного средства правовой защиты в значении Статьи 13, в дополнение к выплате компенсации, предусматривает тщательное и эффективное расследование, способное привести к установлению и наказанию виновных, а также эффективный доступ родственников к процедуре расследования (mutatis mutиis, Aksoy, Aydin и Kaya решения § 98, § 103 и §§ 106-107, соответственно). Суд далее указывает на то, что требования Статьи 13 являются более широкими, нежели обязательства Государства-Участника по Статье 2 о проведении эффективного расследования исчезновения лица в руках властей  (Kiliç v. Turkey, no 22492/93, § 93, ECHR 2000-III).

385. Аналогичные положения применяются, когда индивид выдвигает обоснованные утверждения о том, что его дом или помещения были целенаправленно уничтожены агентами Государства (Mentes и Others v. Turkey решение, указано выше, § 89).

C. Оценка Суда

386. Что касается исчезновения Орханов, Суд устновил, что сын Заявителя и двое его братьев были задержаны силами безопасности, что никаких записей об их последующем содержании под стражей не было сделано властями, и что они могут считаться мертвыми  (см. п. 330-331 выше). Суд также нашел, что воздействие на Заявителя исчезновения Орханов и его последующие поиски своих родственников представляют собой бесчеловечное обращение.  Жалобы по Статьям 2, 3 и 5 в данном отношении, таким образом, являются явно «доказуемым» в целях Статьи 13  (Boyle и Rice v. the United Kingdom решение от 27 апреля 1988, Series A no. 131, § 52, вместе с  Kaya и Yaşa решения, § 107 и § 113, соответственно).

387. Таким образом, на властях лежала обязанность по проведению эффективного расследования исчезновения Орханов. По причинам, указанным выше в контексте Статьи 2 (см. п. 348), не было проведено эффективное уголовное расследование в соответствии с требованиями Статьи 13, которые являются более широкими, нежели обязанность Государства по проведению расследования, налагаемая Статьей 2 ( Kaya, решение, § 107 и Çakıcı решение, §§ 108 и 114).

388. Что касается уничтожения Девебой, Суд нашел, что это явилось нарушением Статьи 8 Конвенции и Статьи 1 Протокола 1 в отношении Заявителя, Селима Орхана и Хасана Орхана и нарушением Статьи 8 в отношении Чезаира Орхана. Данные жалобы, таким образом, также «доказуемы» в целях Статьи 13  (Boyle и Rice, at § 52; Kaya v. Turkey, at § 107, Yaşa v. Turkey, at § 113, и Dulaş v. Turkey, at § 67).

389. Суд находит, что не было установлено с достаточной определенностью то, что средства правовой защиты, на которые ссылается Правительство (см. п. 381 выше) предоставили, при фактических обстоятельствах данного дела, какие-либо эффективные перспективы получения компенсации в отношении  уничтожения Девебой.

390. Во-первых, Заявитель жаловался устно о том, что село сожжено 7 мая 1994 года Ахмету Потазу и Али Эльгурмезу. Несмотря на то, что последний согласился в своих показаниях, что любая жалоба о сожжении села считалась бы серьезной, нет никаких доказательств того, что кто-то из этих офицеров начал расследования в связи с полученной жалобой (п.320 выше).

391. В то время как Суд признает то, что именно исчезновение Орханов, нежели сожжение его села, были с самого начала приоритетом для Заявителя, в любом случае, к февралю 1995 года его жалоба, включавшая подробные заявления о сожжении Девебой, была коммуницирована Правительству. Из Министерства Юстиции последовали инструкции Мустафе Атагуну (из главной прокуратуры Диярбакира), который вызвал Заявителя (см. п. 65-72 выше) и снял с него показания, в которых Заявитель повторил свои жалобы о том, что село было уничтожено силами безопасности. Несмотря на то, что Мустафа Атагун направил показания главному прокурору Кулпа, и это было единственным, что он сделал по делу, в ответе прокуратуры Кулпа (от 16 мая 1995) имелась ссылка только на расследование исчезновения Орханов. К июлю 1995 года главный прокурор Кулпа передал юрисдикцию районному административному совету, и нет никаких доказательств тому, что после этого расследование рассматривало вопрос об уничтожении Девебой силами безопасности.

392. Необходимо учитывать ситуацию, существовавшую на юго-востоке Турции во время событий, на которые жалуется Заявитель, характеризировавшейся насильственной конфронтацией между силами безопасности и членами  ПРК (Mentes и Others решение, указано выше, § 58). В такой ситуации, Суд уже признавал в ранее рассмотренных делах, что могут существовать препятствия для надлежащего функционирования системы администрации правосудия (см.  Akdivar и Others v. Turkey, § 70, in Cemil Kılıç v. Turkey, §§ 71-75, и Mahmut Kaya v. Turkey, §§ 94-98).

393. Суд далее указывает на то, что, несмотря на масштаб проблемы уничтожения села, нет примеров выплаты компенсаций, по заявлениям об умышленном уничтожении собственности представителями сил безопасности, или приговоров судов против них на основании таких заявлений (см. Menteş и Others, § 59, и Selçuk и Asker, § 68).

394. Более того, Суд постоянно сталкивается с общим нежеланием со стороны властей допустить то, что такая практика действительно имела место среди представителей сил безопасности (Selçuk и Asker решение, § 68), а показания жандармов по делу не позволяют сделать другой вывод. Наоборот, устные показания жандармов в данном деле только подтверждают нежелание властей: во время дачи своих устных показания Делегатам, Али Эльгурмез оценил шансы как 1 из 1000 за то, что силы безопасности могли уничтожить село; Умит Сеночак не согласился даже с такой вероятностью, так как считал, что невозможным для сил безопасности сделать нечто подобное, и Али Ялдиз даже указал, что неправильно  даже обсуждать такие невероятные заявления.

395. Соответственно, Суд приходит к выводу, что Правительством не было продемонстрировано с достаточной определенностью наличие эффективных и доступных средств правовой защиты по жалобам об уничтожении Девебой. Принимая во внимание обстоятельства, при которых дома Орханов и других жителей села были уничтожены в Девебой, Суд считает понятным то, почему Заявитель и Орханы нашли бесполезным добиваться сатисфакции через  национальную правовую систему. К данному контексту имеет отношение отсутствие безопасности у жителей села и их после уничтожения их домов и населенного пункта (Selçuk и Asker решение, указано выше, §§ 70-71).

396. Соответственно, Суд приходит к выводу об отсутствии  эффективного средства правовой защиты против вероятной смерти Орханов под стражей и уничтожения Девебой. Поэтому Суд приходит к выводу, что имеет место нарушение Статьи 13 в сочетании со Статьями 2, 3, 5 и 8 Конвенции и Статьи 1 Протокола № 1 в отношении Заявителя и Орханов.

VII. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 14 КОНВЕНЦИИ В ОТНОШЕНИИ ЗАЯВИТЕЛЯ И ОРХАНОВ

397. Заявитель утверждает, ссылаясь на не предоставление Правительством необходимой информации, документов и свидетелей по данной жалобе, что он был лишен возможности доказать подлинные мотивы действий сил безопасности по уничтожению Девебой и задержанию Орханов, которые были дискриминационными, принимая во внимание то, что он и Орханы по национальности курды. Он считает, что имеется достаточно доказательств, в том числе, таких как ряд опубликованных материалов о ситуации с курдами на юго-востоке Турции по данному и ранее рассматривавшемся делам, чтобы сделать вывод о мотивах, или, по крайней мере, воздействии оспариваемых действий, о том,  что оно носили явно дискриминационный характер. Правительство придерживается своего отрицания фактической основы жалоб Заявителя

398. Статья 14 Конвенции предусматривает:

«Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам».

399. Суд отмечает, что установил нарушения Статей 2, 3, 5, 8, 13 и Статьи 1 Протокола № 1 в отношении жалоб Заявителя о вероятной смерти Орханов под стражей и об уничтожении Девебой, и не считает необходимым рассматривать эти жалобы в сочетании со Статьей 14 Конвенции.

VIII. ЗАЯВЛЕННЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЕЙ 18 и 34  КОНВЕНЦИИ

400. Статья 18 говорит:

«Ограничения, допускаемые в настоящей Конвенции в отношении указанных прав и свобод, не должны применяться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены».

401. Статья 34 соответственно, предусматривает:

«Суд может принимать жалобы от любого физического лица, … которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права».

402. Во-первых, Заявитель жалуется, что Правительство не предоставило необходимых свидетелей, информацию и документы в институты Конвенции.  Суд уже установил ряд нарушений в данном отношении в контексте Статьи 38 Конвенции (см. п.274 выше) и не считает необходимым рассматривать данные жалобы также по Статьям 18 или 34 Конвенции.

403. Во-вторых, Заявитель жалуется по Статье 34 о том, что его вызов к г-ну Атагуну, к главному прокурору Диярбакира, представлял собой серьезное нарушение его права на индивидуальное обращение, гарантированное Статьей 3 Конвенции.

404. Он утверждает, что целью встречи был его допрос о жалобе в Комиссию, что протокол, составлений Атагуном по его показаниям, не был точным отражением того, чтобы было сказано. Он пояснил, что г-н Атагун был на него рассержен, что он расстроился и его нервы сдали, что г-н Атагун не зачитал ему его показания, и что поэтому его показания от 2 мая 1995 года содержат фразы о его жалобе в Комиссию.

405. Правительство утверждает, что целью вызова Заявителя в офис г-на Атагуна было проведение допроса о том, что он помнил об обстоятельствах задержания Орханов, а также установление подлинности подписи на доверенности, подписанной им английским адвокатам. Г-н Атагун пояснил Делегатам Комиссии, что последний шаг был вызван в связи необходимостью того, что по другим делам, поданным в институты Конвенции, показания заявителей и свидетелей были подделаны. Они также подтвердили, что нет доказательств тому, что процедура или отношение к нему соответствующего прокурора были такими, как утверждает Заявитель.

406. Суд вновь повторяет, что важнейшим для эффективной работы системы индивидуальных обращений, предусмотренной Статьей 34, является то, что заявители или потенциальные заявители должны иметь возможность свободно обращаться в институты Конвенции, без оказания на них давления в любой форме со стороны властей, по отзыву или изменению их жалоб (см. Решения по делам Akdivar и Others, § 105; Aksoy, § 105; Kurt, § 159; Tanrıkulu, § 130, Ergi v. Turkey решение от 28 июля 1998, Reports 1998-IV, § 105). В данном контексте «давление» включает не только прямое принуждение и явные акты запугивания, но и другие ненадлежащие непрямые действия или контакты,  предпринятые с целью разубедить или разуверить заявителей от обращения к средствам правовой защиты Конвенции (Kurt, решение, указано выше, § 159). Факт того, что заявитель смог подать свою жалобу не предотвращает вопроса, возникающего по Статье 34: если действия Правительства создают трудности для индивида по применению права на индивидуальное обращение, это представляет собой «помехи» его праву, предусмотренному Статьей 34 (см. Akidivar и Others решение, §§ 105 и 254).

407. Более того, был ли контакт между властями и заявителем, равносилен неприемлемой практике с точки зрения бывшей Статьи 34, должно определяться в свете особых обстоятельств дела. В данном случае, необходимо принимать во внимание уязвимость жалобщика и его или ее подверженность влиянию со стороны властей. В рассмотренных им ранее делах, Суд принимал во внимание уязвимость позиции жителей села и обстановки на юго-востоке Турции, что жалобы против властей имеют основания в связи с опасениями применения против них ответных мер, и установил, что допрос заявителей об их жалобах в Комиссию представляет собой форму незаконного и неприемлемого давления, мешающего осуществлению права на индивидуальное обращение в нарушение бывшей Статьи 25 Конвенции  (Akdivar и Others, Kurt решения, выше,  § 105 и § 160, соответственно).

408. При рассмотрении данного дела нет необходимости вынесения решения на основании того, каким именно был тон и поведение Мустафы  Атагуна, когда он допрашивал Заявителя, принимая во внимание неоспоримые факты: полиция прибыла к дому Заявителя в Диярбакире для вручения повестки о явке к главному прокурору Диярбакира; он прибыл в офис Мустафы Атагуна, который взял его показания; ему показали копию доверенности британским представителям по представлению его жалобы в бывшей Комиссии и попросили подтвердить, подписывал ли он данный документ или нет. Принимая во внимание факты, описанные в предыдущем абзаце, Заявитель мог быть запуган и выведен из равновесия при даче показаний.

409. Суд также подчеркивает то, что для властей Государства-Ответчика является неуместным вступать в прямой контакт с заявителем даже под предлогом подтверждения того, подписывал ли заявитель доверенность представителям при обращении в бывшую Комиссию или Суд. Даже если правительство имеет основания полагать, что имеет место злоупотребление права на индивидуальное обращение, надлежащими действиями для такого Правительства являются предупреждение Суда и информирование его об опасениях  (Tanrıkulu решение, указано выше, § 131). При рассмотрении действий, таких как предпринятые Правительством по данному делу, Суд приходит к выводу, что они были разумно истолкованы Заявителем как попытка запугать его.

410. Кроме того, Суд считает, что властями была предпринята попытка бросить тень сомнения на действительность данной жалобы, и, таким образом, на правдивость Заявителя. Данные действия не могут быть истолкованы иначе, как попытка воспрепятствовать дальнейшим действиям Заявителя по поддержанию своей жалобы, что  также представляет собой отрицание самой сути права на индивидуальное обращение  (Tanrıkulu решение, указано выше, § 132).

411. Следовательно, Суд находит, что Государство-Ответчик не выполнило своих обязательств по Статье 34 Конвенции.

IX. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

412. Статья 41 Конвенции предусматривает:

«Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне».

413. Заявитель потребовал 150,516 британских фунтов стерлингов (фунтов) от своего имени (в случае не восстановления его дома) вместе с «взиманием» 50% в качестве штрафа. По 299,323 фунтов было заявлено от имени Селима и Хасана Орханов и 279,522 фунтов от имени Чезаира Орхана, вместе с добавленным 50% штрафом каждому. И, наконец, также было потребовано возмещение  юридических расходов и  трат в сумме  40,800.52 фунтов.

414. Требования в фунтах основаны на обменном курсе валют, действовавшем в августе 2000 года, когда было подано первое требование о справедливой компенсации и применение процентной ставки в 8% было запрошено с этой даты. Любая компенсация должна быть выплачена в фунтах (в связи с неустойчивым курсом турецкой лиры) и оплачена на счет, указанный Заявителем, любая компенсация в отношении имущества Орханов передана для распоряжения ему. Он также просит выплатить компенсацию юридических расходов на счет КППЧ  (Курдского Проекта по Правам Человека) в Лондоне.

415. Правительство оспаривает представленные Заявителем факты и утверждает, что в связи с отсутствием нарушений Конвенции, компенсация не должна выплачиваться. Вместе с тем, они оспаривают суть компенсации, а также для кого она была заявлена, наряду с расчетами Заявителя и обоснованностью его требований. Правительство потребовало выплаты компенсации Заявителю в Турции и в турецких лирах. В любом случае, Правительство утверждает, что у семей Орханов нет статуса стороны по делу.

416. Суд отмечает, как было подтверждено представителем Заявителя во время устного слушания дела в Суде, что Заявитель подал эту жалобу от своего имени, и от имени своего сына (Чезаира Орхана) и его братьев (Селима и Хасана Орханов). При данных обстоятельствах, Суд может, если считает необходимым, присудить компенсацию за нарушения Конвенции, жертвами которых стали Орханы, и такая компенсация должна быть передана Заявителю в связи с управлением  собственностью Орханов (см.Kurt решение, указано выше, § 174, и Çakıcı v. Turkey, указано выше, § 125).

417. Что касается валюты, в которой должна быть выплачена компенсация и куда должна быть произведен платеж, Суд отмечает, что британские представители Заявителя в Суде прибегли к помощи дополнительных британских и турецких лиц и организаций, и поэтому ответственностью британских представителей является оплата услуг и расходов тем, кто помогал им. Следовательно, любая компенсация  расходов может быть выплачена на счет в фунтах стерлингах, указанный Заявителем. Однако, Суд считает, что нет причин для того, чтобы компенсация ущерба сделанная в фунтах, не могла быть переведена в турецкие лиры в день выплаты, так как конвертация связана с единственной проблемой, указанной Заявителем, а именно, колебанием курса и ценности турецкой лиры.

A. Материальный ущерб

418. Заявитель требует компенсации материального ущерба, понесенного им и Орханами. Несмотря на то, что данные требования превышают присужденные ранее компенсации, он считает их документально обоснованными и справедливыми. Правительство утверждает, что компенсация материального ущерба присуждалась чрезвычайно редко, и только на основании справедливости, в разумных пределах и без предположений.

1. Дома, земля и другая собственность

419. От своего имени Заявитель требует 3,191.40 фунтов в качестве компенсации за утрату дома (2-х этажного каменного здания площадью 280 квадратных метров), его урожая (2-х тонн пшеницы и 500 кг. Чечевицы), многочисленных предметов домашнего обихода ( включая кровать, холодильник, телевизор, духовку, кухонные шкафы и принадлежности, ковровое покрытие, ковры, диван, стулья, стол, плита, занавески, одежда, посудный шкаф, два комода) и его скота (10 коров и 25 коз).

420. От имени каждого из Орханов было заявлено о 3,372 фунтах компенсации. В отношении Селима Орхана, была сделана ссылка на уничтожение и утрату его дома, имущества и скота (35 овец и 5 коров). Подробное описание было предоставлено в отношении ценности дома Хасана Орхана  (2-этажное здание площадью 260 кв.м.), уничтоженных личных вещей (аналогичных указанным Заявителям) и его скота (5 коров и 20 коз). Не было предоставлено никакой информации об уничтоженной собственности или имуществе Чезаира Орхана.

421. В поддержку своих требований Заявитель предоставил справку из Палаты Инженеров и Архитекторов Турции, в которой указаны опубликованные данные Министерства Домостроения и Общественных Работ по реконструкции домов и стоимости работ. Показания Заявителя, Аднана Орхана (сына Селима) и Ахмета Орхана (сына Хасана) подтвердили количество земли и скота, которые принадлежали их отцам.

422. Правительство считает материалы представленные Заявителем нереалистичными и фрагментарными по своей сути. Справка из Палаты Инженеров и Архитекторов Турции, в которой указаны данные о стоимости и доходе от фермы, земли и скота, не была подтверждена документальными доказательствами или посещением места событий.

423. С одной стороны, Суд установил, что дома Заявителя, Селима Орхана и Хасана Орхана были уничтожены. Принимая во внимание установленное время на вынос имущества, Суд считает, что значительная часть  содержимого трех домов также была уничтожена. Поэтому необходимо предоставить компенсацию. С другой стороны, не было предоставлено решающих доказательств (например, независимых данных) о размере и состоянии уничтоженных домов, утраченных собственности и имущества. Не было предоставлено доказательств тому, что случилось со скотом Заявителя, Селима Орхана и Хасана Орхана. Тем не менее, Суд отмечает, что Правительство, оспаривая позицию Заявителя в отношении собственности и подчеркивая не предоставление им справки с осмотром места событий, само не предприняло такой попытки, как в деле  Bilgin v. Turkey (no. 23819/94, § 142, 16 ноября 2000, не опубликовано, и Dulaş решение, § 90).

424. При данных обстоятельствах, оценка Суда о необходимости компенсации обязана, в силу необходимости, быть предположительной, и основываться на принципе справедливости (Akdivar и Others v. Turkey (Article 50) решение от 1 April 1998, Reports 1998-II, § 18 и Selçuk и Asker решение, §§ 106, 108 и 110).

425. Суд присуждает компенсацию в 2,500 фунтов каждому: Заявителю, Селиму Орхану и Хасану Орхану. Однако, так как у Чезаира Орхана не было дома в Девебой, и нет никаких указаний на то, что его имущество было уничтожено, Суд отклоняет требование о компенсации, сделанное от его имени.

2. Неполученные и недополученные доходы

426. Заявитель требует 42,566 фунтов от своего имени и 31,730 фунтов от имени Селима и Хасана Орханов в связи с утраченными доходами от ведения фермерского хозяйства. В Суд было представлено, что все трое владели 10 акрами орошаемой земли (для овощей) и 15 акрами сухой земли (для зерновых), Заявитель также ссылается на его рощи, сады и участки в лесу. В поддержку этих требований была предоставлена справка из Турецкого Союза Сельскохозяйственных Рабочих (с указанием годового дохода  сельских угодий и от скота) и подробные описания, с расчетом доходов Заявителя, Селима и Хасана Орханов. Сумма в 10,318 фунтов была также заявлена от имени Чезаира Орхана, основываясь на его заработке в 8.60 фунтов/день, из расчета рабочего года в 200 дней и на основании таблицы Министерства Общественных Работ о заработной плане в строительстве.

427. Требование об утрате будущих доходов Орханов было основано на производных таблицах Огдена,  и на том предположении, что они работали бы до достижения 65-летнего возраста. Сумма в 37,018 фунтов была потребована от имени Хасана и Селима Орханов и 39,560 фунтов от имени Чезаира Орхана в отношении будущих доходов. 

428. Правительство утверждает, что производные расчеты носят спекулятивный характер и могут подвергаться злоупотреблениям со стороны тех, кто ищет несправедливого обогащения. Кроме того, Правительство указало, что не было предоставлено документов для подтверждения действительных и относительных заработков Заявителей, подразумевая, что любая оценка, основанная на их вымышленных данных, будет носить гипотетический характер. Оно также утверждает, что суммы требований завышены.

429. Суд хотел бы прояснить, что нет доказательств того,  что Заявитель, Селим Орхан и Хасан Орхан были лишены владения землей, и рассмотрел требования о ее утрате, как требование о неполученных и недополученных доходах от земли.

430. Суд напоминает, что должна присутствовать явная причинно-следственная связь между заявленным ущербом и нарушением Конвенции, и это может, в соответствующем случае, включать компенсацию в отношении неполученных заработков (Barberà, Messegué и Jabardo v. Spain решение от 13 июня 1994 (Article 50), Series A no. 285-C, §§ 16-20, и решениеs in the Cakıcı, § 127, и Selçuk и Asker, § 112).

431. Кроме того, точный расчет сумм, необходимых для полной репарации  (restitutio in integrum) в отношении материального ущерба понесенного заявителем может быть предотвращен такой его чертой как неопределенность ущерба, понесенного в результате нарушения (Young, James и Webster v. the United Kingdom решение (бывшая Статья 50) от 18 октября 1982, Series A no. 55, § 11). Компенсация может быть сделана несмотря на большое число непредсказуемых последствий, входящих в оценку будущего ущерба, хотя чем больше  времени проходит, тем более неопределенной становится  связь между нарушением и ущербом. Вопрос, который встает по таким делам, об уровне справедливой сатисфакции в отношении как понесенного, так и будущего материального ущерба, подлежащего компенсации Заявителю, остается на усмотрение Суда, с учетом принципа справедливости  (Sunday Times v. the United Kingdom решение (бывшая Статья 50) от 6 ноября 1989, Series A no. 38, p. 9, § 15; Lustig-Prean и Beckett v. the United Kingdom (just satisfaction), № 31417/96 и №32377/96, §§ 22-23, ECHR 2000).

432. Суд установил, что Орханы могут считаться умершими в нарушение Статьи 2 Конвенции, что дома Заявителя, Селима  Орхана и Хасана Орхана были уничтожены в нарушение Статьи 8 и Статьи 1 Протокола №1, и что их семьи были обязаны эвакуироваться из Девебой.

При таких обстоятельствах, присутствует причинно-следственная связь между данными нарушениями Конвенции и утратой заработков Орханов, которые, Суд признает, были ли бы использованы Селимом и Хасаном Орханами на поддержание супруг и детей, и на семью Чезаира Орхана (семьи Заявителя). Далее, присутствует причинно-следственная связь между данными нарушениями Конвенции и уменьшением заработков Заявителя.

433. Таким образом, Суд принимает во внимание, с  одной стороны, подробные производные расчеты и доводы Заявителя относительно суммы утраченного и недополученного дохода (Tanli v. Turkey, № 26129/95, § 183, ECHR 2001 и решение в Çakıcı v. Turkey, § 127) и, с другой стороны, отсутствие независимых доказательств в отношении размера земельных наделов, числа голов скота и получаемого от них дохода, о действительных заработках Заявителя, Селима и Хасана Орханов, а также Чезаира Орхана в рассматриваемое время и заработков Заявителя в настоящее время.

434. Принимая во внимание принцип справедливости (см. Çiçek, § 201), Суд присуждает по данному разделу 2,500 фунтов Заявителю, 5,000 фунтов каждому Селиму и Хасану Орханам наярду с 8,000  фунтами Чезаиру Орхану.

3. Аренда и дополнительные расходы на проживание

435. В отношении понесенных расходов на аренду и других расходов на проживание, Заявитель требует 3,970 фунтов от своего собственного имени и от имени каждого из Орханов. Были предоставлены объяснения, что продукция сельского хозяйства и топливо для фермы были доступны в Девебой бесплатно, также были сделаны ссылки на неуказанные точно, дополнительные расходы на образование, электричество, воду и обогрев в Диярбакире. Показания сыновей Селима и Хасана Орханов показали, что их семьи платили в Диярбакире арендную плату соответственно в 50,000,000 и 40,000,000 лир в месяц.

436. Что касается будущих дополнительных расходов, Заявитель требует, предполагая, что его дом не будет восстановлен и основываясь на производных данных Огдена, сумму в 12,900 фунтов за стоимость аренды, ссылаясь также на дополнительные расходы на питание и топливо в Диярбакире.

437.  Суд напоминает о том, что данная жалоба была подана Заявителем от своего собственного имени и от имени Орханов, которые предполагаются умершими. Соответственно, единственной причинно-следственной связью подлежащей установлению является связь между нарушениями в отношении Орханов и последующим ущербом, понесенным ими. Следовательно, учитывая, что они более не имеют заработков, их презюмируемую смерть (и отсюда компенсацию в отношении утраченного похода), было бы не последовательным предполагать, что предполагаемые умершими увеличили бы стоимость аренды и других расходов на проживание.

438. Однако, Суд установил, что дом Заявителя был уничтожен, и ему пришлось оставить село в конце 1994 года, в нарушение Статьи 8 и Статьи 1 Протокола 1 Конвенции. Также признается то, что, он понес бы ряд расходов по проживанию в Диярбакире (например, на питание и топливо), превышающих действительную стоимость жизни в сельской местности. Таким образом, необходимо присудить некую компенсацию Заявителю в связи с арендой и другими дополнительными расходами (см. Selçuk и Asker решение, §§ 113-114). Однако, так как не было предоставлено независимых документальных доказательств в отношении стоимости арендной платы Заявителя в Диярбакире или в подтверждение дополнительных расходов по хозяйству, Суд приходит к выводу, что необходимая компенсация носит предположительный характер и основана на принципе справедливости.

439. Таким образом, Заявителю присуждено 2000 фунтов по данному разделу.

4. Материальный ущерб, причиненный неадекватным расследованием

440. Заявитель утверждает, что адекватное расследование позволило бы ему установить гражданскую ответственность и получить компенсацию в отношении презюмируемой смерти Орханов и сожжения Девебой. Он утверждает, что понес в связи с этим материальный ущерб. Однако Суд считает, что это представляет собой требование компенсации вторично по тем же основаниям. Суд уже присудил компенсацию материального ущерба (и морального, см. ниже) за те нарушения Конвенции, которые привели к презумпции того, что Орханы умерли и к уничтожению Девебой.

B. Моральный ущерб

441. Во-первых, в отношении презюмируемой смерти Орханов, Заявитель требовал 40 000 фунтов от имени каждого из них и 45 000 фунтов от своего собственного имени. Во-вторых, он потребовал 20 000 фунтов от своего имени и от имени каждого из Орханов, принимая во внимание умышленное уничтожение общины Девебой и образа жизни, выработанного поколениями. В третьих, он потребовал 10 000 фунтов от своего имени и от имени каждого из Орханов в отношении неадекватности ответа местных властей на его жалобы.

442. Правительство утверждает, что данные требования не только чрезмерны, но и не имеют никакого обоснования. Никакой компенсации не должно присуждаться, учитывая отсутствие причинно-следственной связи между заявленными нарушениями и любым ущербом. Требования преувеличены, не приняты во внимание социально-экономические условия в Турции и могут привести к несправедливому обогащению.

443. Суд нашел, что презюмируемая смерть Орханов под стражей дает основания для нарушений Статей 2, 5 и13 в отношении Орханов. Он считает, что должна быть присуждена компенсация в их пользу, учитывая серьезность рассматриваемых нарушений. Соответственно, Суд присуждает каждому сумму в 12,400 евро – Селиму, Хасану и Чезаиру Орханам. Более того, было установлено, что их презюмируемая смерть и реакция властей на поиски Орханов Заявителем представляют собой нарушение Статей 3 и 13 в отношении Заявителя. Суд считает, что присуждение ему компенсации явно обоснованно. Поэтому он присуждает Заявителю сумму в 6,200 евро.

444. И, наконец, Суд пришел к выводу, что разрушение Девебой представляет собой серьезное нарушение Статьи 8 и Статьи 1 Протокола 1 отдельно и в сочетании со Статьей 13 в отношении Заявителя, Селима Орхана и Хасана Орхана, и серьезное нарушение Статьи 8 как отдельно, так и в сочетании со Статьей 13 в отношении Чезаира Орхана.

445. Сумма в 6,200 евро присуждена Заявителю, сумма в 4400 евро каждому в отношении Селима и Хасана Орханов вместе с 2 500 евро в отношении Чезаира Орхана.

C. Общая сумма компенсации материального и морального ущерба

446. Соответственно, следующие суммы присуждены в соответствии с принципом справедливости за понесенный материальный и моральный ущерб, все суммы должны быть переведены в турецкие лиры на день расчета.

1. Заявителю: 7,000 фунтов (материальный ущерб) и 12,400  евро (моральный ущерб);

6.  В отношении Селима Орхана передать для распоряжения Заявителем: 7,500 фунтов (материальный ущерб) и 16,800 евро (моральный ущерб);

7.  В отношении Хасана Орхана передать для распоряжения Заявителем: 7,500 фунтов (материальный ущерб) и 16,800 евро (моральный ущерб); и

8.  В отношении Чезаира Орхана передать для распоряжения Заявителем: 8000 фунтов (материальный ущерб) и 14 900 евро (моральный ущерб);

D. Выплаты в качестве наказания

447. Далее Заявитель требовал, от своего имени и от имени Орханов, что нарушение Статьи 14, 18, 34 и 38 и предполагаемая недобросовестность, означают, что его компенсация должна быть «увеличена» на 50%. Такая компенсация продемонстрировала бы неодобрение и наказание заслуживающего порицания поведения Государства.  Признавая то, что Суд ранее отказывался сделать это, он утверждал, что Суд не привел причин для отказов, что имелся международный прецедент, и что присуждение такой компенсации было бы единственным способом достигнуть целей Конвенции. Правительство оспаривало данное предложение.

448. Суд отмечает, что он неоднократно отклонял, в том числе недавно, и в Большой Палате, требования заявителей о присуждении штрафов и наказательных выплат  (Cable и Others v. the United Kingdom [GC] nos. 24436/94 et seq., 18 February 1999, § 30, Selçuk и Asker решение, § 119, и Lustig-Prean и Beckett, указано выше, §§ 22-23).

449. Поэтому Суд отклоняет данное требование.

E. Обязательство по восстановлению Девебой и по расследованию презюмируемой смерти Орханов

450. Заявитель также утверждал, что Суд должен обязать Государство восстановить дома и село Чаглаян таким же образом, и Государствам было указано вернуть соответствующую собственность по другим делам (Papamichalopoulos и Others v. Greece решение (Статья 50) от 31 October 1995, Series A № 330-B, и Brumărescu v. Romania [GC] (справедливая компенсация), № 28342/95, ECHR 2001). Вместе с данной жалобой он попросил Суд принять решение, для содействия Комитету Министров, о том, что не имеется доказательств возможности восстановления села, а Заявителю и его выжившим родственникам вернуться в свои дома. Он также попросил Суд потребовать проведения серьезного расследования о судьбе Орханов.

451. Суд указывает, что решение, в котором установлено нарушение, налагает на Государство-Ответчика законное обязательство прекратить нарушение и произвести репарации его последствий таким образом, что бы по возможности восстановить ситуацию, существовавшую до нарушения (restitutio in integrum). Однако, если restitutio in integrum на практике невозможно, Государство-Ответчик свободно выбирать средства, которыми оно выполняет решение, в котором Суд установил нарушение, и Суд не выносит последующий приказов или декларативных заявлений в данном отношении.  Данная сфера подпадает в сферу деятельности Комитет Министров, действующего в соответствии со Статьей 54 Конвенции по надзору за исполнением решений (см. решения по делам Papamichalopoulos и Others, § 34 и Akdivar и Others (Статья 50), § 47, и, в отношении последующих приказов, Tolstoy Miloslavsky v. the United Kingdom решение от 13 июля 1995, Series A no. 316-B, §§ 69–72).

F. Расходы

452. И, наконец, Заявитель потребовал, ссылаясь на таблицы и счета, компенсации 40,800.52 за юридические расходы и траты (без учета НДС в отношении британской части расходов), представляющие собой:

– 14,500 фунтов за работу адвоката (около 140 часов);

–  13,630.52 фунтов КППЧ, в том числе 9,116 фунтов за юридическую работу (около 90 часов), 415 фунтов за административные расходы, 1,529 фунтов за стоимость переводов, 916.68 фунтов за расходы по встрече с Делегатами и 933.84 фунтов расходов по присутствию на слушании в Страсбурге; и

– 12,940 фунтов турецким юристам, в том числе 12,030 за юридическую работу (около 200 часов).

453. Заявитель утверждал, что почасовые расценки за работу разумны, что у него есть право на помощь иностранных юристов и помогающих им турецких юристов, что неадекватное расследование местными властями усложнило и удлинило юридическую работу, что  разделение труда между юристами было эффективным и что участие КППЧ было необходимым, в том числе, для помощи при проведении консультаций между британскими и турецкими представителями, для перевода документов, для контактов с Заявителем и для административной поддержки и логистики во время получения показаний в Анкаре в октябре 1999 года.

454. Правительство утверждало, что только действительно имевшие место расходы и траты могут быть возмещены, не было предоставлено приемлемых квитанций, документа или счета с указанием налоговых данных. Кроме того, расходы и траты раздуты и не все они действительно имели место. В частности, Правительство возражало против какой-либо компенсации в отношении расходов заявленных  КППЧ.

455. Суд отмечает, что только те юридические расходы, которые были действительно понесены в обязательном порядке, могут быть возмещены в соответствии со Статьей 41 Конвенции. Он отмечает, что данное дело включает сложные вопросы фактов и права, требующие детального рассмотрения, получение показаний свидетелей в Анкаре и проведение устного слушания по делу в Суде. Однако, он считает чрезмерной общее количество часов работы юристов (более 430), заявляемых Заявителем в отношении британских и турецких юристов и считает, что не было продемонстрировано, что все эти юридические расходы были необходимыми и разумными.

Суд принимает как необходимые и разумные расходы британских и турецких юристов в отношении переводов и административных расходов, явку для дачи показаний Делегатам (одного британского и одного турецкого юристов) и присутствие в Суде на слушании дела (двух британских юристов).

456. Суд соответственно присуждает сумму в 29 000 фунтов без НДС, который подлежит уплате; за минусом 2,455.29 евро полученными в качестве юридической помощи от Совета Европы, оставшуюся часть компенсации выплатить в фунтах стерлингах на банковский счет в Соединенном Королевстве, указанном Заявителем.

G. Проценты

457. Суд считает уместным, что процентная ставка в 7.25%.годовых должна применяться в отношении сумм компенсации в евро и 7.5% в отношении сумм компенсации в фунтах стерлингах.

НА ОСНОВАНИИ ИЗЛОЖЕННОГО, СУД

1. Решает шестью голосами против одного, что в данном деле имело место нарушение Статьи 2 Конвенции в отношении Селима, Хасана и Чезаира Орханов;

2. Решает шестью голосами против одного, что в данном деле имело место нарушение Статьи 3 Конвенции в отношении Заявителя;

3. Решает единогласно, что в данном деле имело место нарушение Статьи 5 Конвенции в отношении Селима, Хасана и Чезаира Орханов;

4. Решает единогласно, что в данном деле имело место нарушение Статьи 8 и Статьи 1 Протокола 1  Конвенции в отношении Заявителя, Селима и  Хасана Орханов;

5. Решает единогласно, что в данном деле имело место нарушение Статьи 8  Конвенции в отношении Чезаира Орхана;

6. Решает шестью голосами против одного, что в данном деле имело место нарушение Статьи 13 Конвенции  в сочетании со Статьями 2,3, 5 и 8  Конвенции вместе со Статьей 1 Протокола 1 Конвенции в отношении Заявителя, Селима Орхана, Хасана  Орхана и Чезаира Орхана;

7. Решает единогласно, что в данном деле нет необходимости рассматривать жалобу по Статье 14 Конвенции;

8. Решает единогласно, что в данном деле нет необходимости рассматривать жалобу по Статье 18 Конвенции;

9. Решает шестью голосами против одного, что в данном деле имело место не соблюдение статьи 34 Конвенции;

10. Решает шестью голосами против одного, что

Государство-Ответчик должно выплатить, в течение трех месяцев после того, как данное решение станет окончательным в соответствии со Статьей 44 § 2 Конвенции, следующие суммы, переведенные в турецкие лиры по курсу на день выплаты:

(f)  7 000 фунтов за материальный ущерб и 12 400 евро за моральный ущерб в отношении Заявителя;

(g)   7 500 фунтов каждому в отношении Селима Орхана и Хасана Орхана за материальный ущерб и 16 800 евро каждому в отношении Селима Орхана и Хасана Орхана за моральный ущерб для передачи  в целях дальнейшего управления данных сумм Заявителю;

(h)    8 000 фунтов за материальный ущерб и 14 900 евро за моральный ущерб в отношении Чезаира Орхана для передачи в целях дальнейшего управления данных сумм Заявителю;

(d) Что простая процентная ставка годовых, указанная в п.457 подлежит уплате по прошествии трех месяцев до выплаты компенсации;

11.  Решает шестью голосами против одного, что

(f) Государству-Ответчику подлежит заплатить Заявителю, в течение указанного выше трех месячного срока и на указанный им банковский счет в Соединенном Королевстве, в счет расходов, 29 000 фунтов без учета НДС за вычетом 2,455.29 евро (подлежащих конвертации в фунты на день оплаты), полученных в качестве юридической помощи от Совета Европы; и

(b) Что простая процентная ставка годовых, указанная в п.457 подлежит уплате по прошествии трех месяцев до дня выплаты компенсации;

12. Отклоняет единогласно оставшуюся часть требований о справедливой компенсации.

Выполнено на английском языке, и письменно извещено 18 июня 2002, в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Правил Суда.

Michael O'Boyle Elisabeth Palm
 Регистратор Президент

В соответствии со Статьей 45 § 2 Конвенции  и Правилом 74 § 2 Правил Суда, особое мнение г-на  Gölcüklü прилагается к данному решению.

E.P.
M.O.B.

ОСОБОЕ МНЕНИЕ СУДЬИ GÖLCÜKLÜ

(Перевод)

К моему большому сожалению, я не могу согласиться с определенными выводами, сделанными большинством Суда по существу данного дела.

I. Установление фактов и процедурных мер

6. В параграфе 266 данного решения большинство подвергло критике, и я должен сожалением отметить, что при помощи терминов, обычно не используемых Судом, отношение и поведение Государства-Ответчика во время того, когда институты Конвенции получали доказательства по делу, и затронуло вмешательство в правовые аспекты по существу дела. По мнению большинства, Государство-Ответчик не ответило надлежащим образом, что подразумевает соответствующую форму ответа и в соответствии с пожеланиями институтов Конвенции, на повторяющиеся запросы о предоставлении документов, информации, явке свидетелей и т.д. Например, Правительство не предоставило полного, подробного ответа по ведению военных операций в целях состязательности процесса по рассмотрению данного дела. С точки зрения большинства, такое отношение было равносильно «признанию вины» и вместе с тем представляло собой обоснования для утверждений Заявителя.

2. Во-первых, данное дело связано с необходимостью противостояния острому и широкомасштабному всплеску терроризма (как было отмечено самим большинством) и в большинстве дел такого типа очень мало подготавливается заранее. Практически все импровизируется в последнюю минуту, в соответствии с требованиями ситуации и военной необходимостью, обычно включая «вопросы безопасности» или «военную тайну». Данное дело не является банальным или обычным. По нему не было «сражения за высоту» проведенного в соответствии с разработанным заранее планом «с документальными доказательствами для всего».

Во время публичного слушания дела, Агент ясно указал, что его Правительство добровольно предоставило для рассмотрения институтами Конвенции все имевшиеся у него доказательства, и что если что-то отсутствовало, то это было из-за трудностей, присущих такому виду дела и из-за долгого периода времени, прошедшего с момента рассматриваемых событий.

Принимая это во внимание, было ли большинство уверено в том, что Государство-Ответчик скрыло определенные, наносящие ему вред, факты по делу и таким образом препятствовало установлению истины?

Поэтому я не могу согласиться с мнением большинства об установлении фактов по делу, их толковании и сделанных из них выводов.

II. Применение Статьи 2

3. В параграфе 310 решения большинство пришло к следующему выводу о судьбе Орханов, после прибытия их в Гюмюссуй: «По мнению Суда, не представляется возможным установить в соответствии с предусмотренными реквизитами стандарта доказывания, где Орханы содержались под стражей после того, как их видели в Гюмюссуй в руках сил безопасности». Это является догадкой и необоснованным предположением со стороны большинства. Если рассмотреть предшествующие параграфы решения с надлежащим вниманием, которого они заслуживают, не представляется возможным найти обоснований для такого вывода. Когда большинство говорит: «не представляется возможным установить… где Орханы содержались под стражей после того, как их видели в Гюмюссуй в руках сил безопасности» (выделено мною), они беспричинно предполагают, что Орханы продолжали находиться под стражей. Однако вопрос, на который следует дать ответ, это то, не находились ли они под стражей, а оставались ли они под стражей после того, как их видели в ведении сил безопасности в Гюмюссуй.

4. Противоречие между « оценкой Судом представлений сторон и доказательств» и выводом, изложенным в п.310, является очевидным. Правдой является то, что «не представляется возможным установить в соответствии с предусмотренными реквизитами стандарта доказывания, что случилось с Орханами  после того, как их видели в Гюмюссуй». Действительно, это подтверждается словами большинства в п. 316 решения, о том, что «фактом является то, что единственным доказательством того, что Орханы содержались в жандармериях Кулпа или Личе или в школе-интернате Личе, являются слухи. Суду не была предоставлена дальнейшая информация о Эсрефе…Данные косвенные показания, несмотря на сильные сомнения, недостаточны для того, чтобы Суд мог заключить вне всяких разумных сомнений, что Орханы содержались под стражей в вышеуказанных отделениях жандармерии или в заведении военных (выделено мною).

5. Если не было установлено то, что Орханы находились под стражей после того как их видели последний раз с солдатами, как можно утверждать, то как это сделало большинство, что должно предполагаться, то, что они умерли в результате непризнанного содержания под стражей силами безопасности, и прийти на этом основании к выводу о нарушении Статьи 2. По моему мнению, рассуждения такого рода лишены всякой элементарной логики, и поэтому я не могу их принять.

6. Вкратце, данное дело связано с ничем иным как с не признанным исчезновением, к которому применяются положения только Статьи 5 Конвенции в соответствии с решением по делу Kurt от 25 мая 1998, а не Статьи 2, как считает большинство. В решении по делу  Timurtaş v. Turkey от 13 июня 2000 Суд ошибочно применил Статью 2 на основании серии заявленных различий между этим делом и делом Kurt (таким образом, чтобы не обвиняться в отмене прецедента, установленного решением по делу Kurt) введя претенциозную «презумпцию смерти». Дело Орхан аналогично делу Kurt также как и были дела  Timurtaş и Akdeniz. Несмотря на то, что люди и места изменились, суть дела осталась прежней. В целях применения Статьи 2, наличие презумпции, представляющей собой только предположение, не является достаточной. До тех пор, пока смерть лица не была доказана вне разумного сомнения, как в данном деле, должна действовать Статья 5. В связи с этим, я ссылаюсь на мое детальное особое мнение по делу Timurtaş и вновь ограничусь ссылкой на п.108 и 109 решения по делу Kurt:

“В данном отношении нужно отметить, что дело заявителя полностью основывается на презумпциях сделанных на основании обстоятельств задержания его сына, подкрепленных более общим анализом якобы имеющей официальную терпимость властей практики исчезновений и связанных с нею дурным обращением и внесудебных казней задержанных в Государстве-Ответчике. Суд сам со своей стороны считает, что данные доводы не достаточны для компенсации отсутствия более убедительных индикаторов того, что ее сын действительно умер, находясь под стражей…

Учитывая это, Суд полагает, что утверждения заявителя о том, что Государство-Ответчик не выполнило своего обязательства по защите жизни ее сына при описанных выше обстоятельствах, должно оцениваться с  точки зрения Статьи 5 Конвенции».

III. Заявленное нарушение Статьи 3 в отношении Заявителя

6. В деле Kurt Суд установил, что в делах о непризнанных исчезновених равнодушие к жалобам заявителя продемонстрированное национальными властями, уполномоченными на проведение эффективного расследования, может, при определенных обстоятельствах, ( Çakıcı решение от 7 июля 1999), представлять собой нарушение Статьи 3 в отношении заявителя, однако без указания общего принципа по данному вопросу. Однако, в недавнем решении по делу Akdeniz v. Turkey, которое практически идентично делу Орханов (решение от 31 мая 2001, § 102), Суд установил, что при отсутствии особых обстоятельств, не имело место нарушение Статьи 3 в отношении заявителей. Аналогично, по данному делу, национальные власти, ответственные за расследование дела не были настолько равнодушны к жалобам Заявителя, что бы можно было установить в данном отношении нарушение Статьи 3 Конвенции.

IV. Относительно нарушения Статьи 13 Конвенции

8. Я считаю, что когда Суд находит нарушение Статьи 2 по процедурным аспектам, как было сделано большинством по данному делу, не возникает отдельного вопроса по Статье 13, так как нарушение Статьи 2 подразумевает то, что не было ни эффективного расследования, ни удовлетворительной процедуры после инцидента. Для более детального описания, я ссылаюсь на свое особое мнение по делам Ergi v. Turkey, Akkoç v. Turkey и Taş v. Turkey.  Аналогичная логика должна применяться для заявленных нарушений Статьи 13 в сочетании со Статьями 3, 5 и 8 Конвенции и Статьи 1 Протокола 1, кроме вопроса об исчерпании внутригосударственных средств правовой защиты.

V. Применение Статьи 41 Конвенции

9. Указанное выше освобождает меня от рассмотрения применения Статьи 41 по ее различным аспектам. Однако, я должен отметить, что данная часть решения далека от того, чтобы быть ясной и убедительной, и противоречит правовой логике. Некоторым людям, и Заявитель является одними из них, присуждены компенсации по ряду различных разделов за одни и те же фактические обстоятельства в отношении того, что его не женатый сын «презюмируется умершим».

10. Далее, я возражаю против любых выплат Курдскому Проекту по Правам Человека, базирующемуся в Лондоне, в отношении расходов, связанных с их помощью по делу.

Кроме расходов на переводы, Суд до настоящего времени отказывал в удовлетворении этих постоянно повторяющихся требований  (см. решения: Kurt v. Turkey, 25 May 1998, § 180; Salman v. Turkey, 27 June 2000, § 143; İlhan v. Turkey, 27 June 2000, § 116; Çiçek v. Turkey, 27 February 2001, § 209; Berktay v. Turkey, 1 March 2001, § 219; Şarlı v. Turkey, 21 May 2001, § 93; Taş v. Turkey, 14 November 2000, § 106; Akkoç v. Turkey, 10 October 2000, § 109; Avşar v. Turkey, 10 July 2001, § 448). При изложении причин отказа Суд ограничивал себя тем, что ему не было представлялись детали «того, до какой именно степени организация была вовлечена в подготовку дела» (см. решение по делу Kurt) или то, что он не был убежден, что «расходы, заявленные от имени Проекта действительно имели место» (см. решение по делу Salman). Частичное объяснение, предоставленное по данному поводу, было действительно уклончивым. Суд должен был быть более требовательным к данному вопросу, принимая во внимание, что ассоциация, работающая с правами человека, должна оказывать свою помощь бесплатно. Кроме расходов на переводы,  расходы, связанные с работой данной организацией не должны были быть включены в общие юридические расходы, что сделало Проект стороной по данному делу. Поэтому Суд должен был открыто и недвусмысленно отклонить любое требование о возмещении расходов в отношении Курдского Проекта по Правам Человека.