Mikheyev v. Russia (Михеев против России)

ПЕРВАЯ СЕКЦИЯ

ДЕЛО МИХЕЕВ ПРОТИВ РОССИИ

(Жалоба № 77617/01)

РЕШЕНИЕ

СТРАСБУРГ

26 января 2006

ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ

26/04/2006

Данное судебное решение станет окончательным в обстоятельствах, установленных в статье 44 §2 Конвенции. Оно может подлежать редакционному пересмотру.

 

В деле Михеев протии в России,

Европейский Суд по правам человека (Первая Секция), в следующем составе :

          Господина К. Л. Розакиса, Президент,
          Господина П. Лоренцен,
          Госпожи С. Ботучаровой,
          Господина А. Ковлера,
       Господина Л Хаджиева,
          Господина Д. Спилмана,
          Господина С. Е. Ебенса, судьи

и Господина С. Нильсена, Секретаря Секции,

Проведя заседание 5 января 2006 года за закрытыми дверями, вынес 26 января 2006 года следующее решение:

ПРОЦЕДУРА

1. Дело было инициировано жалобой (№ 77617/01) против Российской Федерации, поданной в Суд согласно статье 34 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) гражданином России Алексеем Евгеньевичем Михеевым ( далее - заявитель) 16 ноября 2001 года.

2. Заявитель, которому была оказана юридическая помощь, был представлен О. Шепелевой, Ю. Сидоровым – юристами, практикующими в Москве и Нижнем Новгороде, и В Вандовой – юристом “Интерайтс”, Соединенное Королевство. Российской Правительство (“Правительство”) было представлено П. Лаптевым, Представителем Российской Федерации в Европейском Суде по правам человека.

3. Заявитель жаловался, в частности, на то что во время ареста он был подвергнут пыткам со стороны сотрудников милиции для того, чтобы принудить его дать признательные показания в изнасиловании и убийстве девушки. В результате он выпрыгнул в окно здания милиции и сломал позвоночник. Он также жаловался на то, что расследование данного дела было неэффективным. Он ссылался на статьи 3 и 13 Конвенции.   

4. Жалоба была направлена в Первую Секцию Суда (Правило 52 § 1 Правил Суда). Внутри данной секции была сформирована Палата для рассмотрения настоящего дела (Статья 27 § 1 Европейской Конвенции), как предусмотрено Правилом 26 § 1 Правил Суда.

5. 24 мая 2004 в Суд обратилась британская правозащитная организация, Редресс Траст, с просьбой представить письменные комментарии в качестве третьей стороны. В просьбе Президентом было отказано. В то же время Президент отметил, что у Редресс Траст остается возможность повторить свою просьбу в случае признания жалобы приемлемой.

6. 7 октября 2004 Суд признал жалобу частично приемлемой.

7. Заявитель и Правительство представили Суду свои комментарии по существу дела (Правило 59§ 1). В дополнение к этому, Редресс Траст снова направил Суду просьбу предоставить свои письменные комментарии. Такой же запрос направили в Суд российские НПО, включая Фонд «Общественный Вердикт», Центр «Демос», Йошкар-олинскую НПО «Человек и Закон», Правозащитный Центр города Казани. В декабре 2004 этим организациям было разрешено представить письменные комментарии в качестве третьей стороны (Статья 36 § 2 Конвенции и Правила 44 § 2). После получения комментариев третьих сторон заявитель и Правительство представили свои возражения (Правило 44 § 5).

8.  Палата, после обсуждения со сторонами, приняла решение о слушании дела по существу (Правило 59 § 3).

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

A.  Уголовные процедуры против заявителя

9. Заявитель родился в 1976 и живет в Нижнем Новгороде. Во время обжалуемых событий заявитель работал в ГИБДД. 8 сентября 1998, во время свободное от службы, заявитель и его друг Ф. встретили в г. Богородске Нижегородской области МС, молодую девушку. Заявитель подвез МС на своей машине до Нижнего Новгорода.  

10. 10 сентября 1998 мать МС заявила в Богородское РОВД о пропаже ее дочери. В 16-00 того же дня заявителя арестовали. Ф. также арестовали и доставили в Богородский РОВД. В отделении милиции заявитель и Ф. были допрошены в связи с исчезновением МС. Однако никакого обвинения им предъявлено не было. После допроса сотрудники РОВД забрали у заявителя все документы и поместили в камеру.  

11. Вечером 10 сентября 1998 начальник заявителя пришел к нему в камеру и заставил написать заявление об увольнении датированное задним числом – 17 августа 1998.  

12. 11 сентября 1998 сотрудники милиции обыскали квартиру заявителя, его дачу, гараж и машину.

13. 12 сентября 1998 трое сотрудников Богородского ГОВД – Н. Т. и Д. – составили “протокол об административном правонарушении” и направили судье Богородского городского суда. В протоколе говорилось, что вечером 11 сентября 1998 заявитель и Ф. совершили “нарушение общественного порядка” на вокзале. В тот же день судья вынес в отношении заявителя и Ф. решение об административном аресте на пять суток.  

14. По словам заявителя, пока он находился под арестом в Богородском ГОВД, его постоянно допрашивали относительно исчезновения МС. Он отрицал какую-либо причастность к ее исчезновению. Он сообщил, что просил предоставить ему адвоката, но ему все время отказывали.

15. 16 сентября 1998 органы милиции возбудили уголовное дело в связи с обнаружением патронов в машине заявителя во время обыска 11 сентября 1998 (уголовное дело № 68205). К этому времени административный арест заявителя закончился и заявитель был помещен под стражу в связи с возбужденным уголовным делом. Он был перевезен в Ленинский РУВД, которое проводило расследование данного уголовного дела.

16. Заявитель утверждал, что после его помещения в ИВС, допросы стали более интенсивными и даже жестокими. В частности, несколько раз сотрудники милиции ударяли его и грозили применить пытки для того, чтобы заявитель признался в убийстве МС. В частности, они угрожали подключить к нему электрический ток и поместить в камеру с особо опасными преступниками, которые убьют его, если узнают, что он было сотрудником правоохранительных органов.  

17.  17 сентября 1998 заявителя посетил адвокат, нанятый матерью заявителя несколькими днями ранее в связи с возбуждением уголовного дела № 68205. По словам заявителя, в ходе беседы с адвокатом, он упомянул, что реальной причиной задержания было исчезновение МС. Однако адвокат сказала, что по другому делу работать не может, так как ей за это не заплатили. На следующий день, по словам заявителя, следователь запретил приходы адвоката.  

18. Тем временем Ф. подтвердил, что видел, как заявитель изнасиловал и убил МС. Он указал следователям место, где предположительно было спрятано тело. Группа следователей отправилась туда, но ничего не обнаружила.

19. 19 сентября 1998 заявителя допрашивали в Ленинском РУВД в присутствии нескольких сотрудников прокуратуры и милиции, включая И (старшего следователя милиции), С (заместителя начальника РУВД), МР (заместителя прокурора области), прокурор города Богородска и несколько сотрудников Ленинского РУВД.

20. Заявитель утверждал, что его подвергали пыткам для того, чтобы он подтвердил показания Ф. По словам заявителя, когда он сидел прикованный наручниками к стулу, сотрудники милиции К. и О. подключали металлическими клипсами электрические провода к его ушам. Так заявителя пытали несколько раз. Также заявителю угрожали избиением и подключением электрического тока к гениталиям. Один из сотрудников милиции сказал ему, что применение электротока может вызвать западание языка, который возможно будет потом достать только с помощью булавки.    

21. По словам заявителя, сотрудники прокуратуры не присутствовали в кабинете, когда к нему подключали ток. Однако его два раза отводили в другой кабинет отделения милиции, где он несколько раз допрашивался следователями прокуратуры, в частности МР. Заявитель жаловался МР. на то, что его пытали, но последний никак не реагировал, и когда заявитель отказался сознаться в убийстве МС., МР. приказал сотрудниками милиции отвести заявителя “туда, откуда привели”.

22. Заявитель подтвердил, что, не выдержав пыток и оставшись на минуту без внимания, он вырвался и выпрыгнул из окна второго этажа здания милиции, желая покончить с жизнью. Он упал на милицейский мотоцикл во дворе и сломал позвоночник.

23. Заявитель, в сопровождении следователя К., был немедленно доставлен в больницу № 33 Нижнего Новгорода, где был осмотрен врачом М., который обнаружил различные травмы, вызванные падением из окна, в частности повреждения позвоночного столба и локомоторной системы.

24. В тот же день заявитель был перемещен в больницу № 39. Его мать приехала в больницу и попросила доктора К. включить описание ожогов на ушах в документ медицинского освидетельствования. Однако в просьбе ей было отказано. Она также просила об этом доктора С., который отвечал за лечение заявителя, и главного врача больницы. Но в ответ на просьбы никакого ответа получено не было.

25. 19 сентября 1998, в тот день, когда заявитель выпрыгнул из окна, МС вернулась домой невредимой. Она рассказала, что вечером 8 сентября 1998 заявитель предложил подвезти ее. Она согласилась. Когда они приехали в Нижний Новгород, он предложил ей провести ночь у него дома, но она отказалась и заявитель высадил ее. МС. пошла к друзьям, жившим в Нижнем Новгороде, где и провела несколько дней, не сообщив об этом ничего своей матери.

26. 21 сентября 1998 арест заявителя был формально отменен. 22 сентября 1998 заявителю провели операцию на позвоночнике. Он оставался в больнице до 3 февраля 1999. 25 сентября 1998 уголовное дело № 22346, возбужденное по подозрению в изнасиловании и убийстве МС., было прекращено. Однако заявитель был привлечен в качестве подозреваемого в совершении иного преступления – уголовное дело № 22414, возбужденного по факту похищения МС.  

27. 1 марта 1999 расследование факта незаконного хранения патронов было прекращено по тем основаниям, что в момент их обнаружения заявитель являлся сотрудником милиции и поэтому имел право носить оружие. 1 марта 2000 (Правительство указывает другую дату – 10 мая 2000), уголовное дело относительно похищения МС. было также прекращено по тем основаниям, что заявитель отпустил МС. по ее требованию.

B. Официальное расследование жалоб на жестокое обращение

28. 21 сентября 1998 следователь прокуратуры Ленинского района возбудил уголовное дело по факту падения заявителя из окна 19 сентября 1998 (дело № 68241).

29. Следователь допросил пятерых сотрудников Ленинского РОВД, которые принимали участие в допросе 19 сентября 1998. Они заявили, что не пытали заявителя и не видели, что его кто-то пытал. Сотрудники милиции сказали, что в ходе допроса следователь К. сказал заявителю, что его друг подтвердил, что видел, как заявитель изнасиловал и убил МС., и что оптимальным выходом будет сознаться. Допрос был прерван для того, чтобы попить чай. Когда сотрудники милиции были заняты приготовлением чая, заявитель неожиданно вскочил со стула, подбежал к окну, разбил стекло и выпрыгнул.

30. Следователь также доспросил Ф., который подтвердил, что на него не оказывалось никакого давления для того, чтобы заставить дать ложные показания относительно заявителя. Ф. объяснил, что дал показания против заявителя, потому что боялся, что виновным в пропаже МС. признают его.

31. Также следователь допросил врача К. из больницы № 39, который осматривал заявителя после случившегося 19 сентября 1998 года. Врач подтвердил, что в день произошедшего мать заявителя упоминала какие-то ожоги на ушах сына. Однако все травмы заявителя были вызваны падением из окна. В соответствии с медицинскими записями, у заявителя не было ожогов на ушах.   

32. Б., сосед заявителя по палате в больнице № 39, также был допрошен следователем. Б. говорил об ожогах и царапинах на ушах заявителя, которые могли быть вызваны электрическими разрядами. Б. сказал, что он работал электриком и поэтому знает, какие ожоги могут быть от электрических проводов.    

33. Следователь назначил медицинскую экспертизу заявителя. Медицинская экспертиза, датированная 26 октября 1998, показала, что у заявителя были повреждения на голове, царапины на подбородке и следы укусов на языке. Никаких ожогов или иных следов применения электрического тока обнаружено не было.  

34. 21 декабря 1998 следователь прекратил уголовное дело по обвинению сотрудников милиции в связи с отсутствием события преступления. Следователь установил, что заявитель был арестован 10 сентября 1998 в связи с исчезновением МС. 11 сентября 1998 сотрудники милиции произвели обыск в машине заявителя и нашли три патрона. В тот же день заявителя и Ф. освободили. Однако вскоре после их освобождения инспектор Н. Богородского отделения милиции обнаружил серьезные фактические пробелы в их письменных показаниях. Инспектора Н. и Д. проследили за заявителем и обнаружили его на вокзале. Заявитель нарушал спокойствие граждан, выражаясь нецензурной бранью. В результате заявитель был арестован снова и на следующий день на него был наложен административный арест за нарушение общественного порядка. 16 сентября 1998 новое уголовное дело было возбуждено по факту обнаружения патронов в машине. 19 сентября 1998 заявитель был снова арестован, по новому основанию. В тот же день он был переведен в ленинское РУВД, где его допрашивали несколько сотрудников милиции, включая сотрудников К. и О., после допроса заявитель неожиданно вскочил со стула, подбежал к окну, разбил стекло и выпрыгнул. Незамедлительно он был доставлен в больницу № 39. В тот же день МС. вернулась домой.

35. Следователь ссылался на показания сотрудников милиции и врача К., медицинские записи больницы № 39 и результаты медицинской экспертизы от 26 октября 1998. Он также ссылался на мнение медицинского эксперта, который заявил, что применение электрического тока оставляет следы на коже. Следователь отверг показания Б. по причине того, что последний “не имел специального медицинского образования”. Следователь пришел к выводу, что жалобы заявителя на пытки были необоснованными, и назвал их “защитным механизмом” в ответ на ситуацию, в которой заявитель пытался совершить самоубийство.

36. 25 января 1999 областной прокурор возобновил дело и передал его тому же следователю для дальнейшего расследования. 25 февраля 1999 следователь, ссылаясь на те же самые доказательства, что и ранее, и используя идентичные формулировки, прекратил уголовное дело снова. Он добавил, что следственные действия, на необходимость которых указал прокурор в постановлении от 25 января 1999, уже были предприняты в 1998. Принимая во внимание состояние здоровья заявителя, не представлялось возможным предпринять еще какие-то следственные действия, такие как очные ставки или медицинское обследование.      

37. 1 декабря 1999 тот же надзирающий прокурор возобновил расследование по уголовному делу и приказал провести дополнительные следственные действия, включая медицинское обследование заявителя и очные ставки между заявителем и сотрудниками милиции, которые предположительно его пытали. Дело было передано другому следователю. 24 февраля 2000 следователь прекратил уголовное дело, основываясь на тех же самых аргументах, что и в постановлении от 21 декабря 1998.

38. 10 марта 2000 тот же надзирающий прокурор возобновил следствие по делу в третий раз и передал дело другому следователю.

39. В этот раз была допрошена мать заявителя. Она сказала, что 19 сентября 1998 она приехала в больницу и видела, что на ушах сына были повреждения. Она просила, чтобы повреждения были зафиксированы, но врач больницы ей отказал, потому что “им были даны соответствующие инструкции”.

40. Следователь также допросил медбрата больницы и четырех докторов из больницы № 39, которые отрицали то, что у заявителя были иные повреждения, кроме вызванных падением из окна. Один из пациентов больницы № 39, где заявитель находился после случившегося, подтвердил, что заявитель рассказывал ему о пытках электротоком; однако, пациент сказал, что не видел следов ожогов на ушах заявителя. Ф., который навещал заявителя в больнице, сказал, что заявитель рассказывал ему о пытках, но Ф. не заметил их следов.

41. Другой свидетель – старший офицер ГИБДД, под начальством которого работал заявитель, - предоставил следователю “личную характеристику” заявителя, описывая его как слабохарактерного человека. Следователь также получил результаты психологического теста, который заявитель выполнял при поступлении на работу в ГИБДД. Тест показал, что заявитель “склонен избегать конфликтов, является чувствительным человеком, поддающимся внешнему влиянию”.       

42. 21 июля 2000 следствие было прекращено. Следователь заключил, что заявитель выпрыгнул из окна по собственному желанию, “руководствуясь личным отношением к ситуации, основанном на специфических психологических качествах его личности”.  

43. 10 ноября 2000 дело было возобновлено другим надзирающим прокурором. Ф. снова допросили. В этот раз Ф. подтвердил, что в Богородском отделении милиции его бил следователь А.., пытаясь добиться от него признания в убийстве МС. Между 16 и 19 сентября 1998 Ф. постоянно допрашивали в Ленинском РУВД Нижнего Новгорода. В процессе допроса И., старший следователь милиции, бил и тряс его. И также заявил, что Ф. будут пытать электротоком, если он не сознается в названных преступлениях. Ф. также допрашивал МР., заместитель областного прокурора. 18 сентября 1998 Ф. подписал признательные показания и даже показал на карте место, где заявитель предположительно спрятал тело.    

44. После случившегося Ф. навестил заявителя в больнице. Заявитель рассказал ему про пытки электротоком. В ответ на это Ф. описал заявителю сотрудника, который угрожал ему; заявитель ответил, что это был тот же самый человек, который принимал участие в допросе 19 сентября 1998. В этом же году позже Ф. повторил это следователю по делу № 68241; однако, это было решено не включать в официальный протокол.  

45. 29 декабря 2000 следствие было снова прекращено следователем прокуратуры. По жалобе заявителя 27 мая 2001 Нижегородский районный суд отменил постановление о прекращении и обязал прокуратуру продолжить расследование. Суд отметил, среди прочего, что объяснения заявителя были логичные и подробные, и что дело должно быть расследовано более тщательно. Суд постановил, что другие пациенты из больницы должны быть допрошены. Суд также постановил, что заявителю необходимо провести психологическую и психиатрическую экспертизу.

46. Следствие было продолжено. В этот раз следователь прокуратуры допросил врача М., который находился на дежурстве в больнице № 33, когда доставили заявителя. Врач сказал, что не видел никаких повреждений на ушах заявителя. Такие же показания дали врачи К. и С. Они оба подтвердили то, что мать заявителя просила их еще раз осмотреть уши сына, но они не обнаружили никаких следов. Пятеро пациентов больницы № 39 подтвердили, что заявитель рассказывал им о пытках электротоком, но они не видели никаких следов или повреждений на ушах заявителя. То же самое рассказал и Ф.    

47. Следователь также запросил психологическую и психиатрическую экспертизу заявителя. Обследование показало, что заявитель психически здоров, но пережил психологическую травму от случившегося и от длительной физической недееспособности. На момент обследования психическое состояние заявителя  характеризовалось эйфорическими реакциями, мягкостью и добродушием, эмоциональностью и зависимостью от более сильной личности, а именно матери. Он не показывал никаких суицидальных наклонностей. Заключение показало, что дать оценку состоянию заявителя на момент происшествия невозможно.    

48. 19 мая 2001 следствие было прекращено следователем по тем же самым основаниям, что и прежде.

49. Письмом от 5 августа 2002 прокуратура Нижегородской области сообщила заявителю, что следствие по делу возобновлено и направлено в прокуратуру Ленинского района с соответствующими инструкциями для проведения дополнительных следственных действий. Заявитель ходатайствовал, чтобы допросили В., одного из пациентов больницы № 39. 

50. 5 сентября 2002 прокуратура прекратила расследование, установив, что никакого преступления не было совершено, и, указав, среди прочего, на то, что найти свидетеля В. по его адресу было невозможно. Следователь пришел к заключению, что жалобы заявителя на пытки подтверждаются исключительно его собственными показаниями, которые в свете других собранных доказательств, представляются не соответствующими действительности.  

51. Зная то, что В. был инвалидом и пользовался инвалидной коляской, представители заявителя связались с В. и узнали, что его допрос был поручен следователю О., одному из сотрудников милиции, предположительно участвовавших в пытках. О. доложил, что он несколько раз пытался допросить В., но не мог найти его по указанному адресу. 26 сентября 2002 В. сообщил представителю заявителя, что кто-то, представившийся следователем, звонил ему один раз и говорил, что должен с ним поговорить. В. согласился ответить на вопросы, но ему никто не перезвонил.     

52. 28 октября 2002 прокуратура Нижегородской области отменила постановление от 5 сентября 2002. 28 ноября 2002 прокуратура Ленинского района прекратила расследование по тем же основаниям. Заявитель направил жалобу на постановление о прекращении дела. Письмом от 24 июля 2003 заявителю было сообщено, что прокуратура Нижегородской области не видит причин для отмены постановления о прекращении следствия по делу.  

53. По словам Правительства-ответчика, областной прокурор возобновил расследование 6 ноября 2003 и передал дело в прокуратуру Ленинского района. Видимо, к концу декабря 2003 дело было снова прекращено. 19 января 2004 дело было передано из прокуратуры Ленинского района в отдел особо тяжких преступлений областной прокуратуры.  

54. Ф. был допрошен снова. Он подтвердил, что во время нахождения в Ленинском РУВД в связи с исчезновением МС., его били сотрудники милиции. Они также угрожали ему пытками электротоком.

55. 19 февраля 2004 следователь указанного отдела снова прекратил следствие, сделав вывод о том, что доказательств жестокого обращения с заявителем не было получено и что все действия сотрудников милиции были законными. 4 марта 2004 следствие было возобновлено, а потом прекращено 4 июля 2004. 3 августа 2004 следствие было возобновлено прокуратурой области. 6 сентября 2004 опять прекращено. Затем, следствие по делу было возобновлено и, в соответствии с информацией Правительства, прекращено 20 октября 2004. 22 ноября 2004 областной прокурор вновь возобновил следствие. По словам Правительства, срок для текущего этапа расследования был 2 апреля 2005.  

56. В неустановленный день в 2005 году прокуратура предъявила обвинения двум сотрудникам милиции К. и СМ, которые принимали участие в допросе заявителя 19 сентября 1998. Материалы дела вместе с обвинительным заключением, наконец, были направлены в Ленинский районный суд Нижнего Новгорода для рассмотрения.

57. В процессе судебного слушания судом было допрошено множество свидетелей. Так, он допросил К., СМ. и пятнадцать других сотрудников милиции, которые принимали участие в допросе 19 сентября 1998 или находились в здании Ленинского РОВД в тот день. Они все отрицали факт применения пыток к заявителю. Суд также допросил ВК., бывшего сотрудника милиции, которая занималась делом заявителя, но не принимала участия в допросе. Она подтвердила, что слышала о коллег о том, что заявитель выпрыгнул из окна, потому что его пытали электротоком.

58. Суд также заслушал показания заявителя, его матери, Ф. МС. и врачей больницы, куда поле падения был помещен заявитель. Они подтвердили свои первоначальные показания. Эксперт также был приглашен судом в качестве свидетеля. Он показал, что при определенных условиях электрический разряд может не оставлять следов на теле человека. Суд также допросил ВЗ., который в августе 1998 был доставлен в Ленинский РОВД по подозрению в краже. По словам ВЗ., двое сотрудников милиции допрашивали его, а потом пытали его электротоком так же, как описывал заявитель.    

59. Суд заслушал других свидетелей и ознакомился с вещественными доказательствами и материалами, добытыми в ходе предварительного следствия. Так, суд ознакомился с показаниями Б., В. и С. – соседей заявителя по палате в больнице № 39, - с результатами медицинской и психиатрической экспертизы. Суд также исследовал кусок бумаги, который был найден при обыске в кабинете, где допрашивали заявителя 19 сентября 1998. На нем был недописанный отрывок, описывающий события 10 сентября 1998, когда пропала МС, под названием “Чистосердечное признание”. Весь текст был написан заявителем.      

60. На основании указанных выше доказательств суд установил, что 19 сентября 1998 заявитель был доставлен в Ленинский РУВД, где его допрашивали несколько сотрудников милиции и прокуратуры. Они заставляли его признаться в изнасиловании и убийстве МС. и показать, где он спрятал тело. Для того, чтобы получить признание от заявителя, сотрудники милиции К. и СМ. подключали к заявителю ток, используя устройства, крепящиеся к ушам. Суд отметил, что в своих первоначальных показаниях заявитель жаловался на то, что его пытали К. и О. Однако, на последующей очной ставке заявитель узнал следователя СМ. как одного из двух пытавших его. Не в состоянии выносить боль, заявитель согласился подписать признание, но оставленный без внимания на минуту, предпринял попытку самоубийства, выпрыгнув из окна. Он упал на мотоцикл, припаркованный во дворе, и сломал позвоночник.   

61.  30 ноября 2005 Ленинский районный суд Нижнего Новгорода признал К. и СМ. виновными в совершении преступления, предусмотренного статьей 286 часть 3, пункты «а» и «б» Уголовного Кодекса РФ. Они были приговорены к четырем годам лишения свободы с запретом занимать должности в правоохранительных органах в течение трех лет. В соответствии с информацией, имеющейся у Суда, приговор от 30 ноября 2005 года не является окончательным. 

C. Неофициальное расследование событий 10-19 сентября 1998

62. Летом 1999 двое активистов региональной правозащитной организации (Нижегородский Комитет против пыток) опросили нескольких человек о событиях сентября 1998, на которые жаловался заявитель. Их объяснения были записаны на видеопленку.  

63. В этих объяснениях Ф. сказал, что он был арестован 10 сентября 1998. Когда он находился в отделении милиции, его несколько раз били и угрожали для того, чтобы получить от него признание в убийстве МС. 17 сентября 1998 он был допрошен страшим следователем милиции И., который толкал его и угрожал поместить в “подземную камеру”, где его будут быть и пытать током до тех пор, пока глаза не начнут кровоточить.

64. 18 сентября 1998 для заявителя и Ф. была организована короткая очная ставка. Ф. подтвердил, что во время очной ставки видел синяки на шее заявителя. Вечером Ф. допрашивали опять, в этот раз в присутствии заместителя областного прокурора МР. и Богородского городского прокурора, а также нескольких сотрудников милиции. МР. угрожал, что посадит Ф. в камеру с особо опасными преступниками, которые изнасилуют его, или в камеру с туберкулезными больными. Он так же угрожал, что если в камере Ф. выживет, его приговорят на 25 лет или пожизненно. 

65. Ф. признался, что изнасиловал и убил девушку вместе с заявителем. По требованию МР. Ф. назвал место, где предположительно спрятано тело. Следственная группа отправилась в указанное место, но ничего там не обнаружила. 20 сентября 1998, после того, как девушка пришла домой, Ф. освободили. 

66. По словам Б., соседа заявителя по палате в больнице № 39, после того, как его привезли в больницу, заявитель рассказал ему про обстоятельства ареста и, в частности, про пытки электротоком. Заявитель показал Б. ожоги на ушах, которые выглядели как “лопнувшие пузыри”. По словам М. – другого пациента больницы – перед тем, как заявителя доставили в больницу, милиция предостерегла персонал, что он является опасным преступником. От пациентов потребовали спрятать все металлические предметы. М. также вспомнил, что на ушах у заявителя было что-то красное, так “как будто дергал его за уши”. М. также вспомнил, что мать заявителя просила врачей осмотреть его уши, но они отвечали, что все нормально. В. подтвердил, что во время нахождения в больнице он слышал от заявителя о пытках и видел, как его мать просила врачей осмотреть уши. В. также подтвердил, что на ушах у заявителя были повреждения, но сказал, что они не были похожи на пузырьки, насколько он их запомнил.  

67. Активисты НПО также опросили Л. и К., понятых, присутствовавших при обыске машины заявителя.

68. В декабре 2000 активисты НПО опросили Ф. еще раз и записали опрос на видео – для того, чтобы выяснить причины несоответствия его показаний в официальных материалах дела тому, что он рассказал НПО и средствам массовой информации. Ф. утверждал, что следователи, допрашивая его в рамках следствия по уголовному делу, не принимали во внимание его показания относительно участия заместителя областного прокурора в произошедшем в сентябре 1998.  

D. Иные процессуальные действия, предпринятые заявителем в связи с событиями 10-19 сентября 1998

69. В неустановленный день в 1998 году прокурор направил приказ о надзорной проверке решения суда от 12 сентября 1998, которым заявителю было назначено пять суток административного ареста. 2 декабря 1998 председатель Нижегородского областного суда отменил данное решение. Председатель суда отметил, что решение было основано на информации сотрудников Богородского ГОВД, которые утверждали, что арестовали заявителя на вокзале 11 сентября 1998. Однако, в это время заявитель фактически находился под стражей в связи с пропажей МС.  

70. 23 марта 2000 прокурор возбудил уголовное дело пот обвинению сотрудников Богородского ГОВД (уголовное дело № 310503). Следователь прокуратуры подтвердил, что заявителя не было на вокзале 11 сентября 1998, так как в тот момент он был уже задержан. Однако 3 ноября 2000 обвинения в отношении сотрудников милиции были сняты по причине “изменения ситуации” в виду того, что один из сотрудников уже уволился из милиции, а другие два были переведены на другие должности в структуре МВД.  

71. Правительство заявило, что 25 мая 2001 следствие по уголовному делу № 310503 было возобновлено прокуратурой и передано для расследования  в Павловскую городскую прокуратуру. 20 октября 2002 уголовное дело было прекращено в связи с истечением сроков. Данное постановление было отменено городским прокурором и следствие было возобновлено. 1 апреля 2004 уголовное дело в отношении трех сотрудников милиции было передано в суд первой инстанции вместе с обвинительным заключением. 27 апреля 2004 дело было прекращено в связи с истечением сроков привлечения к ответственности. 19 ноября 2004 Нижегородский областной суд отменил данное решение и возвратил дело на рассмотрение в суд первой инстанции. По словам Правительства, работа по делу продолжается.  

72. 19 декабря 2001 заявитель подал в Ленинский районный суд гражданский иск, в котором требовал компенсации за необоснованное уголовное преследование, потерю работы, обыск принадлежащих ему помещений, помещение под стражу и жестокое обращение. Адвокат заявителя попросил суд запросить из прокуратуры материалы дел № 68241, 310503 и 68341. Заявитель и его представитель утверждали, что доказательства, собранные следствием, необходимы для обоснования поданного иска. 22 апреля 2002 Ленинский районный суд запросил материалы дел из соответствующих прокуратур. 6 июля 2002 материалы уголовного дела № 68241 были представлены в суд. Они были затребованы обратно через три дня прокуратурой. 27 июля 2002 материалы дела были вновь представлены в суд. 1 августа по заявлению прокурора материалы дела были возвращены прокуратуре. 23 октября 20002 представитель заявителя попросил суд приостановить рассмотрение иска.   

73.  Приказ об увольнении заявителя от 17 августа 1998 г. был аннулирован и он был восстановлен в должности. Сотрудники, ответственные за его незаконное увольнение, были привлечены к дисциплинарной ответственности. Однако, учитывая инвалидность, заявитель вынужден был уволиться из ГИБДД.

E. Состояние заявителя на данный момент

74. Заявитель является инвалидом и в связи с этим получает государственную пенсию. Правительство отметило, что в связи со случившимся он также получил единовременное страховое возмещение от государства в размере 60,302 российских рубля (около 1,740 евро с учетом текущего курса обмена).

75. Заявитель представил заключение, выполненное врачом Л. Магнутовой, специалистом по судебной медицине. В заключении говорилось, что заявитель страдает от остеомиелита, его ноги парализованы, он не может работать и страдает от тяжелой дисфункции мочеиспускательных и половых органов, а также от потери сексуальной функции. Он прикован к постели и постоянно нуждается в медицинской сестре для помощи в мочеиспускании и опустошении кишечника. Также у заявителя была угроза сепсиса. Он нуждается в регулярно медицинском обследовании, как минимум два – три раза в год.   

II. ПРИМЕНИМОЕ НАЦИОНАЛЬНОЕ ПРАВО

A. Гражданско-правовые средства защиты от незаконных действий представителей государства

76. Гражданский Кодекс РФ, который вступил в силу 1 марта 1996, предусматривает компенсацию за вред, причиненный  государственными органами и их должностными лицами. Статьи 151 и 1099-1101 Гражданского Кодекса предусматривают компенсацию за моральный вред. Статья 1099, в частности, гласит, что моральный вред должен быть возмещен независимо от возмещения материального вреда.

B. Уголовно-правовые средства защиты от незаконных действий представителей государства

77. Статья 117 § 2 (ф) Уголовного Кодекса РФ предусматривает в качестве наказания за пытки до семи лет лишения свободы. Статья 110 Уголовного Кодекса РФ предусматривает наказание за доведение до самоубийства вплоть до пяти лет лишения свободы. В соответствии со статьей 286 § 3 (a) и (б) злоупотребление должностными полномочиями, совершенное с применением насилия и повлекшее серьезные последствия, может быть наказано лишением свободы на срок до десяти лет.      

C. Официальное расследование преступлений

78. В соответствии со статьями 108 и 125 Уголовно-Процессуального Кодекса 1960 года (действовал до 2002 года) уголовное дело может быть возбуждено следователем прокуратуры по жалобе частного лица или органами следствия по собственному усмотрению. Статья 53 Кодекса гласит, что лицо, понесшее вред, причиненный преступлением, наделяется статусом потерпевшего и может принимать участие в уголовном процессе как гражданский истец. Во время расследования потерпевший может представлять доказательства и подавать жалобы и ходатайства, и как только расследования по делу заканчивается, он имеет полный доступ к материалам дела.

79. В соответствии со статьями 210 и 211 Кодекса прокурор, являлся лицом ответственным за общий надзор за расследование. В частности, прокурор может отдавать распоряжения о проведении определенных следственных действий, о передаче дела другому следователю, о возобновлении расследования.   

80. В соответствии со статьей 209 Кодекса, следователь, проводящий расследование, может прекратить уголовное дело по причине отсутствия состава преступления. Данное постановление может быть обжаловано вышестоящему прокурору или в суд. Суд может обязать возобновить расследование, если сочтет его неполным.   

81. Статья 210 Кодекса предусматривает, что уголовное дело может быть возобновлено прокурором “если на это имеются основания”. Только если сроки давности для данного вида преступления истекли, то расследование нельзя возобновить.  

82. Статья 161 Кодекса предусматривает, что, по общему правилу, информация, полученная в ходе расследования, не является общедоступной. Доступ к данной информации может быть разрешен органами следствия в том случае, если это не помешает проведению расследования и не нарушит права и законные интересы участников процесса. Информация частного характера не может разглашаться без согласия конкретного лица, которого эта информация касается.  

ПРАВО

I. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 3 КОНВЕНЦИИ

83. Заявитель жалуется на применение бесчеловечного обращения к нему во время нахождения в отделении милиции, особенно во время допроса в Ленинском РУВД 19 сентября 1998 и на отсутствие эффективного расследования данного факта. Он ссылается на статью 3, которая предусматривает:

Статья 3 – Запрет пыток

“Никто не должен подвергаться ни пыткам, ни бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию.”

A. Предварительные возражения Правительства

84. Правительство утверждало, что расследование обстоятельств данного дела до сих пор продолжается и никакого окончательного решения на национальном уровне еще не принято. Ссылаясь на это, Правительство настаивало на том, что заявитель не выполнил требования по исчерпанию всех внутригосударственных средств правовой защиты по жалобе на бесчеловечное обращение. Что касается его заявлений о неэффективности расследования, то они были преждевременными.

85. Заявитель имел на этот счет иное мнение. Он настаивал на том, что, на момент его обращения в Суд следствие по его делу прекращалось и возобновлялось семь раз. Не было возможности получить никакие новые доказательства и все будущие попытки расследовать данное дело были бы абсолютно напрасны. Расследование продолжалось более семи лет и, в конце концов, по истечении такого срока показало свою неэффективность. Именно поэтому, по мнению заявителя, он не должен дожидаться окончания расследования.

86. Суд в этой связи напоминает, что если лицо предъявляет  обоснованную жалобу относительно того, что с ним жестоко обращалась полиция, рассмотрение жалобы в порядке уголовного судопроизводства, может быть признано эффективным средством правовой защиты в соответствии со статьей 35 § 1 Конвенции (см Ассенов и другие против Болгарии, № 24760/94, 27 июня 1996, DR 86-B, стp. 71). Таким образом, по общему правилу, Государству должен быть предоставлен шанс провести расследование по делу и дать ответна заявление о жестоком обращении. В то же время “заявитель не должен, исчерпывать средства правовой защиты, которые теоретически предоставляют возмещение, однако на практике не предоставляют шанса восстановить нарушенные права” (Yoyler v. Turkey, № 26973/95, 13 января 1997; см. также Akdivar and Others v. Turkey решение от 30 августа 1996, доклады о решениях 1996-IV, стр. 1210, § 68). Если избранное средство правовой защиты было адекватным в теории, но с течением времени, показало себя неэффективным, заявитель больше не обязан исчерпывать его (см., Tepe v. Turkey, 27244/95, решение Комиссии от 25 ноября 1996).

87. Суд считает, что обстоятельства падения заявителя из окна представляют собой “обоснованную жалобу” на бесчеловечное обращение; что он использовал все возможности для того, чтобы воспользоваться правовыми средствами защиты, подав жалобу в органы, которые обладали компетенцией по рассмотрению дела, и что по делу до сих пор проводится расследование. По этим основаниям в своем решении о приемлемости данной жалобы Суд посчитал, что возражения Правительства должны разбираться одновременно с существом дела.

88. Суд считает, что предварительные возражения Правительства ставят вопросы, которые должны быть рассмотрены вместе с заявлениями о нарушении статей Конвенции в отношении заявителя. Эти вопросы рассмотрены ниже.   

89. 29 декабря 2005 г. Правительство сообщило Суду, что 30 ноября 2005 г. суд Ленинского района г. Нижнего Новгорода вынес приговор по уголовному делу, возбужденному по факту применения к заявителю бесчеловечного обращения сотрудниками милиции. Правительство указало, что приговор еще не вступил в законную силу и Суд будет извещен о развитии ситуации по делу.  

90. Хотя Правительство не ставило этого вопроса, Суд выяснил, повлияло ли это новое обстоятельство на статус заявителя в качестве жертвы в соответствии со статьей 34 Конвенции. В этой связи Суд напоминает о том, что решение или какие-либо меры, принятые в пользу заявителя, не являются эффективными и достаточными для того, чтобы лишить его статуса жертвы, пока национальные власти не признали формально или по существу нарушение в отношении заявителя норм Конвенции и затем не обеспечили получение компенсации причиненного вреда (см., например, Amuur v. France, решение от 25 июня 1996, отчет о решениях и заключениях 1996-III, стр. 846, § 36, и Dalban v. Romania [GC], №. 28114/95, § 44, ECHR 1999-VI). В настоящем деле Суд отмечает, что решение от 30 ноября 2005 не является окончательным и может быть отменено кассационной инстанцией. Во-вторых, несмотря на тот факт, что бесчеловечное обращение было признано судом первой инстанции, заявитель не получил никакой компенсации вследствие этого. В-третьих, решение от 30 ноября 2005 было принято только в отношении бесчеловечного обращения и не касалось недостатков расследования, которые являются одной из основных жалоб заявителя по данному делу. Следовательно, хотя судебное решение и должно рассматриваться как неотъемлемая часть следственного процесса, оно, в данных обстоятельствах, не повлияло на статус жертвы по тем нарушениям, о которых он заявляет.

B. Предполагаемая неэффективность расследования

1. Правительство

91. Правительство не представило никаких соображений по существу данного дела. Более того, в ответ на запрос Суда предоставить дополнительную информацию и документы, Правительство отказалось предоставить Суду материалы уголовного дела по факту бесчеловечного обращения сотрудников милиции с заявителем 19 сентября 1998. Правительство сослалось на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса РФ, устанавливающую, что материалы предварительного расследования могут быть открыты для публичного доступа только по решению органа следствия и только в том случае, если их разглашение не помешает процессу расследования и не нарушит права других участников уголовного процесса.   

2. Заявитель

92. Заявитель говорит о том, что государство нарушило свои позитивные обязательства провести эффективное расследование в соответствии со статьей 3 Конвенции. Обстоятельства падения заявителя из окна, как минимум, составляют обоснованную жалобу на бесчеловечное обращение. На государстве лежала обязанность провести эффективное и тщательное расследование его жалоб. Однако для расследования дела было сделано очень мало и предпринятые меры были неэффективными и не соответствовали обстоятельствам.

93. Заявитель отметил многочисленные недостатки официального расследования. Так, медицинская экспертиза была проведено только 26 октября 1998, то есть более месяца спустя после происшедшего. Принимая во внимание, что визуальные следы таких видов пытки исчезают очень быстро, освидетельствование было проведено с чрезвычайно большим опозданием. Невидимые повреждения на коже, вызванные воздействием электрического тока на уши заявителя, могли бы быть обнаружены в ходе биологического анализа в течение двух недель после инцидента. Однако медицинская экспертиза заявителя свелась исключительно к его визуальному осмотру. 

94. Кроме того, следователь не провел очной ставки между заявителем и сотрудниками милиции, пытавшими его. Предъявление подозреваемых для опознания было проведено спустя примерно два года после случившегося. Только двое независимых свидетелей было допрошено на первой стадии расследования – Б. и врач К. В течение длительного времени (с 21 сентября 1998 по 24 января 2000) прокуратура отказывалась установить личности и допросить других пациентов больницы № 39 и врачей. Это было сделано только после многочисленных жалоб со стороны заявителя и его представителей. А к этому времени подробности события свидетелями частично забылись.    

95. Заявитель обратил внимание на отсутствие независимости в процессе расследования по причине того, что на сотрудниках прокуратуры лежит двойная обязанность, включающая в себя осуществление уголовного преследования и надзор за законностью расследования. В деле заявителя ситуация была усугублена и тем, что сотрудник прокуратуры МР., который контролировал проведение допроса заявителя 19 сентября 1998, исполнял обязанности заместителя прокурора Нижегородской области. Следовательно, следователи районных и городской прокуратур получали приказы от господина МР. Заявитель ссылается на показания Ф. от 7 декабря 2000, когда тот указал, что во время предыдущего допроса следователь не записывал и искажал его показания относительно вовлеченности господина МР в происшествие, случившееся 10-19 сентября 1998. МР. не допрашивался ни разу ни на какой стадии расследования и на настоящий момент не может быть допрошен, так как скончался летом 2002.  

96. В августе 2002 заявитель попросил прокуратуру допросить В., одного из пациента больницы № 39, но этого не было сделано. 5 сентября 2002 прокуратура прекратила дело, указывая, среди прочего, на то, что невозможно было найти В. в месте его проживания. Зная, что В. был инвалидом и передвигался только в инвалидном кресле, представители заявителя связались с В. и выяснили следующее. Следователь Н., который занимался делом заявителя, поручил милиции Ленинского района найти В. Исполнение данного поручения было возложено на О., одного из сотрудников милиции, предположительно принимавших участие в пытках. О доложил, что несколько раз он пытался допросить В., но не смог найти его дома. 26 сентября 2002 В. рассказал представителям заявителя, что кто-то, представившийся следователем, звонил ему и говорил, что должен задать несколько вопросов. В. выразил готовность ответить на вопросы, но ему потом никто не перезвонил. 

97. По мнению заявителя, отсутствие независимости  расследования проявилось как в процессе сбора доказательств, так и в характере их оценки следователями. Так, например, следователь прокуратуры не учел показания Б., соседа заявителя по больничной палате. Следователь не придал значения показаниям других пациентов больницы. Расследование было недостаточно тщательным для того, чтобы отвечать требованиям статьям 3 и 13 Конвенции и не указывает на серьезные попытки властей выяснить реальные обстоятельства случившегося с заявителем во время его ареста. Напротив, оно выглядело так, словно его целью были сокрытие совершенных нарушений и защита виновных должностных лиц.

98. В заключение, заявитель сообщил, что отказ Правительства предоставить свои комментарии по существу дела, вместе с его нежеланием предоставить материалы уголовного дела, должны быть рассмотрены как подтверждение позиции заявителя как по материальным так и по процессуальным обстоятельствам статьи 3 Конвенции.   

3. Заявления третьих лиц и ответное заявление Правительства 

99. В своих письменных комментариях Редресс Траст напомнил общие правила, принятые Европейским Судом и иными международными органами в отношении запрета пыток и иных видов жестокого обращения. Кроме того, и Редересс Траст и группа российских НПО сошлись во мнении, что российская система расследования уголовных дел не представляет ключевых процессуальных гарантий, которые, в первую очередь, обеспечивают права подследственных и, во-вторых, защищают интересы жертв пыток и жестокого обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов. Они отметили, что на практике эффективность официального расследования жалоб на применение жестокого обращения сотрудниками правоохранительных органов очень низка, особенно потому что следствие по таким дела чаще всего ведется теми же органами, которые вовлечены в жестокое обращение. Они отметили и другие факторы, которые, по их мнению, снижают эффективность официального расследования на стадии предварительного следствия.

100. Правительство оспаривало участие в деле третьих лиц и попросило Суд отвергнуть их комментарии как абстрактные и не имеющие отношения к делу. Правительство также сообщило Суду, что напротив правовой механизм защиты жертв пыток в России существует и усиливается. Во-первых, Российская Конституция запрещает любые виды жестокого обращения. Статья 9 Уголовно-Процессуального Кодекса РФ также предусматривает, что стороны уголовного процесса не могут подвергаться никаким проявлениям жестокости или угрозе ее применения. В дополнение к этому, Уголовный Кодекс РФ предусматривает наказание за применение пыток (статья 117), превышение должностных полномочий (286) и принуждение к даче показаний (статья 302). И наконец, статья 1070 Гражданского кодекса РФ предусматривает, что вред, причиненный незаконным арестом, уголовным преследованием и наказанием, должен быть возмещен государством независимо от вины вовлеченных в это государственных органов или их должностных лиц.        

101. В завершение, Правительство настаивало на том, что существующие правовые механизмы эффективно применяются на практике. Так, в 2003 – 2004 прокуроры обнаружили 685 нарушений закона, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, в результате чего 350 сотрудникам были назначены дисциплинарные наказания. В период с 2000 по 2004 прокуратура предъявила обвинение сотрудникам правоохранительных органов по пяти делам по статье 117 § 2 (д) УК РФ. За тот же самый период 42 дела по нарушениям статьи 302 УК РФ было расследовано и 25 из них переданы в суд. Более того, 3 388 дел, касающихся злоупотребления должностными полномочиями было передано в суд и 4 204 сотрудника было наказано. Правительство представило отрывки из двух приговоров, которые, по его мнению, подтверждают эффективность упомянутых правовых средств. Правительство также ссылалось на другие дела, по которым сотрудники правоохранительных органов были успешно наказаны местными судами за применение обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции.

4. Оценка Суда

a) Оценка Судом представленных по данному делу доказательств

102. Суд повторяет, что заявление о применении жестокого обращения должно быть подкреплено соответствующими доказательствами. (см., принцип mutatis mutandis, Klaas v. Germany, решение от 22 сентября 1993, Серия A №. 269, стр. 17-18, § 30). Для оценки доказательств Суд применяет стандарт доказанности  “вне разумного сомнения”. Тем не менее, в случае, когда рассматриваемые события полностью или в основном известны только властям, как, например, в случае с лицами, находящимися под их контролем в заключении (как и в этом деле), веские фактические предположения возникают в случае, если во время такого заключения этим лицам причинены травмы. В подобных случаях бремя доказательства может быть возложено на власти, которые должны представить удовлетворительное и убедительное объяснение происхождения травм (смотри Salman v. Turkey, [GC], жалоба № 21986/93, § 100, ЕСПЧ 2000-VII). Если такие объяснения отсутствуют, Суд может приходить к выводам, которые могут быть неблагоприятными для Правительства-ответчика (смотри Orhan v. Turkey, жалоба № 25656/94, § 274, решение от 18 июня 2002).

103. В данном деле для того, чтобы получить возможность исследовать дело по существу жалоб заявителя и проверить обоснованность претензий, Суд запросил у Правительства ответчика копии материалов уголовного дела № 68241. Правительство, ссылаясь на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса, процитированную выше, отказалось предоставить Суду запрошенные материалы. Правительство также не предоставило никаких комментариев по существу дела.  

104. Суд изучил статью 161 Уголовно-процессуального кодекса, на которую сослалось Правительство, и установил, что она оставляет вопрос о разглашении материалов дела на усмотрение органов следствия. Статья также устанавливает, что разглашение материалов не должно мешать проведению следствия или нарушать законные интересы лиц, участвующих в уголовном процессе. Правительство не объяснило, каким образом представление запрошенных материалов повлияет на интересы следствия ли вовлеченных лиц. Правительство не предоставило никаких дополнительных объяснений своего отказа в предоставлении документов и информации, которая находится в их владении.

105. В данных обстоятельствах Суд полагает, что может сделать определенные выводы из действий Правительства и изучить дело по существу на основании информации, предоставленной заявителем и существующих материалов, несмотря на то, что материалы и информация, представленная заявителем оставляет некоторые вопросы неясными. Суд также принимает во внимание доказательства, представленные на слушании в Ленинском районном суде г. Нижнего Новгорода 30 ноября 2005.

b) Предполагаемая неэффективность расследования событий 19 сентября 1998

106. Что касается эффективности расследования, Суд принимает во внимание критические замечания третьих лиц в отношении российской системы уголовного правосудия и аргументы Правительства, оспаривающие эту позицию. Однако в задачу Суда не входит оценка недостатков этой системы в целом. Он сконцентрируется на конкретных обстоятельствах дела для того, чтобы определить делают ли расследование «неэффективным» с точки зрения статьи 3 Конвенции те недостатки, на которые жалуется заявителя.  

i. Общие принципы

107. Во-первых, Суд напоминает, что отсутствие результатов какого-либо проведенного расследования само по себе не свидетельствует о его неэффективности: обязательство провести расследование “это не обязательство получить результат, а обязательство принять меры” (см., Paul and Audrey Edwards v. the United Kingdom, №. 46477/99, § 71, ECHR 2002‑II). Не каждое расследование может быть удачным или привести к результату, признающему изложение фактов заявителем истинным; однако, оно должно в принципе должно быть способно к установлению обстоятельств дела и, в случае, если жалобы оказались обоснованными, к идентификации и наказанию виновных  (см., принцип mutatis mutandis, Mahmut Kaya v. Turkey, №. 22535/93, § 124, ECHR 2000‑III).

108. Тем самым, расследование серьезных заявлений о жестоком обращении должно быть тщательным. Это означает, что государственные органы должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны полагаться на поспешные или необоснованные выводы для прекращения расследования либо для принятия каких-либо решений (см. Assenov and Others v. Bulgaria, решение от 28 октября 1998, Отчеты 1998‑VIII, § 103 и далее). Они должны предпринимать все доступные и уместные шаги для того, чтобы зафиксировать доказательства по делу, включая, inter alia, свидетельства очевидцев, медицинские свидетельства и т.д. (см., принцип mutatis mutandis, Salman v. Turkey, процитировано выше, § 106, ECHR 2000‑VII; Tanrıkulu v. Turkey [GC], №. 23763/94, ECHR 1999-IV, § 104 и далеe; and Gül v. Turkey, №. 22676/93, § 89, 14 декабря 2000). Любой недостаток расследования, подрывающий возможность установить причину происхождения травм или личности виновных может привести к нарушению этого стандарта.

109. Далее, расследование должно быть быстрым. В делах по статьям 2 и 3 Конвенции, где эффективность официального расследования имеет первостепенное значение, Суд часто производит оценку того, своевременно ли среагировали государственные органы на жалобу (см. Labita v. Italy [GC], №. 26772/95, § 133 и далее, ECHR 2000‑IV). Оценка дается времени начала расследования, задержкам в проведении допросов (см. Timurtaş v. Turkey, №. 23531/94, § 89, ECHR 2000‑VI; и Tekin v. Turkey, решение от 9 июня 1998, Отчеты 1998‑IV, § 67), и продолжительности времени, которое заняло предварительное следствие (см. Indelicato v. Italy, №. 31143/96, § 37, 18 октября 2001).

110. В завершение, Суд вновь отмечает, что в делах о жестоком обращении для того, что бы расследование было эффективным, оно должно быть независимым (см. Öğur v. Turkey, [GC], №. 21954/93, ECHR 1999-III, §§ 91-92; см. также Mehmet Emin Yüksel v. Turkey, №. 40154/98, § 37, 20 июля 2004). То есть, расследование утрачивает независимость, когда его производят сотрудники того же подразделения или органа, к которому принадлежат подозреваемые в применении жестокого обращения (см. Güleç v. Turkey, решение от 27 июля 1998, Отчеты 1998‑IV, §§ 80-82). Независимость расследования предполагает не только отсутствие иерархической или должностной связи, но также практическую независимость (см., например, дело Ergi v. Turkey, решение от 28 июля 1998, Отчеты 1998-IV, §§ 83-84, в котором следователь прокуратуры расследует факт смерти девочки в предполагаемом столкновении сотрудников службы безопасности и членов ПКК. По мнению Суда, следователь продемонстрировал отсутствие независимости, заключавшееся в том, что он во многом полагался на информацию жандармов, вовлеченных в это происшествие).

ii. Применение общих принципов к данному делу

111. Во-первых, нельзя сказать, что государственные органы оставались абсолютно пассивными в данном деле. Так, следователь допрашивал нескольких сотрудников Ленинского РОВД, врачей и пациентов больниц № 33 и 39, запросил медицинскую карту заявителя и результаты экспертиз его физического и психического состояния, и т.д.. Однако, вследствие отсутствия материалов уголовного дела Суду представляется невозможным оценить качество произведенных следственных действий, то есть оценить, как были получены доказательства, какие вопросы были поставлены следствием перед свидетелями и экспертами, насколько тщательно их ответы были воспроизведены в документах следствия, и т.д.  

112. Во-вторых, материалы, представленные Суду, а именно постановления следователей о прекращении расследования уголовного дела, указывают на ряд существенных ошибок официального предварительного следствия. То есть, остается неясным были ли предприняты попытки обыска места, где заявитель предположительно подвергся пыткам и каков был результат этих попыток. Тот факт, что такой обыск был произведен и очень важное доказательство (признание, написанное заявителем) было обнаружено, был упомянут только в решении суда от 30 ноября 2005. Следователь не пытался найти и допросить лиц, содержавшихся вместе с заявителем в Богородском ГОВД или Ленинском РУВД в период между 10 и 19 сентября 1998 – то есть тех, кто мог предоставить важную информацию относительно поведения заявителя перед попыткой самоубийства; и неясно, был ли сосед заявителя по палате В. вообще когда-либо допрошен следователем.       

113. В-третьих, ряд следственных действий был предпринят с необоснованными задержками. Заключение медицинской экспертизы, например, датировано 26 октября 1998, то есть пять недель спустя после предполагаемых пыток. Сотрудники милиции, подозреваемые в применении жестокого обращения, были вызваны в прокуратуру для опознания только спустя два года после инцидента. Мать заявителя была допрошена только в 2000 году, а врач больницы № 33 только в 2001, несмотря на то, что они были одними из первых, кто видел заявителя после случившегося. Следователь не допрашивал персонал и пациентов больницы № 39 до января 2000 (за исключением Б. и врача К., которые были допрошены в ходе первоначального расследования). В завершение, психиатрическая экспертиза состояния заявителя была проведена только в 2001 году, несмотря на тот факт, что его психическое состояние прокуратура выдвигала в качестве главного объяснения попытки совершения самоубийства, и основания для прекращения уголовного дела.     

114. Суд также отмечает, что все решения о возобновлении расследования по делу содержали в себе указания на необходимость проведения более тщательного расследования. Однако этим указаниям следователи, занимавшиеся расследованием данного уголовного дела, не всегда следовали. Поэтому постановление о прекращении уголовного дела от 25 февраля 1999 основывалось на тех же самых  аргументах, что и постановление от 21 декабря 1998 года. Постановление от 24 февраля 2000 было также основано на практически идентичных доказательствах и той же аргументации. Только после 2000 года, когда уголовное дело было передано следующему следователю, расследование продвинулось, новые аргументы и информация появилась в постановлениях. Однако драгоценное время было потеряно и, по мнению Суда, это не могло не оказать отрицательного эффекта на успех расследования.   

115. В-четвертых, Суд отмечает, что имелась очевидная связь между лицами, ответственными за проведение расследования, и лицами, предположительно вовлеченными в совершение преступления. Суд напоминает, что в день происшествия заявитель допрашивался в Ленинском РУВД г. Нижнего Новгорода. Допрос проходил в присутствии старшего следователя милиции, заместителя местного отделения МВД и двух сотрудников прокуратуры – прокурора г. Богородска и заместителя областного прокурора, МР. По словам заявителя, хотя МР. не присутствовал в кабинете в момент подключения к заявителю электрического тока, он никак не отреагировал на жалобы заявителя о жестоком обращении. Более того, когда заявитель отказался признаться в инкриминируемом ему убийстве МС., МР. вернул заявителя сотрудникам милиции, которые, по словам заявителя, его пытали. Кроме того, хотя было известно, что МР. принимал участие в допросе 19 сентября 1998 и отказался принять меры по жалобам заявителя на жестокое обращение, следствие по данному делу было передано Ленинской районной прокуратуре г. Нижнего Новгорода, которая была подчинена областной прокуратуре, в которой МР. занимал высокий пост. В течение последующих лет дело расследовалось той же районной прокуратурой, несмотря на многочисленные возобновления и прекращения. Только в 2004 году дело было передано в отдел по особо важным преступлениям; однако, оно так и оставалось под юрисдикцией областной прокуратуры.

116. Как выяснилось, в ходе расследования прокуратура тесно сотрудничала с РУВД Ленинского района. Так, инспектор О., на которого заявитель указывал как на одного из лиц, пытавших его в 1998 году, получил задание найти свидетеля В. О. затем отчитался в прокуратуре, что искал В. дома и не смог его обнаружить. Позднее В. заявил, что никто и никогда из милиции к нему не приходил. Более того, одна из наиболее важных задач следствия была доверена одному из двух главных подозреваемых.

117. Суд отмечает избирательный и отчасти нелогичный подход к сбору и оценке доказательств со стороны прокуратуры. Первое решение прекратить расследование дела было принято 21 декабря 1998 и было основано преимущественно на показаниях сотрудников милиции, принимавших участие в допросе заявителя 19 сентября 1998 года, и которые, по этим основаниям, не могут быть признаны независимыми свидетелями. В тоже время следователь не учел показания, данные В.– соседом заявителя по палате. Показания В. были отвергнуты следователем, потому что В. не имел специального медицинского образования и, по мнению следователя, не мог отличить ожоги от электротока от травм, вызванных падением заявителя из окна. В то же время следователь ссылается на мнение бывшего начальника заявителя в ГАИ, который показал, что у заявителя слабый характер. Его показания были приняты следователем без вопросов, не смотря на то, что их автор также не имел специального психологического или психиатрического образования.  

118. Кроме того, медицинское освидетельствование заявителя от 26 октября 1998 года не нашло никаких следов применения электрического тока на его ушах, но тем не менее установило, что на языке у заявителя были следы укусов. Следователь не нашел объяснения тому, как могли появиться эти укусы вследствие падения заявителя из окна. В ходе неофициального расследования произошедшего 19 сентября 1998 года, Ф. заявил, что следователи игнорировали его заявления об участии заместителя областного прокурора МР. в событиях сентября 1988 года.

119. Суд поражен фактической частью постановления следователя от 21 декабря 1998 года. Следователь постановил, что 11 сентября 1998 года заявитель был освобожден, но потом снова арестован за нарушение общественного спокойствия на вокзале. Однако к тому времени было официально подтверждено, что протоколы сотрудников Н., Т. и Д. (которые, как утверждалось, задержали заявителя на вокзале) были сфабрикованы, и что в указанное время заявитель находился в милиции. Тем не менее, это изложение фактов было повторено в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела от 25 февраля 1999 года. Этого факт как таковой, по мнению Суда, дискредитирует логичность следствия в глазах независимого наблюдателя.

120. Суд придает особое значение тому, что дело за семь лет с момента обжалуемых событий, так и не дошло до суда. Предварительное следствие прекращалось и затем возобновлялось более пятнадцати раз и это очевидно, что в течение определенных периодов процесс расследования был не более чем формальностью с предсказуемым результатом. Кроме того, Суд отмечает, что приговор от 30 ноября 2005 - не окончательный.

121. В свете серьезных недостатков, указанных выше, особенно недостатков в ходе расследования, Суд заключает, что в данном деле расследование не было адекватным и достаточно эффективным. Суд тем самым отвергает возражения Правительства, основанные на неисчерпании внутригосударственных средств правовой защиты, и признает, что в данном случае имело место нарушение статьи 3 Конвенции в ее процедурной составляющей и что расследование по жалобе на жестокое обращение было неэффективным.   

C. Предполагаемое бесчеловечное обращение с заявителем

1. Правительство

122. Правительство не представило своих соображений по этому вопросу.

2. Заявитель

123. Заявитель настаивал на том, что он был подвергнут милицией бесчеловечному обращению и пыткам в нарушение статьи 3 Конвенции. В поддержку своих заявлений он предоставляет расшифровку объяснений Ф. (второй подозреваемый в предполагаемом убийстве МС.), Б., М. и В. (соседи по палате в больнице № 39), полученных сотрудниками правозащитной организации в 1999 в ходе проведения неофициального расследования событий сентября 1998 (описаны в разделе “Факты”). Кроме того, заявитель утверждает, что показания, данные сотрудниками милиции в ходе расследования его жалобы на пытки, были изначально противоречивыми, поддерживающими ошибочную версию событий, предложенную властями. В поддержку своих заявлений он также ссылается на некоторые документы официального расследования, доступом к которым он ан настоящий момент не располагает .  

124. Заявитель добавил также, что существует множество косвенных доказательств применения жестокого обращения. В частности, он отметил, что перед его арестом его физическое и психическое состояние было нормальным. У него не было признаков какого-либо психического расстройства или проблем, которые могли бы привести его к попытке самоубийства, а также не было никаких следов насилия на теле. При поступлении на службу в ГИБДД он прошел психологический тест, который зафиксировал его устойчивую психику. Однако после нескольких дней под арестом он согласился подписать признание в изнасиловании и убийстве девушки, в ужасном преступлении, которого он не совершал (как оказалось позднее МС. была жива и здорова), а затем совершил попытку самоубийства.

125. Далее, описание произошедшего 10-19 сентября 1998 заявителем не было оспорено Правительством-ответчиком. Правительство не представило материалы уголовного дела, которые могли бы помочь Суду выяснить обстоятельства дела. Ссылка Правительства на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса была некорректной и, более того, несовместимой с его обязательствами по статьям 34 и 38 § 1 (a) Конвенции.

126. Заявитель также обратил внимание Суда на обстоятельства его задержания, ареста и допросов, которые, по его мнению, не соответствовали требованиям нормальной процедуры, гарантирующей неприкосновенность арестованного, то есть доступ к адвокату, протоколирование допроса и т.д.  

3. Оценка Суда

127. Суд отмечал уже во многих случаях, что власти обязаны обеспечивать физическую неприкосновенность лиц, находящихся по стражей. Когда лицо, взято под стражу в хорошем состоянии здоровья, а при освобождении имеет какие-либо повреждения, на государстве лежит обязанность представить разумное объяснение происхождения данных повреждений (см. Ribitsch v. Austria, решение от 4 декабря 1995, Серия А № 336, § 34; также см., принцип mutatis mutandis, Salman v. Turkey [GC], № 21986/93, § 100, ECHR 2000-VII). В противном случае пытка или жестокое обращение презюмируется в отношении заявителя и возникает вопрос о нарушении статье 3 Конвенции.

128. Суд отмечает, что стороны не оспаривают тот факт, что заявитель получил серьезные травмы, так как выпрыгнул из окна здания отделения милиции и то, что он сделал это сам. Однако различаются версии сторон о том, что побудило заявителя выпрыгнуть из окна. Прокуратура настаивает на том, что допрос 19 сентября 1998 проходил в рамках закона и что собственные психологические проблемы заявителя побудили его совершить попытку самоубийства.  Заявитель оспаривает эту точку зрения. Он отмечает, что перед инцидентом он не обнаруживал никаких признаков психического расстройства и что он пытался покончить с собой исключительно потому, что хотел положить конец своим мучениям. 

129. Суд установил, что на всех стадиях расследования заявитель представлял непротиворечивое и детальное описание того, кто и как его пытал. Этот факт был также зафиксирован национальным судом 27 марта 2001года. Кроме того, показания заявителя были подкреплены заявлениями его матери и господина В., которые подтвердили, что видели следы электрических ожогов на голове и ушах. В. и М. – другие пациенты больницы – также подтвердили, что уши заявителя были повреждены. И, наконец, в соответствии с медицинским заключением о состоянии здоровья заявителя от 26 октября 1998 года, у заявителя были следы укусов на языке – травма, которая прямо указывает на правдоподобность описанных заявителей обстоятельств. Ф. показал, что когда он находился в милиции, его запугивали такими же видами пыток, какие описывал заявитель. Ф. подтвердил, что во время нахождения под стражей его били и пугали насилием и пыткой электродами. В ходе короткой беседы с заявителем в милиции Ф. видел синяки на его шее.  

130. С другой стороны, медицинская экспертиза заявителя от 26 октября 1998 года не выявило у него никаких повреждений, кроме тех, что были вызваны падением из окна. Кроме того, доктора и другой персонал, которые лечили заявителя в больницах № 33 и 39 не видели никаких следов электродов. Некоторые пациенты больницы подтвердили, что не видели никаких подобных следов на ушах заявителя, хотя заявитель говорил им, что его пытали в милиции электродами.

131. Поэтому, основываясь исключительно на материалах, имеющихся у Суда, очень трудно установить “вне разумного сомнения”, что именно произошло в Ленинском РОВД 19 сентября 1998 года. В то же время Суд отмечает, что не имеет возможности прийти к окончательному выводу потому, что соответствующие органы не провели эффективного расследования, а государство не предоставило ему материалы уголовного дела.

132. Суд выяснил, что до указанного случая заявитель не имел никаких психических проблем. Что касается психологического состояния, это правда, что один из его бывших коллег описал его как слабохарактерную личность. В дополнение к этому, психологическое тестирование на работе показало, что заявитель склонен избегать конфликтов и очень чувствительная личность. Однако эти характеристики не означают того, что заявитель был предрасположен к самоубийству, как трактуют это национальные органы. Наоборот, истинная попытка самоубийства требует волевого решения. Суд также отмечает, что обследование, проведенное экспертами в 2001 году, не выявило никаких тенденций к совершению самоубийства на тот момент. В отсутствие другой информации от Правительства в этом отношении, Суд пришел к выводу, что заявитель перед инцидентом не страдал никаким дефектом психики, который бы повлиял на исход данного дела.  

133. Действительно, заявитель оказался в стрессовой ситуации, так как ложно подозревался в совершении ужасного преступления. Однако не было представлено никакого достоверного объяснения, почему заявитель – зная, что невиновен, – должен был попытаться совершить самоубийство, если на него не оказывалось, по словам государства, никакого давления.  

134. Более того, Суд принимает во внимание доказательство, которое было представлено Ленинскому районному суду. Суд заслушивал показания свидетеля ВЗ., который заявлял, что подвергался пыткам электрическим прибором, таким же, какой применялся к заявителю. Кроме того, суд заслушал свидетельницу ВК., которая подтвердила, что слышала от коллег, что заявитель совершил попытку самоубийства, когда к нему применялись пытки. А также, суд изучил “признание”, написанное заявителем, которое косвенно подтверждает его изложение фактов.

135. В данных обстоятельствах, несмотря на тот факт, что решение от 30 ноября 2005 года еще не является окончательным, Суд пришел к выводу, что во время нахождения в отделении милиции заявитель был подвергнут представителями государства жестокому обращению с целью получения признательных показаний или информации о преступлении, в котором его подозревали. Жестокое обращение, примененное к нему, вызвало настолько тяжелые психические и физические страдания, что заявитель совершил попытку самоубийства, результатом которой явилась полная физическая недееспособность. В соответствии с практикой Суда и учитывая критерий жестокости и, в особенности, цель жестокого обращения (см., среди других, İlhan v. Turkey [GC], № 22277/93, § 85, ECHR 2000‑VII), Суд пришел к заключению, что жестокое обращение в данной ситуации являлась пыткой в свете статьи 3 Конвенции.

136. Следовательно, в данном случае имело место нарушение статьи 3.

D. Другие жалобы на нарушение Статьи 3

137. Заявитель утверждал, что применение жестокого обращения стало возможным, потому что, среди прочего, имелось множество недостатков в ходе расследования уголовного дела по обвинению его в убийстве МС. Однако, в свете установленных ранее фактов, Суд не считает необходимым рассматривать этот аспект отдельно.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ

138. Заявитель также жаловался на то, что ему было отказано в эффективном средстве правовой защиты, когда он жаловался на нарушении в отношении него Конвенции, и тем самым было нарушено требование статьи 13, которая гласит:  

Статья 13 - Право на эффективное средство правовой защиты

 “Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.”

Он отметил, что в делах о предполагаемом жестоком обращении, противоречащем статье 3 Конвенции, на органы государства, в соответствии с обязательствами по ст. 13, возлагается обязанность провести тщательное и беспристрастное расследование.

139. Аргументы Правительства в отношении этой части жалобы не отличаются от его возражений по Статье 3 Конвенции.

140. Суд напоминает, что статья 13 Конвенции требует, чтобы, при возможном нарушении одного или нескольких прав, предусмотренных статьями Конвенции, жертве должен быть доступен механизм для установления ответственности представителей государства и государственных органов за такое нарушение. Высокие Договаривающиеся стороны имеют право на определенную свободу действий в выполнении своих обязательств по данному положению Конвенции. По общему правилу, если какое-либо национальное средство правовой защиты само по себе не удовлетворяет требованиям статьи 13, совокупность средств, предоставляемых национальным правом, может удовлетворять данным требованиям (см., среди многих остальных решений, Kudła v. Poland [GC], № 30210/96, § 157, ECHR 2000-XI; см. также Čonka v. Belgium, № 51564/99, § 75, ECHR 2002‑I).

141. Однако, объем обязательств государства по статье 13 варьируется в зависимости от существа жалобы заявителя, и в некоторых ситуациях Конвенция требует предоставить определенное средства правовой защиты. Так, в делах, касающихся подозрительных смертей или жестокого обращения, принимая во внимание фундаментальную значимость прав, предусмотренных ст. ст. 2 и 3 Конвенции, ст. 13 требует (в дополнение к выплате компенсации, при необходимости) также провести тщательное и эффективное расследование, способное установить и привлечь к ответственности виновных (см. Anguelova v. Bulgaria, № 38361/97, §§ 161-162, ECHR 2002‑IV; Assenov and Others v. Bulgaria, процитировано выше, § 114 и далее; Süheyla Aydın v. Turkey, № 25660/94, § 208, 24 мая 2005).

142. На основании доказательств, представленных по данному делу, Суд установил, что государственные органы были ответственны в соответствии со статьей 3 Конвенции за травмы, полученные заявителем 19 сентября 1998. Следовательно, жалобы заявителя была “обоснованной” для целей ст. 13 (см Boyle and Rice v. the United Kingdom решение от 27 апреля 1988, Серия А № 131, стp. 23, § 52). Таким образом, государственные органы должны были провести эффективное расследование обстоятельств падения заявителя из окна. По основаниям, указанным выше (см. Часть I раздел ПРАВО), достаточно эффективного расследования проведено не было. Суд поэтому устанавливает, что заявителю было отказано в соответствующем эффективном расследовании по жалобе на жестокое обращение в отделении милиции и в доступе к средствам правовой защиты, включая право на компенсацию.

143. Следовательно,  в данном случае имело место нарушение Статьи 13 Конвенции.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЕЙ 34 И 38 КОНВЕНЦИИ

144. В своих комментариях после признания жалобы приемлемой заявитель жаловался на то, что непредставление материалов уголовного дела Правительством государства-ответчика нарушило его обязательства по статьям 34 и 38 § 1 (a) Конвенции. Статья 34 гласит следующее:

“Суд может принимать жалобы от любого физического лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в настоящей Конвенции или в Протоколах к ней. Высокие Договаривающиеся Стороны обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права.”

Статья 38 § 1 (a) гласит следующее:

“1. Если Суд объявляет жалобу приемлемой, он:

(a) продолжает рассмотрение дела с участием представителей заинтересованных сторон и, если это необходимо, осуществляет исследование обстоятельств дела, для эффективного проведения которого заинтересованные государства создают все необходимые условия,”.

145. Принимая во внимание то, что выше указанные обстоятельства доказывают нарушение статей 3 и 13 Конвенции, Суд решил, что нет необходимости в отдельном изучении жалоб на нарушение статей 34 и 38 Конвенции.   

IV. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

146.  Статья 41 Конвенции предусматривает:

“Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне.”

A. Требования заявителя относительно справедливой компенсации

147. Во-первых, заявитель жаловался на материальный ущерб, связанный с постоянным медицинским лечением заболеваний, вызванных событиями 19 сентября 1998. Он отметил, что с 1998 года различные благотворительные организации и частные спонсоры покрывали его расходы на лечение. Однако он не может рассчитывать на их поддержку в последующие годы. Поэтому, ему необходимы иные источники получения средств. В соответствии с заключением медицинского эксперта Магнутовой Л. (см выше), примерная стоимость каждой госпитализации заявителя, которая должна быть проведена минимум дважды в год, составляет примерно 60 000 рублей. В дополнение к этому, заявитель тратит 300-500 рублей ежедневно на медицинские препараты и личные гигиенические средства. Следовательно, полная сумма его затрат на медицинское лечение составляет 362 500 рублей в год. Основываясь на этих подсчетах, заявитель требует 23 562 500 для покрытия его медицинских расходов до возраста 65 лет.   

148. Заявитель также отмечает, что ему была присвоена первая группа инвалидности. Он не в состоянии работать и зарабатывать деньги, нуждается в постоянной сиделке и, так как его семья не в состоянии платить за ее содержание, мать заявителя была вынуждена уволиться с работы для ухода за сыном. Потеря ее заработков также должна рассматриваться в качестве материального ущерба. Кроме того, заявитель требует возмещения потери своего заработка. Основываясь на его подсчетах средней заработной платы в России за соответствующий период, заявитель требует 2 736 384 рубля в качестве компенсации его утерянного заработка и 513 072 рубля в качестве компенсации утерянного заработка его матери.    

149. В сумме за понесенный материальный ущерб заявитель требует возмещения в размере 27,351,812 рублей (около 794 000 евро по официальному курсу обмена).

150. Заявитель также заявляет требование о компенсации морального вреда. Он отметил, что был подвергнут пыткам электротоком в отделении милиции, которые вызвали серьезные физические и психические страдания. Более того, его прыжок из окна привел к чрезвычайно серьезной травме. Его ноги остались парализованными, он может передвигаться исключительно на инвалидном кресле и не в состоянии иметь детей. Всю оставшуюся жизнь он будет зависеть от других людей. Он не может работать, развивать свои профессиональные навыки и строить карьеру. В здании, где он живет, нет лифта и ему приходится прилагать значительные усилия для того, чтобы выйти на улицу. У большинства зданий в России нет специальных приспособлений для инвалидных колясок. В результате этого его передвижение и общение очень ограничены. Все эти обстоятельства вызывают глубокую и серьезную депрессию.

151. Также его страдания были усугублены действиями властей, постоянно выражающих неприязнь к заявителю и отказывающихся признать вину в случившемся. Он был уничижительно назван слабохарактерным человеком, который пытался оправдать свою попытку самоубийства, обвинив сотрудников милиции. Это заставило заявителя чувствовать себя несчастным, беспомощным и растерянным.  

152. на основании выше изложенного заявитель претендует на 22 530 000 рублей компенсации нематериального вреда (примерно 654 000 евро по обменному курсу на настоящий момент).

B. Позиция Правительства по вопросу справедливой компенсации

153. В ответ на требования заявителя о справедливой компенсации Правительство отметило, что гражданский процесс, инициированный заявителем в суде Ленинского района Нижнего Новгорода, еще не завершен. Процедура была приостановлена по просьбе заявителя в ожидании результата рассмотрения уголовного дела. Срок расследования по уголовному делу продлен до 2 апреля 2005 заместителем Генерального прокурора. То есть, Правительство считает, что, так как процедура на национальном уровне не окончена, то у заявителя нет оснований требовать компенсации.  

154. Кроме этого, Правительство признало сумму, запрашиваемую заявителем несоразмерной и необъяснимой.

C. Оценка Суда

1. Материальный вред

155. Для начала Суд хочет отметить, что тот факт, что заявитель также может рассчитывать на компенсацию материального вреда в соответствии с национальным законодательством, не лишает его права получить компенсацию в соответствии со статьей 41 Конвенции. Суд может рассматривать данный вопрос, даже если подобная процедура идет на национальном уровне; иная интерпретация ст.41 Конвенции сделала бы это положение неэффективным (смотри, mutatis mutandis, De Wilde, Ooms and Versyp v. Belgium (бывшая ст. 50 Конвенции), решение от 10 марта 1972, Серия A № 14,
§ 14 и последующие).

156. Суд также повторяет, что должна существовать ясная причинная связь между имеющимся ущербом, заявленным жертвой, и нарушением статьи Конвенции и это, при определенном условии, может включать выплату компенсации за утерянный заработок (см. Barberà, Messegué and Jabardo v. Spain (бывшая статья 50), решение от 13 июня 1994, Серия A № 285-C, §§ 16-20).

157. Суд  установил, что заявитель был подвергнут пыткам, результатом которых стала попытка самоубийства. Государство является ответственным за последствия инцидента 19 сентября 1998. Заявитель на настоящий момент не имеет возможности работать и ему необходима определенная сумма для продолжения лечения. Следовательно, имеет место связь между установленным нарушением и снижением дохода заявителя и его будущими медицинскими расходами (смотри, напротив, Berktay v. Turkey, жалоба №
22493/93, § 215, от 1 марта 2001, в которой Судом не была установлена причинная связь между жестоким обращением с заявителем и его психологическими проблемами в настоящий момент).

158. Суд вновь напоминает, что тщательный подсчет сумм, необходимых к выплате для полной компенсации (restitutio in integrum) с учетом материальных потерь, понесенных заявителем, может быть затруднен в сущности неопределенным характером вреда, проистекшего из-за данного нарушения (см Young, James and Webster v. the United Kingdom (бывшая Статья 50), решение от 18 октября 1982, Серия  A № 55, § 11). Тем не менее, компенсация может быть присуждена несмотря на множество не поддающихся учету факторов, связанных с подсчетом будущих убытков, хотя увеличивающийся разрыв во времени, подлежащий рассмотрению, делает все менее четкой связь между нарушением и наступившим вредом (см. Orhan v. Turkey, № 25656/94, § 426 и далее, 18 июня 2002). Вопрос, который необходимо решить в таких делах – это размер справедливой компенсации с учетом понесенного или предстоящего ущерба, который необходимо возместить заявителю, и который должен быть установлен Судом по его усмотрению, с учетом того, что будет справедливым (см Sunday Times v. the United Kingdom (бывшая Статья 50), решение от 6 ноября 1989, Серия A № 38, стр. 9, § 15, и Lustig-Prean and Beckett v. the United Kingdom (статья 41) №. 31417/96 и 32377/96, §§ 22-23, ECHR 2000).

159. Суд отмечает, что жалоба заявителя относительно будущих медицинских расходов была основана на заключении доктора Л. Магнутовой, в котором она показала примерную годовую стоимость медицинского лечения для заявителя, на официальном среднем размере заработной платы и на предположении, что заявитель смог бы работать до 60 лет и примерная продолжительность его жизнь составила бы 65 лет. Правительство не предоставило никакого альтернативного расчета предстоящих расходов и утерянного заработка.  

160. Суд отмечает, что в предыдущих делах, где речь шла об утрате будущего заработка, Суд основывал свои калькуляции на представленном заявителями расчете капитала, необходимого для поддержания среднего уровня жизни (см. Aktaş v. Turkey, № 24351/94, § 350, ECHR 2003‑V, и Orhan v. Turkey, § 433). Такой же подход может быть применен к расчету будущих расходов. Но в данном деле, однако, заявитель рассчитывал общую сумму путем умножения его годовых медицинских расходов на среднюю продолжительность жизни в России. Сумма утраченного заработка была рассчитана по тому же принципу.

161. Следовательно, даже предполагая, что все подсчеты и данные, предоставленные заявителем, верны, Суд считает, что метод подсчета, примененный в настоящем деле, не соответствует подходам, применяемым Судом при оценке предстоящих расходов. Боле того, подсчет утраченного дохода не включает сумму, получаемую заявителем в качестве пенсии по инвалидности. Таким образом, Суд не может принять окончательную сумму, требуемую заявителем по этому пункту.

  162. Несмотря на это, учитывая особенность положения заявителя и тот факт, что он неотвратимо столкнется со значительными материальными затратами в результате его полной нетрудоспособности и необходимости медицинского лечения, Суд принял решение, что в данном деле допустимо присудить компенсацию материального вреда, размер которой основан на его личной оценке ситуации (см., принцип mutatis mutandis, Авсар против Турции, № 25657/94, § 442, ECHR 2001‑VII; Z  и другие против Соединенного Королевства [GC], № 29392/95, § 127, ECHR 2001‑V; и Орхан против Турции, § 438). Оценив серьезность состояния заявителя, необходимость в профессиональной и постоянной медицинской помощи и его полную неспособность работать в будущем, Суд присуждает ему 130 000 по данным основаниям, а также все налоги, которые должны быть уплачены с этой суммы.  

2. Нематериальный вред

163. Суд снова напоминает, что на момент произошедшего заявитель был молодым здоровым мужчиной с постоянным местом работы. Во время нахождения в отделении милиции он был подвергнут пыткам, которые вызвали у него тяжкие психические и физические страдания. Затем, после инцидента, заявитель перенес несколько операций на позвоночник. К настоящему моменту у заявителя утеряна способность к передвижению, а также сексуальная функция, он не имеет возможности работать и иметь детей. Ему необходимо проходить регулярные медицинские процедуры, а риск ухудшения его состояния постоянно имеет место. Признавая последствия инцидента 19 сентября 1998 чрезвычайно тяжкими для заявителя, Суд присуждает ему 120 000 евро компенсации нематериального вреда, а также все налоги, которые должны быть уплачены с этой суммы.    

D. Проценты за просрочку выплаты компенсации

164. Суд считает, что сумма пеней по выплате компенсации должна быть установлена в размере предельной годовой процентной ставки по займам Европейского Центрального банка, плюс 3%.

ПО УКАЗАННЫМ ВЫШЕ ОСНОВАНИЯМ СУД РЕШИЛ ЕДИНОГЛАСНО:

1.  Отвергнуть возражения Правительства по поводу неисчерпания всех средств внутренней правовой защиты и признать заявителя жертвой предполагаемых нарушений;

2. Постановить, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции по причине того, что следствием не было проведено эффективное расследование падения заявителя из окна отделения милиции 19 сентября 1998;

3. Постановить, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции и во время нахождения в отделении милиции в отношении заявителя было применено жестокое обращение;

4. Постановить, что в свете вышеуказанных выводов, нет необходимости рассматривать иные жалобы заявителя на нарушение статьи 3 Конвенции;

5. Постановить, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции по причине отсутствия эффективных средств правовой защиты по жалобе на бесчеловечное обращение;

 

6. Постановить, что нет необходимости изучать отдельно жалобу заявителя на нарушение статей 34 и 38 § 1 (a);

 

7. Постановить

(a) что государство-ответчик должно выплатить заявителю в течение трех месяцев от даты окончательного решения в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции 130 000 евро (сто тридцать тысяч евро) в качестве компенсации материального вреда и в качестве компенсации морального вреда 120 000 евро (сто двадцать тысяч евро), конвертированных в российские рубли по курсу действующему на момент выплаты, а также все налоги, которые могут быть собраны с этих сумм;

(b) что после истечения указанных трех месяцев к указанной сумме прибавляются простые проценты по ставке Европейского Центрального Банка;

8. Отклонить остальные требования справедливого возмещения.

Составлено на английском и утверждено в письменном виде 26 января 2006, в соответствии с Правилом 77 §§ 2 и 3 Правил Суда.

       Сорен Нильсен                                                           Кристос Розакис
            Секретарь                                                                    Президент