Nachova v. Bulgaria (Начова против Болгарии) Решение Первой Секции

НАЧОВА и другие против БОЛГАРИИ

(Nachova v BULGARIA)

Судебное решение от 26 февраля 2004 г.

 

ДАННОЕ ДЕЛО БЫЛО ПЕРЕДАНО НА РАССМОТРЕНИЕ В БОЛЬШУЮ ПАЛАТУ,

КОТОРАЯ ВЫНЕСЛА РЕШЕНИЕ

6 июля 2005

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ

ФАКТЫ

I. ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ДЕЛА

6. Дело касается факта причинения офицером военной полиции смерти г-ну Ангелову и г-ну Петкову при попытке их задержания, имевшем место 19 июля 1996 г.

7. Все заявители являются болгарскими гражданами, относящими себя к этнической группе цыган (ромэ).

8. Г-жа Анелия Канхова Начова, 1995 года рождения, является дочерью г-на Ангелова. Г-жа Аксиния Христова, 1978 года рождения, – мать г-жи Начовой. Обе живут в г. Добролево (Dobrolevo), Болгария. Г-жа Тодорка Петрова Рангелова и господин Петков Рангелов, 1955 и 1954 года рождения соответственно, проживающие в г. Лом (Lom), Болгария, являются родителями г-на Петкова.

A. Обстоятельства, связанные со смертью г-на Ангелова и г-на Петкова

9. В 1996 г. г-н Ангелов и г-н Петков, оба в возрасте двадцати одного года, проходили службу в Строительных войсках (Строителни войски), армейском подразделении, в задачи которого входило строительство многоквартирных домов и иных гражданских объектов.

10.  Ранее, в 1996 г., г-н Ангелов и г-н Петков уже подверглись аресту за неоднократные самовольные отлучения с места службы. 22 мая 1996 г. г-н Ангелов и г-н Петков были приговорены к тюремному заключению на срок 9 и 5 месяцев соответственно. Оба были ранее судимы за кражу.

11.  15 июля 1996 они совершили побег со стройплощадки позади тюрьмы, куда были приведены для работ, и направились домой к бабушке г-на Ангелова г-же Тонковой в деревню Лезура (Lesura). Молодые люди не были вооружены.

12.  На следующий день было официально сообщено об их отсутствии, и их имена были занесены в список лиц, разыскиваемых военной полицией. 16 июля 1996 г. отделом военной полиции г. Враца был получен ордер на их арест.

13.  19 июля 1996 г., около двенадцати часов по полудню, дежурный офицер отдела военной полиции г. Враца получил анонимное сообщение о том, что г-н Ангелов и г-н Петков скрываются в деревне Лезура. По меньшей мере, в одном из предыдущих случаев самовольных отлучек г-на Ангелова обнаружили и задержали именно в этом месте.

14.  Офицер, руководящий операцией, полковник D., принял решение направить в целях обнаружения и задержания указанных лиц четырех офицеров военной полиции во главе с майором G. По меньшей мере, двое из офицеров знали одного или обоих молодых людей. Майор G., вероятно, знал деревню Лезура, поскольку – согласно показаниям секретаря муниципалитета, допрошенного впоследствии в качестве свидетеля, – мать первого была родом из этой деревни.

15.  Полковник D. сообщил офицерам, что «в соответствии с правилами» каждый из них должен взять с собой пистолет и автомат, а также надеть бронежилет. Он также уведомил их о том, что г-н Ангелов и г-н Петков были «замеченны в совершении уголовно-наказуемых деяний» (криминално проявени) – эвфемизм, используемый для обозначения лиц, в прошлом осужденных или подозреваемых в совершении преступления, – и что они пытались совершить побег при задержании. Офицерам были даны инструкции, согласно которым в целях задержания они могли прибегать к любым средствам, диктуемым обстоятельствами.

16.  Получив инструкции, офицеры немедленно направились на джипе в деревню Лезура. Два офицера были одеты в форму, в то время как остальные были в гражданской одежде. Только Майор G. надел бронежилет. Он был вооружен пистолетом и автоматом Калашникова калибра 7.62 мм. Остальные были вооружены только пистолетами. Три автомата Калашникова во время операции оставались в багажнике автомобиля.

17.  По пути к Лезуре майор G. дал офицерам краткие устные инструкции. Сержант N. должен был контролировать дом с восточной стороны, майор G. – с западной, а сержант K. должен был проникнуть внутрь дома. Сержант S., водитель, должен был остаться в машине и следить за домом с северной стороны.

18.  Около 13.00 офицеры прибыли в Лезуру. Они попросили секретаря муниципалитета и одного из деревенских жителей, г-на T. M., присоединиться к ним и показать дом бабушки г-на Ангелова. Автомобиль направился в цыганский (ромэ) район Лезуры.

19.  Сержант N. узнал дом, так как он в прошлом уже участвовал в аресте г-на Ангелова, скрывавшегося в этом доме после самовольного отлучения.

20.  Когда джип подъехал к дому (между 13.00 и 13.30), сержант K. узнал в фигуре в доме у окна г-на Ангелова. Беглец, заметив автомобиль, попытался скрыться. Полицейские услышали звук разбитого окна. Майор G. и сержанты K. и N. на ходу выпрыгнули из автомашины. Майор G. и сержант K. проникли через ворота во двор: первый направился к западной стороне дома, а второй – непосредственно внутрь дома. Сержант N. направился к восточной стороне дома. Сержант S. остался в машине вместе с секретарем муниципалита и г-ном T. M.

21.  Сержант N. позже показал, что, заметив, что г-н Ангелов и г-н Петков пытаются скрыться – выпрыгнули из окна и убегают в направлении соседского сада – он крикнул: “Стоять, военная полиция!”. Он достал пистолет, однако не совершил ни единого выстрела. Молодые люди не прекратили попытку побега. В стремлении настичь убегающих сержант N. выбежал на улицу и пробежал несколько дворов. Во время бега он слышал крик майора G.: “Стоять, военная полиция, стоять, [иначе] я буду стрелять!”. Затем раздались звуки выстрелов.

22.  Майор G. дал следующие показания:

“...Я услышал крик сержанта N.: 'Стой, полиция'... Я увидел подозреваемых; они бежали и остановились перед забором, разделявшим двор г-жи Тонковой и соседский двор… Я увидел, что они пытаются перепрыгнуть через забор, поэтому крикнул: 'Стой, иначе я буду стрелять'. Я снял автомат с предохранителя и зарядил его. Затем я произвел выстрел в воздух, держа автомат стволом вверх в правой руке практически перпендикулярно земле... Подозреваемые  перебрались через забор и продолжили убегать, я же продолжил преследование, произвел еще два-три или более выстрелов в воздух и крикнул: Стоять!', но они продолжали бежать. Я снова выстрелил в воздух из автомата и крикнул: ‘Стоять, иначе стреляю на поражение, затем я предупредил их еще раз, однако они бежали, не останавливаясь и не поворачиваясь. После предупреждения я произвел выстрелы в сторону справа [от двух молодых людей], целясь в землю, в надежде, что это их остановит. Когда они находились на углу у следующего дома, я снова крикнул “Стой!”, и, когда они перебирались через забор, я прицелился и произвел выстрелы на поражение. Я целился в ноги. Уровень земли в том месте, где я находился, был ниже... [Если] бы они перепрыгнули через второй забор, они смогли бы убежать, и у меня не было иной возможности их остановить. На местности был достаточно большой уклон, [я] стоял на более низком уровне... второй забор находился на возвышенности, поэтому, когда я произвел первый выстрел, я вел огонь по убегавшим, так как понял, что никто из жителей окружающих домов не может пострадать, и во второй раз я направлял оружие на подозреваемых, но стрелял по ногам. В соответствии с Правилом 45 мы можем использовать огнестрельное оружие в целях задержания членов вооруженных сил, совершивших преступление, преследуемое в публичном порядке, не сдавшихся после предупреждения, однако в соответствии с параграфом 3 [этого правила] мы должны предпринимать меры по обеспечению сохранности жизни лиц в отношении которых [мы применяем огнестрельное оружие] – по этой причине я стрелял по ногам [потерпевших] – с целью избежания смертельного ранения. Когда я производил последние выстрелы по ногам подозреваемых, я находился метрах в 20 от них, а они находились как раз возле юго-восточного угла соседского двора. После выстрелов они оба упали на землю... Оба лежали вниз лицами и подавали признаки жизни, ... издавая стоны ... затем появился сержант S., я подозвал его ... и передал ему автомат...”

23.  Согласно показаниям трех младших офицеров, г-н Ангелов и г-н Петков лежали  на земле перед забором, ногами по направлению к дому от которого они убегали. Один из них лежал на спине, другой – вниз лицом.

24.  Сосед, г-н Z., живущий напротив бабушки г-на Ангелова, также дал показания. Между 13.00 и 13.30 он увидел военный джип, остановившийся возле дома г-жи Тонковой. Затем он услышал, как кто-то крикнул: “Стой, я буду стрелять на поражение”. Затем он услышал выстрелы. Он посмотрел в сторону другого двора и увидел г-на Ангелова, с которым был знаком, и еще одного мужчину, пытающихся перелезть через забор между двором г-жи Тонковой и соседним двором. Он не видел стреляющего человека, так как тот находился позади дома г-жи Тонковой. Далее он увидел, как г-н Ангелов и г-н Петков упали на землю, и из-за дома, держа в руках автомат, появился стрелявший офицер. Г-н Z. показал далее:

“Другой мужчина в форме стал ругаться с [мужчиной, стрелявшем в г-на Ангелова и г-на Петкова], говоря тому, что стрелять не стоило, и вообще не следовало приезжать вместе с ними. Из тех, кто приехал на джипе стрелял только старший офицер ... я его узнал: у него родственники в Лезуре”.

25.  Сержант S. показал, что по прибытии к дому он остался у машины и слышал как с восточной стороны дома сержант N. кричал: “Стой, полиция!”. Он также слышал, как майор G. несколько раз кричал “Стой, полиция!” с западной стороны дома. Затем майор G., не прекращая предупредительные окрики, начал стрелять из автомата. Далее сержант S. вошел во двор. Он видел как майор G. бежал по направлению к забору и слышал, как тот кричал. Он подбежал к последнему, взял его автомат и увидел г-на Ангелова и г-на Петкова лежащими на земле около забора. Они были все еще живы. В тот момент сержант K. вышел из дома. Майор G. направился к автомобилю и доложил о происшествии по радио. Затем они вернулись, сержант N., подошедший с соседней улицы, помог им положить раненных в машину.

26.  Начальник отдела военной полиции г. Враца и другие офицеры получили доклад о происшествии около 13.30.

27.  Сержант K. показал, что он зашел в дом и в момент, когда он услышал крики майора G. с требованиями остановиться, обращенные г-ну Ангелову и г-ну Петкову,  разговаривал с бабушкой г-на Ангелова и еще одной женщиной. В доме он обнаружил, что рама окна, выходящего в сад, была выломана. Он собирался покинуть дом, когда позади дома раздались выстрелы.  По пути в сад он встретил майора G., который сказал ему, что беглецы ранены. Затем сержант K. перелез через забор и подошел к раненным, которые были живы и стонали. Он обнаружил у себя в руках автомат, хотя и не мог вспомнить каким образом тот у него оказался. Он осмотрел автомат: магазин был пуст. Лишь один патрон остался в стволе оружия.

28.  К месту событий сразу же подошло несколько человек из соседних домов. Майор G. и сержант N. остались на месте, а сержант K. и сержант S. доставили раненных в больницу г. Враца.

29.  По пути к г. Враца г-н Ангелов и г-н Петков скончались. По прибытии в больницу были зафиксированы факты смерти.

30.  Бабушка г-на Ангелова, г-жа Тонкова, дала следующую версию произошедшего: ее внук и г-н Петков находились в ее доме в тот момент, когда увидели приближающийся джип. Она вышла из дома и увидела четырех мужчин в форме. Все они вошли во двор, один из них обогнул дом и начал стрелять из автомата, и выстрелы продолжались достаточно долго. Три других офицера также были вооружены, однако не произвели ни одного выстрела. Она оставалась во дворе, умоляя стрелявшего мужчину прекратить стрельбу. Однако он направился к заднему двору. Затем выстрелы раздались оттуда. Она последовала за офицером и увидела своего внука и г-на Петкова лежащими раненными во дворе по соседству.

31.  В соответствии с показаниями одного из соседей, г-на M.M., все три полицейских вели стрельбу. Двое совершили выстрелы в воздух, в то время как третий – находящийся с восточной стороны дома (майор G.) – вел прицельный огонь. Г-н M.M. слышал около пятнадцати-двадцати выстрелов, возможно, больше. Затем он увидел, как военный полицейский направился во двор, на территории которого были ранены г-н Ангелов и г-н Петков. Этот двор принадлежал г-ну M.M. и его дочери. Увидев, что его внук находится там, г-н M.M. попросил майора G. разрешить ему подойти и забрать ребенка. Майор G. навел на него пистолет и, оттолкнув его, произнес: “Чертовы цыгане!”.

B. Расследования в отношении фактов смерти

32.  19 июля 1996 года все офицеры, участвовавшие в задержании, предоставили в отдел военной полиции г. Враца раздельные отчеты об обстоятельствах смерти молодых людей. Ни один из них не подвергался проверке на наличие алкоголя в крови.

33.  Уголовное дело по факту причинения смерти было возбуждено в тот же день, и между 16.00 и 16.30 военный следователь осмотрел место происшествия. В своем отчете он описал место происшествия, включая соответствующие местоположение дома г-жи Тонковой,  первого забора, обнаруженных гильз и следов крови. Он указал, что конструкция первого забора была повреждена: он был сломан в одном месте.

34.  К отчету был приложен нарисованный от руки план местности. На нем был указан двор г-жи Тонковой, а также двор ее соседей, в котором были ранены г-н Ангелов и г-н Петков. Были отмечены места, где были найдены гильзы. В отчете и плане были указаны только некоторые параметры дворов. Уклон и иные характеристики местности и окружающей территории не были описаны.

35.  Было обнаружено девять гильз. Одна гильза была найдена на улице, перед домом г-жи Тонковой (вероятно, недалеко от того места, где остановился джип). Четыре гильзы были обнаружены во дворе г-жи Тонковой, позади дома, рядом с первым забором, отделяющим ее двор от двора соседей. Три гильзы были найдены в соседнем дворе (принадлежащем г-ну   M.M.), недалеко от места, где были обнаружены следы крови. Хотя точное расстояние между местоположением этих гильз и следами крови не было обозначено, при анализе иных параметров, указанных на плане, становится очевидным то, что это расстояние равнялось примерно пяти – десяти метрам. Девятая гильза была найдена позже и передана военной полиции дядей г-на Ангелова. Сведения о том, где она была найдена, отсутствуют.

36.  Расстояния между следами крови равнялось одному метру. Из содержания плана следует, что они находились чуть более чем в девяти метрах от первого забора. Расстояние между следами крови и вторым забором, который г-н Ангелов и г-н Петков предположительно пытались преодолеть в то время, когда были ранены, не было определено. Следователь изъял образцы крови.

37.  21 июля 1996 г. патологоанатом провел вскрытие.

В соответствии с заключением о патологоанатомическом вскрытии трупа № 139/96 причиной смерти г-на Петкова послужило “ранение в грудь”; направление полета пули было “от груди к спине”. …

…

38.  Что касается г-на Ангелова, заключение гласило, что причиной смерти являлось “пулевое ранение, повредившее основную кровеносную артерию”, и направление полета пули было “от спины к груди”. …

…

39.  Заключение содержало вывод о том, что ранения были причинены пулями, выпущенными с расстояния из автоматического оружия.

40.  22, 23 и 24 июля 1996 г. следователем были допрошены четыре офицера военной полиции, оба соседа г-жи Тонковой (г-н M.M. и г-н K.), секретарь муниципалитета и дядя г-на Ангелова. В последствии также была допрошена мать г-на Петкова.

41.  01 августа 1996 г. эксперт-баллист из Регионального директората внутренних дел г. Враца исследовал автомат майора G., магазин и девять гильз, найденных на месте происшествия. В соответствии с его заключением автомат находился в рабочем состоянии, все девять гильз принадлежали этому оружию, и последний патрон, оставшийся в автомате, был в рабочем состоянии.

42.  Заключение судебного эксперта, датированное 29 августа 1996 г., устанавливало, что в крови г-на Петкова и г-на Ангелова был обнаружен алкоголь: 0.55 промилле и 0.75 промилле соответственно (согласно болгарскому законодательству содержание алкоголя в крови лица, управляющего автомобилем, превышающее 0.5 промилле, является административным проступком).

43.  20 сентября 1996 г. судебная экспертиза пятен крови, обнаруженных на месте происшествия, была проведена экспертом Регионального директората внутренних дел г. Враца, который установил, что группа крови пятен совпадает с группой крови потерпевших.

44.  20 января и 13 февраля 1997 г. были допрошены г-жа Христова (одна из заявителей) и еще один сосед г-жи Тонковой (г-н T.M.). 26 марта 1997 г. были допрошены бабушка г-на Ангелова и сосед Z.

45.  7 января 1997 г. членам семей г-на Ангелова и г-на Петкова  был предоставлен доступ к материалам расследования. Они потребовали проведения допроса еще трех свидетелей - T.M., г-жи Тонковой и Z.H. Их требование было удовлетворено. Свидетели дали показания 20 января и 26 марта 1997 г. соответственно. Заявители не ходатайствовали о приобщении к уголовному делу иных доказательств.

46.  31 марта 1997 г. следователь завершил предварительное расследование и представил отчет. Он отметил, что г-н Ангелов и г-н Петков совершили побег из-под стражи, во время отбытия тюремного заключения, и таким образом совершили преступление.  Майор G. сделал все, что было в его силах, чтобы сохранить им жизнь: он несколько раз требовал остановиться и сдаться, а также произвел предупредительные выстрелы. Он стал вести прицельный огонь только тогда, когда осознал, что они продолжают убегать и могут скрыться. Он не намеривался повредить жизненно важные органы. Следователь, таким образом, заключил, что майор G. действовал в соответствии с Правилом 45 Инструкции для офицеров военной полиции, и порекомендовал Региональному Управлению Прокуратуры г. Плевена прекратить расследование, поскольку в действиях майора G. отсутствовали признаки состава преступления.

47.  8 апреля 1997 г. Военный прокурор г. Плевена принял рекомендацию следователя и прекратил расследование. /…/

48.  В постановлении о прекращении уголовного преследования прокурор - при описании личностных характеристик потерпевших, включая такие, как их семья, образование, судимость, – отметил, что молодые люди принадлежат к «семьям меньшинств» (эвфемизм, используемый в основном для обозначения лиц, относящихся к цыганскому (ромэ) меньшинству).

49.  11 июня 1997 г. прокурор Прокуратуры Вооруженных сил отклонил последующую жалобу заявителей на том основании, что г-н Ангелов и г-н Петков спровоцировали выстрелы попыткой бегства, и что майор G. принял все необходимые меры, предусмотренные законом в таких ситуациях. Таким образом, использование огнестрельного оружия является законным в соответствии с Правилом 45 Инструкции для офицеров военной полиции.

50.  19 ноября 1997 г. прокурор Управления по пересмотру расследований Прокуратуры Вооруженных сил отклонил последующую жалобу по тем же основаниям, что и иные прокуроры.

II. ДОКЛАДЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ О ПРЕДПОЛАГАЕМЫХ  ФАКТАХ ДИСКРИМИНАЦИИ В ОТНОШЕНИИ ЦЫГАН (РОМЭ)

51.  Отчет о состоянии основных прав в Европейском Союзе и государствах-членах 2002 г., подготовленный по просьбе Европейской комиссии группой европейских независимых экспертов в области основных прав, содержал информацию о том, inter alia, что злоупотребления со стороны полиции в отношении цыган (ромэ) и подобных групп – включая необоснованное применение силы – были зафиксированы в ряде государств-членов ЕС, таких как Австрия, Франция, Греция, Ирландия, Италия и Португалия.

52.  Европейская комиссия против расизма и нетерпимости (ЕКРН) в своих последних отчетах по отдельным странам выражала обеспокоенность фактами полицейского насилия, обусловленными мотивами расовой или национальной ненависти, – преимущественно в отношении цыган (ромэ) – в ряде европейских стран, включающих Болгарию, Чешскую Республику, Францию, Грецию, Венгрию, Польшу, Румынию и Словакию.

53.  В отчете 2000 г. по Болгарии, Европейская комиссия против расизма и нетерпимости устанавливала, inter alia:

“Особую озабоченность вызывают случаи дискриминации и предвзятого отношения со стороны полиции к членам цыганского (ромэ) меньшинства. Комитет Совета Европы по предотвращению пыток в марте 1997 г. отметил, что 'в Болгарии лица, подозреваемые в совершении преступлений, которые ограничены полицией в свободе передвижения, сталкиваются со значительным риском быть подвергнутыми насилию во время их задержания и/или во время нахождения под стражей в полицейском участке, и …  они часто вынуждены терпеть издевательства / пытки'... В ежегодном отчете организации Human Rights Project 1998 г. содержатся сведения о значительном количестве иных случаев правонарушений со стороны полиции в отношении членов цыганского (ромэ) меньшинства. В качестве наиболее частых нарушений в отчете указываются: чрезмерное применение силы в процессе задержания с целью получения доказательств; необоснованное использование огнестрельного оружия; обыски в домах, совершенные без ордера на обыск; уничтожение частной собственности; угрозы личной безопасности лиц, подавших в компетентные органы жалобы на действия полиции...

Европейский центр по правам цыган (ромэ) в своих отчетах сообщает, что в последние годы в целях защиты прав цыган (ромэ) был инициирован ряд уголовных разбирательств против нарушителей их прав, однако незначительное количество соответствующих приговоров не соответствует масштабам проблемы. Human Rights Project в своем ежегодном отчете 1998 г. отмечает, что большинство жалоб, составленных неправительственными организациями от лица цыган (ромэ), являющихся жертвами полицейского насилия, не приводили к активным действиям со стороны властей.

Положение дел таково, что жертвы насилия неохотно подают жалобы, в особенности, если им еще предстоит дождаться судебного решения: вероятно, они полагают, что подача жалобы может усугубить их фактическое положение в суде. Отсутствие уверенности потерпевших в положительном исходе их дел можно объяснить нежеланием властей признать, что проблема противоправной полицейской практики существует. Поэтому в первую очередь, вероятно, должно быть публично признано, что проблема в этой области действительно существует, и представители политической элиты и высокопоставленные полицейские чиновники должны продемонстрировать устойчивое стремление обеспечить надлежащее и быстрое расследование дел по жалобам на совершение должностными лицами полиции проступков или преступлений.

ЕКРН в своем первом отчете рекомендовала создать независимый, действующий на центральном и местном уровнях орган, задачами которого были бы расследование проявлений полицейской, следственной и пенитенциарной практики открытой и скрытой дискриминации и обеспечение неотвратимости и строгости наказания за совершенные акты дискриминации. ЕКРН собирается вернуться к этому предложению. Специализированный орган по борьбе с расизмом и противодействию дискриминации, о создании которого говорилось выше, может также сыграть в этой связи важную роль...

В отчетах содержится информация о том, что цыгане (ромэ) в болгарских тюрьмах подвергаются физическому насилию со стороны сотрудников пенитенциарной системы, однако по настоящее время не возбуждено ни одного уголовного дела по факту злоупотребления сотрудников пенитенциарной системы...

ЕКРН обеспокоена тем, что дискриминация в отношении членов цыганского (ромэ) сообщества в Болгарии является привычным и широко распространенным явлением … Существуют сведения, что на местном уровне – как правило, при попустительстве местной полиции – в отношении цыган (ромэ) допускаются значительные правонарушения при осуществлении уголовных расследований. ЕКРН подчеркивает, что национальные власти не должны терпеть подобные формы дискриминации, практикуемые местными властями. В связи с этим, исключительно важное значение приобретают обеспечение понимания национальной политики и законодательства и их  последовательное применение на местном уровне. Также желательным является проведение специальных тренингов, призванных повысить уровень осведомленности должностных лиц, работающих на местном уровне, а также устранить негативное отношение к меньшинствам с их стороны.

ЕКРН приветствует признаки того, что Болгарское правительство выражает стремление вести борьбу с подобными фактами дискриминации. Это было продемонстрировано посредством принятия в апреле 1999 г. 'Рамочной программы по интеграции цыган (ромэ) в болгарское общество на основе принципа равенства'. Эта программа была подготовлена по инициативе цыганских (ромэ) организаций и в результате широкого публичного обсуждения проблемы с участием представителей всех цыганских (ромэ) ассоциаций в Болгарии... Данный документ признает, что дискриминационное отношение к цыганам (ромэ) является одной и основных проблем, и закрепляет стратегии достижения их равного положения в болгарском обществе.”

54.  Заявители в своих меморандумах ссылались также на данные, установленные специализированными органами ООН (см. параграф 153 ниже).

55.  Неправительственные организации, такие как Human Rights Project и «Международная Амнистия» (Amnesty International) в последние годы неоднократно сообщали о фактах насилия на расовой почве – в том числе и со стороны работников правоохранительных органов – в отношении цыган (ромэ) в Болгарии.

III. ПРИМЕНИМОЕ национальное право и практика

1. Неопубликованная Инструкция для офицеров военной полиции, принятая Министром обороны 21 декабря 1994 г.

56.  Статья 45 Инструкции (Правило 45), действовавшая в момент рассматриваемых событий, гласила следующее:

“(1) Офицеры военной полиции могут применять огнестрельное оружие ... в следующих случаях:...

2. при задержании лица, проходящего службу в вооруженных силах, совершившего или собирающегося совершить преступление, преследуемое в публичном порядке,  и которое не подчиняется после соответствующего предупреждения...

(2) Применение огнестрельного оружия возможно только после устного предупреждения и предупредительного выстрела в воздух...

(3) В случае применения огнестрельного оружия офицеры военной полиции должны предпринимать меры по охране – в той мере, в какой это возможно, – жизни лица, в отношении которого применяется огнестрельное оружие, и оказывать помощь в случае ранения...

(5) В каждом случае применения огнестрельного оружия должен быть представлен отчет, описывающий обстоятельства, повлекшие его применение; [отчет] должен быть предоставлен должностному лицу, вышестоящему по отношению к офицеру, применившему оружие.”

57.  В декабре 2000 г. Правило 45 было изменено Декретом №7 от 6 декабря 2000 г. «О применении военной полицией силы и огнестрельного оружия» (опубликован в Государственной газете №. 102/2000, изменен в 2001 г.). В соответствии со статьей 21 Декрета, огнестрельное оружие может быть применено, inter alia, в целях задержания лица, совершившее преступление, относящееся к категории преследуемых в публичном порядке. Подавляющее большинство преступлений, предусмотренных Уголовным кодексом, относятся к этой категории; исключение составляют преступления, преследуемые в частном порядке, такие как нанесение телесных повреждений небольшой тяжести и отдельные виды уголовно наказуемой клеветы. Тем не менее, согласно статьям 2, 4(1) и 21 Декрета, при принятии решения о применении огнестрельного оружия должны учитываться такие факторы, как характер совершенного правонарушения и личные характеристики правонарушителя. Еще одно требование гласит, что применение силы и огнестрельного оружия возможно только в случае, если преследуемые цели не могут быть достигнуты иными средствами.

2. Иное применимое право и практика, касающиеся применения силы в процессе задержания 

58.  Статья 12 Уголовного кодекса устанавливает пределы применения силы при необходимой обороне. Она содержит требование, гласящее, что причинение вреда лицу, посягающему на личность и права обороняющегося, или иных лиц, должно быть соразмерным, то есть соответствовать характеру и опасности посягательства, а также сопутствующим обстоятельствам. Вышеуказанное положение, впрочем, не регулирует случаи, в которых имеет место применение силы со стороны офицера полиции или иного лица в целях проведения задержания лица, не посягающего на личность офицера полиции или иного лица, производящих задержание. До 1997 г. данный вопрос не подвергался нормативному регулированию. Тем не менее, в ряде случаев суды применяли вышеуказанную статью 12 по аналогии.

59.  Верховный Суд, пытаясь устранить данный пробел, в своем решении №12, принятом в 1973 г., постановил – без дальнейших пояснений, – что причинение вреда при осуществлении задержания не преследуется, в случае если размеры причиненного вреда не превышают необходимых в таких случаях (12-1973-PPVS).

60.  В решении №15 от 17 марта 1995 г. Верховный суд, указывая на то, что вопрос применения силы в целях проведения задержания не урегулирован законом и, таким образом, является затруднительным при применении судами, заявил, что следует применять принципы, общие для всех комментариев уголовного закона, написанных учеными-юристами. В частности, причиненный вред может считаться правомерным только в тех случаях, когда существовало обоснованное подозрение, что задерживаемое лицо совершило правонарушение, отсутствовали иные средства осуществления задержания и причиненный вред являлся соразмерным степени опасности посягательства. Верховный суд отметил также:

“... [Причинение вреда правонарушителю в целях осуществления задержания] является действием, к которому следует прибегать в крайнем случае. В случае если правонарушитель не предпринимает попыток скрыться или… пытается скрыться, однако место предполагаемого сокрытия известно, причинение вреда не будет считаться обоснованным...

Размеры причиненного вреда должны соответствовать степени общественной опасности … преступления. В случае если лицо совершило преступление, не представляющее существенной опасности для общества, не допустимо рисковать его жизнью и здоровьем. Впрочем, угроза жизни или здоровью правонарушителя может быть обоснована в том случае, если он скрывается в связи с совершением тяжких преступлений (таких как убийство, изнасилование или грабеж).

Средства, используемые при задержании (и причиненный вред) должны соответствовать серьезности обстоятельств. Это является наиболее важным условием законности...

В случае если причиненный вред превышает пределы необходимости …, иными словами, если он не соответствует степени общественной опасности преступления и характеру обстоятельств, сопутствующих  задержанию, … лицо, причинившее вред, несет уголовную ответственность...”

61.  В 1997 г. Парламент принял решение устранить пробел в законодательстве путем внесения в Уголовный кодекс новой статьи 12a. Эта статья устанавливает, что причинение вреда правонарушителю ненаказуемо, в случае если иными средствами задержать лицо не представлялось возможным и применение силы было необходимым и законным. Применение силы не признается «необходимым», в случае если оно явно не соответствует характеру и степени общественной опасности преступления, совершенного задерживаемым лицом, или если лицу без необходимости причиняется явно чрезмерный, не вызываемый обстановкой вред. Суду известно о незначительном числе судебных решений, толкующих статью 12a.

62.  Статья 192 устанавливает, что уголовное дело публичного обвинения может быть возбуждено исключительно прокурором или следователем на основании жалобы или ex officio. В соответствии со статьей 237 § 6, в том виде, в каком она действовала до 1 января 2000 г., пострадавший вправе обжаловать вышестоящему прокурору отказ продолжать производство следственных действий по делу. Пострадавший не обладает иными возможностями обжалования фактического прекращения уголовного преследования.

63.  В случае если дело подсудно военному суду, как, например, если оно касается офицеров военной полиции, обязанность проводить расследование и поддерживать уголовное обвинение лежит на военных следователях и военных прокурорах, чьи решения могут быть обжалованы Главному прокурору.

64.  Статья 63 наделяет потерпевшего правом участвовать в процессе и в этой связи заявлять имущественные требования, знакомиться с материалами уголовного дела и снимать копии с необходимых документов, представлять доказательства, подавать замечания, приносить жалобы на действия (бездействие) и решения должностных лиц следственных органов и прокуратуры.

4. Новый закон «О защите от дискриминации»

65.  Закон «О защите от дискриминации» был принят в сентябре 2003 г. и вступил в силу 1 января 2004 г. Он является базовым нормативным документом, принятым в целях учреждения механизма, гарантирующего эффективную защиту от незаконной дискриминации. Сфера его применения ограничивается преимущественно трудовыми и административными отношениями, а также сферой предоставления услуг.

66.  Статья 9 устанавливает правила доказывания в делах о дискриминации. В соответствии с этой статьей в случаях, если одна сторона доказала наличие фактов, на основе которых можно предположить о дискриминационном обращении, бремя доказывания того, что в данном случае нарушение права на равное обращение не было допущено, возлагается на противную сторону. Закон также учреждает Комиссию по защите от дискриминации, в компетенцию которой входит, inter alia, рассмотрение индивидуальных жалоб.

IV. ПРИМЕНИМОЕ МЕЖДУНАРОДНОЕ И СРАВНИТЕЛЬНОЕ ПРАВО

A. Принципы ООН

67.  Основные принципы ООН о применении силы и огнестрельного оружия должностными лицами правоохранительных органов (“Принципы ООН о силе и огнестрельном оружии”) были приняты 7 сентября 1990 г. Восьмым Конгрессом ООН по предупреждению преступности  и  обращению с правонарушителями.

68.  Параграф 9 устанавливает:

“Должностные лица правоохранительных органов не должны применять огнестрельное оружие в отношении лица, за исключением случаев необходимой самообороны и обороны иных лиц от неизбежной угрозы причинения смерти или серьезных повреждений; предотвращения совершения чрезвычайно серьезного преступления, несущего смертельную угрозу жизни; задержания лица, представляющего общественную опасность и оказывающего сопротивление; случаев предупреждения его побега, и исключительно в тех случаях, когда менее радикальные методы являются неэффективными для достижения этих целей. При любых обстоятельствах применение огнестрельного оружия, способного причинить смерть, возможно только в целях охраны жизни и в случаях, когда этого невозможно избежать”.

69.  В соответствии с иными положениями настоящих Принципов должностные лица правоохранительных органов должны “действовать соразмерно опасности преступления и законности достигаемой цели” (параграф 5). Также, “Правительства должны законодательно закрепить гарантии уголовной наказуемости необоснованного и чрезмерного применения силы и огнестрельного оружия должностными лицами правоохранительных органов” (параграф 7). Нормы национального законодательства, регулирующие условия применения огнестрельного оружия, должны “гарантировать применение огнестрельного оружия исключительно в соответствующих обстоятельствах и при условии снижения риска причинения вреда без необходимости”.

70.  Параграф 23 Принципов устанавливает, что потерпевшим [от применения силы] и членам их семей должен быть обеспечен доступ к независимым процедурам рассмотрения дела, “включая судебный процесс”. Далее, параграф 24 устанавливает:

“Правоохранительные ведомства и иные компетентные органы должны обеспечить ответственность высших должностных лиц, в случае если последние, будучи осведомлены в том, что их подчиненные незаконно применили или регулярно применяют силу или огнестрельное оружие, – не приняли мер для предотвращения или прекращения подобного применения оружия, либо не доложили о нем.”

71.  Принципы эффективного предупреждения и расследования внезаконных, произвольных и суммарных казней, принятые 24 мая 1989 года Резолюцией 1989/65 Экономического и Социального Совета ООН, устанавливают, inter alia, что все предполагаемые случаи внезаконных, произвольных и суммарных казней должны подвергаться тщательному, оперативному и беспристрастному расследованию, а цель расследования заключается, inter alia, в установлении “любой системы или практики, которая могла стать причиной” смерти. Параграф 11 гласит:

“В случае если установленные процедуры расследования не удовлетворяют требованиям эффективности в силу недостатка компетентности или отсутствия беспристрастности, а также в случае если от семьи жертвы поступают жалобы на указанные недостатки, или же по иным существенным причинам, Правительства – учитывая важность проблемы или явное наличие систематических злоупотреблений – обязаны образовать для целей осуществления тщательного расследования независимую комиссию по расследованию или прибегнуть к иной аналогичной процедуре. Членами такой комиссии избираются лица, известные своей беспристрастностью, компетентностью и личной независимостью. В частности, они должны быть независимыми от любой ассоциации, учреждения или лица, деятельность которых подлежит расследованию. Комиссия имеет право затребовать всю необходимую для осуществления расследования информацию и проводит расследование в соответствии с настоящими Принципами”.

Параграф 17 устанавливает:

“По окончании такого расследования составляется письменный отчет о его результатах и методах. Отчет незамедлительно предается гласности; он должен содержать информацию о предмете расследования, процедурах и методах, применявшихся для оценки доказательств, а также выводы и рекомендации на основании полученных результатов и применимого законодательства...”

B. Практика Комитета ООН по предотвращению пыток

72.  В своем решении от 21 ноября 2002 г. Комитет, рассматривая жалобу № 161/2000, поданную Хайжризи Джемайл (Hajrizi Dzemajl) и другими против Югославии, установил, что действия толпы жителей, не принадлежавших к цыганскому (ромэ) меньшинству, которые 14 апреля 1995 г. разгромили в присутствии должностных лиц полиции цыганское (ромэ) поселение в г. Даниловграде, Черногория, “были совершены явно по мотиву расовой ненависти”. Этот факт был признан отягчающим обстоятельством нарушения статьи 16 § 1 Конвенции ООН о противодействии пыткам и другим жестоким, бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения и наказания, установленного в данном деле.

73.  Оценивая доказательства, Комитет отметил, что он не получил письменного объяснения со стороны государства и решил положиться на “детальное изложение обстоятельств дела, представленное жалобщиками”.

C. Директивы ЕС, касающиеся дискриминации

74.  Директива Совета ЕС 2000/43/EC от 29 июня 2000 г., обеспечивающая реализацию принципа равного обращения по отношению ко всем лицам независимо от их расовой или этнической принадлежности, и Директива Совета ЕС 2000/78/EC от 27 ноября 2000 г., учреждающая общие рамки равного обращения в сфере трудовых отношений, устанавливают, в статье 8 и статье 10 соответственно, следующее:

“1. Государства-члены должны в рамках их национальных судебных систем предпринимать необходимые меры, гарантирующие, что в случае если лица, считающие себя пострадавшими в результате несоблюдения в их отношении принципа равного обращения, представят перед судом или иным компетентным органом факты, на основании которых можно предположить, что имела место прямая или косвенная дискриминация, обязанность доказывания того, что нарушение принципа равного обращения не имело места, возлагается на ответчика.

2. Положения параграфа 1 не препятствуют государствам-членам устанавливать более благоприятные для истцов правила доказывания.

3. Положения параграфа 1 не применимы к уголовному процессу.

...

5. Государства - члены не обязаны применять положения параграфа 1 к процедурам, которые относят расследование факта дела к компетенции суда или иного компетентного органа.”

75.  Преамбулы вышеуказанных директив устанавливают, inter alia, что национальные правила оценки доказательств могут позволять – в целях установления факта косвенной дискриминации – прибегать к любым средствам, включая доказывание на основании данных статистики.

D. Статья 132-76 Кодекса о наказаниях Франции

76.  Это положение, принятое в феврале 2003 г., гласит:

“ В случае если преступление обусловлено фактической или предполагаемой принадлежностью или непринадлежностью жертвы к определенной расе, нации, этнической группе или религии, назначается более серьезное наказание.

Наличие обстоятельств, отягчающих вину, которые поименованы в параграфе первом, признается в том случае, если совершению преступления предшествуют, оно сопровождается либо за ним следуют письменные или устные комментарии с использованием изображений или предметов, а также имеют место иные действия, которые порочат честь или самосознание потерпевшего или группы лиц, к которой потерпевший относится, на основании их фактической или предполагаемой принадлежности или непринадлежности к определенной расе, нации, этнической группе или религии.”

ВОПРОСЫ ПРАВА

I. ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ВОЗРАЖЕНИЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА

77.  Правительство утверждало, что заявление должно быть признано неприемлемым, поскольку заявители не исчерпали всех внутригосударственных средств защиты: по завершении расследования ими не было заявлено ходатайство об установлении дополнительных доказательств, а также не был подан гражданский иск о взыскании убытков.

78.  Суд отмечает, что это возражение не было заявлено на стадии производства, когда решался вопрос о приемлемости жалобы (см. решение о приемлемости в настоящем деле). Таким образом, в настоящий момент Правительство не может заявлять это возражение.

II. ПРЕДПОЛАГАЕМЫЕ НАРУШЕНИЯ СТАТЬИ 2 КОНВЕНЦИИ

79.  Заявители утверждают, что г-н Ангелов и г-н Петков были лишены жизни в нарушение статьи 2 § 2 Конвенции. Предположительно причинение смерти было обусловлено несовершенством законодательства и практики, допускающих применение без абсолютной необходимости силы, способной причинить смерть, и таким образом нарушающих статью 2 § 1 per se. Заявители также утверждают, что компетентные власти не выполнили свою обязанность по осуществлению эффективного расследования обстоятельств смерти.

80.  Статья 2 Конвенции, будучи применимой, устанавливает:

“1. Право каждого лица на жизнь охраняется законом. Никто не может быть умышленно лишен жизни иначе как во исполнение смертного приговора, вынесенного судом за совершение преступления, в отношении которого законом предусмотрено такое наказание.

2. Лишение жизни не рассматривается как нарушение настоящей статьи, когда оно является результатом абсолютно необходимого применения силы:

(a) для защиты любого лица от противоправного насилия;

(b) для осуществления законного задержания или предотвращения побега лица, заключенного под стражу на законных основаниях;

(c) для подавления, в соответствии с законом, бунта или мятежа.”

A. Заявления сторон

1. Заявители

81.  Заявители утверждали, что законодательство, действовавшее в соответствующее время, – которое составляли инструкции, принятые Министерством обороны, –при определении условий применения военной полицией силы, способной причинить смерть, не устанавливало четких требований к характеру необходимости, за исключением требования “абсолютной необходимости” или иных подобных стандартов. Применение огнестрельного оружия считалось допустимым даже при задержании лица, совершившего незначительное – ненасильственное – преступление, невооруженного и не представляющего опасности по иным основаниям. Все условия применения огнестрельного оружия сводились к соблюдению формальных, «процедурных» требований, таких как обязательное предупреждение. Заявители утверждали, что, таким образом, применимое право не соответствовало требованиям статьи 2 Конвенции, что само по себе составляло нарушение позитивной обязанности государства по охране жизни человека. С их точки зрения, данное нарушение имеет место и в данный момент, поскольку новые положения, принятые в 2000 г. также не соответствуют требуемому стандарту. Заявители ссылались на ряд случаев предполагаемого неоправданного применения силы, имевших место между 1992 г. и 2002 г.

82.  В отношении конкретных событий настоящего дела заявители утверждали, что применение силы, способной причинить смерть, при задержании г-на Ангелова и г-на Петкова не было абсолютно необходимым. При планировании и подготовке операции задержания не было учтено право задерживаемых на жизнь. В частности, план операции был недостаточно хорошо продуман и позволял офицерам использовать любые средства, диктуемые обстоятельствами: офицеры не получили специальных инструкций относительно того, какие конкретные действия следует осуществлять в случае, если задерживаемые попытаются прибегнуть к попытке бегства, и каким образом следует применять огнестрельное оружие. Более того, применение силы майором G. являлось чрезвычайной мерой: ведение огня из автоматического оружия по двум невооруженным, не представляющим опасности людям не диктовалось очевидной необходимостью. Существовали иные доступные средства проведения задержания. Однако существуют доказательства того, что майор G. вел прицельный огонь по обоим молодым людям, причем один из них был ранен в грудь. То обстоятельство, что молодые люди позволили майору G. их настигнуть, свидетельствует об их сомнениях в целесообразности своего побега. В то же время майор G. стрелял по обоим людям, однако ранение одного из них было бы достаточным для того, чтобы второй прекратил побег.

83.  В отношении эффективности расследования заявители утверждали, что вопрос о том, являлось ли применение силы, повлекшей смертельный исход, “абсолютно необходимым” вообще не исследовался, поскольку соответствующая инструкция не устанавливает подобных требований. Более того, в процессе расследования не подвергались исследованию обстоятельства планирования операции, а также возможность избрания альтернативных способов осуществления задержания  г-на Ангелова и г-на Петкова.

84.  С точки зрения заявителей, расследование следует признать неэффективным даже в свете предполагаемых низких стандартов Правила 45. В частности заявители отметили, что обвинения, выдвинутые против майора G., были сняты, несмотря на то, что он допустил явное нарушение инструкции для офицеров военной полиции. Например, существовали доказательства, – такие, как тот факт, что г-н Петков был ранен в грудь, – дающие основания предположить, что молодой человек, вероятно, пытался сдаться в тот момент, когда беглецам были нанесены ранения, а также доказательства того, что майор G. применил автоматическое огнестрельное оружие, существенно снизив, таким образом, возможности по достижению установленной цели в нарушение своей обязанности по “охране, в той мере, в какой это возможно, жизни любого лица”, лица в отношении которого применяется огнестрельное оружие. В целом, следователь и прокуроры, проигнорировав очевидные противоречия, не произвели критическую оценку показаний майора G. и других офицеров. В частности, не было обращено внимание на противоречие между показаниями майора G. о том, что он стрелял в спину убегавшим, и тем фактом, что г-н Петков был ранен в грудь.

85.  Заявители также указали на то, что отчет следователя не содержал описания местности или сведений о характере возвышенности, в основании которой располагался двор г-жи Тонковой (которые позволили бы дать оценку того, существовали ли способы задержания, альтернативные применению огнестрельного оружия). Также, невзирая на явную недостаточность не подлежащих сомнению доказательств, касающихся нахождения места, с которого были произведены выстрелы, а также на факт обнаружения трех гильз в соседнем дворе, откуда были произведены выстрелы, следователь не назначил экспертизу одежды пострадавших в целях обнаружения следов пороха. С точки зрения заявителей, сведения о местоположении трех гильз, содержащиеся в отчете следователя, противоречат утверждениям майора G. о том, что он произвел выстрелы с позиции во дворе г-жи Тонковой. В частности, автомат той системы, из которого стрелял майор G., обычно выбрасывает гильзы на расстояние трех - четырех метров. Таким образом, тот факт, что гильзы были найдены во дворе г-на M.M. предположительно указывает на то, что выстрелы были произведены именно оттуда. Заявители также утверждают, что не были приняты надлежащие меры по закреплению доказательств на месте происшествия и что, несмотря на стандартные требования проведения расследования, майор G. не был подвергнут проверке на предмет содержания алкоголя в крови. 

2. Правительство

86.  Правительство утверждало, что применимое право, действовавшее в то время, когда погибли г-н Ангелов и г-н Петков, не противоречило статье 2 Конвенции. Хотя Правило 45 прямо не устанавливало, что применение силы возможно только в случае, когда это “абсолютно необходимо”, данное требование косвенно содержалось в пункте 3 Правила, гласившем, что “[в] случае применения огнестрельного оружия офицеры военной полиции должны предпринимать меры по охране – в той мере, в какой это возможно, – жизни лица, в отношении которого применяется огнестрельное оружие, и оказывать помощь в случае ранения...”. Правительство также утверждало, что новая инструкция, принятая в декабре 2000 г. полностью соответствует требуемым стандартам.

87.  В отношении конкретных событий настоящего дела Правительство утверждало, что отсутствие подробного плана полицейской операции было обусловлено ее неотложным характером. В частности, не было времени на изучение территории, прилегающей к участку, поскольку представлялось вероятным, что кто-нибудь может предупредить беглецов о прибытии полиции. Операция продолжалась менее минуты, и полицейские действовали в соответствии с обстоятельствами. Г-н Ангелов и г-н Петков продолжали убегать, несмотря на многочисленные предупреждения. Майор G. стал стрелять только тогда, когда беглецы перебирались через второй забор: в случае если бы им это удалось, они бы скрылись из поля зрения майора G., поскольку забор находился на возвышенности. Производя выстрелы, майор G. целился в ноги потерпевших; причиной же поражения жизненно важных органов стали перемещения потерпевших и уклон на местности. С точки зрения Правительства, тот факт, что г-н Петков был ранен в грудь, не обязательно свидетельствует о том, что он повернулся с целью сдаться: иным возможным объяснением этого факта может быть то, что в тот момент он перелезал через забор. Кроме этого, следует учесть и то, что, несмотря на применение автоматического оружия, каждый из потерпевших был поражен всего одной пулей. Этот факт предположительно указывает на то, что майор G. действовал с необходимой осторожностью.

88.  Правительство утверждало, что летальный исход мог быть исключен, если бы г-н Ангелов и г-н Петков вели себя более благоразумно. В частности, существуют доказательства того, что они находились в состоянии алкогольного опьянения.

89.  В отношении жалоб на эффективность расследования Правительство утверждало, что все необходимые процессуальные действия были предприняты своевременно и без промедления. Были допрошены все свидетели, назначены экспертизы и представлены экспертные заключения, и вся работа была проведена в течение нескольких месяцев. Заключения следователя и прокуроров были мотивированы надлежащим образом: они установили, что применение майором G. огнестрельного оружия было законным, поскольку г-н Ангелов и г-н Петков совершили преступление, преследуемое в публичном порядке, и при их задержании майор G. неоднократно их предупреждал – в том числе, посредством выстрелов в воздух – и требовал остановиться и сдаться, и при попытке молодых людей скрыться из вида, стреляя, целился в ноги.

90.  Правительство признало, что кровь майора G. не исследовалась на предмет наличия в ней алкоголя, однако заявило, что, во-первых, отсутствовали правовые основания для проведения такой экспертизы, и, во-вторых, не было причин подозревать его в употреблении алкоголя. Проведение экспертизы одежды жертв на предмет наличия следов пороха также не представлялось необходимым, поскольку существовали достаточные доказательства того, что майор G. стрелял со значительного расстояния.

91.  Наконец, Правительство подчеркнуло, что заявители имели широкие возможности реализовать свое право участия в уголовном процессе, и их ходатайства о вызове и допросе свидетелей были удовлетворены.

B. Оценка Суда

1. Были ли г-н Ангелов и г-н Петков лишены жизни в нарушение статьи 2 Конвенции

(a) Основные принципы

92.  Статья 2, охраняющая право на жизнь и устанавливающая перечень обстоятельств, при которых лишение жизни признается правомерным, является одной из основополагающих статей Конвенции, отступление от положений которой в мирное время запрещено статьей 15. Она также – в сочетании со статьей 3 – гарантирует одну из основных ценностей демократических обществ, входящих в состав Совета Европы. Таким образом, обстоятельства, при которых лишение жизни признается правомерным, не должны толковаться расширительно. Назначение и цель Конвенции как правового средства охраны индивидуальных прав, требуют также, чтобы статья 2 толковалась и применялась таким образом, чтобы гарантии были эффективными и осуществимыми на практике.

93.  Предметом регулирования статьи 2 является не только преднамеренное убийство, но  и случаи, при которых допускается “применение силы”, результатом которого может стать неумышленное лишение жизни. Наличие умысла при применении силы, способной причинить смерть, является, таким образом, единственным фактором, принимаемым во внимание при оценке необходимости подобного акта. Любое применение силы должно быть “абсолютно необходимым” для достижения одной или более целей, установленных подпунктами (a), (b) и (c). Это условие устанавливает более строгий и однозначный критерий определения необходимости, нежели тот, который обычно применяется при определении того, допустило ли государство – в соответствии с пунктами 2 статей 8 и 11 Конвенции – вмешательство, “необходимое в демократическом обществе”. Следовательно, применение силы должно быть строго соразмерным преследуемым законным целям.

94.  Учитывая значимость защиты, предоставляемой статьей 2, Суд должен подвергать случаи лишения жизни более тщательному изучению, учитывая не только действия представителей государства, но и характер сопутствующих обстоятельств.

95.  В частности, необходимо рассмотреть, действительно ли  операция была спланирована и проведена представителями компетентных властей таким образом, чтобы – в той мере, в какой это возможно, – уменьшить вероятность применения силы, способной причинить смерть. Компетентные власти обязаны предпринимать все доступные средства в целях обеспечения минимального риска для жизни. Суд также должен определить, не допустили ли власти преступную небрежность при выборе конкретного плана действий (см. решение по делу Макканн (McCann) и другие против Соединенного Королевства от 27 сентября 1995 г., Серия A, т. 324, с. 45‑46, §§ 146‑50 и с. 57, § 194, решение по делу Андронику и Константину (Andronicou and Constantinou) против Кипра от 9 октября 1997 г., Сб. 1997‑VI, с. 2097‑98, § 171, с. 2102, § 181, с. 2104, § 186, с. 2107, § 192 и с. 2108, § 193 и решение по делу Хай Джордан (Hugh Jordan) против Соединенного Королевства, № 24746/95, ECHR 2001‑III).

(b) Применение указанных принципов к фактам настоящего дела

96.  Неоспоримо, что г-н Ангелов и г-н Петков совершили преступление и были смертельно ранены при их законном задержании.

97.  Следовательно, к жалобам применима статья 2 § 2 (b) Конвенции.

(i) Сопутствующие обстоятельства

98.  Г-н Ангелов и г-н Петков, отбывающие наказание за самовольные отлучения, допущенные при несении срочной военной службы, совершили побег из-под стражи. Оба служили в Строительных войсках – специальном воинском подразделении, члены которого исполняли свой долг, работая на строительстве гражданских объектов.

99.  Установлено также, что г-н Ангелов и г-н Петков отбывали наказание в виде лишения свободы на незначительный срок за совершение ненасильственных преступлений. Они бежали, не прибегая к применению насилия, просто покинув место работ позади тюремного помещения. Они не были вооружены и не представляли опасности ни для офицеров, участвовавших в задержании, ни для иных лиц. Ранее они были осуждены за кражу, а также часто самовольно отлучались с места службы; однако они никогда не привлекались к ответственности за совершение насильственных преступлений (см п. 9‑11 выше).

100.  Следовательно, их побег не представлял риска причинения серьезного вреда.

101.  Далее, поведение г-на Ангелова и г-на Петкова должно было представляться для властей предсказуемым, поскольку в предшествующий случай самовольного отлучения г-н Ангелов был задержан в том же доме в Лезуре (см. пп. 13 и 19 выше).

(ii) Действия офицеров, производивших задержание

102.  Доказательства подтверждают тот факт, что офицеры, участвовавшие в задержании, были прекрасно осведомлены о том, что г-н Ангелов и г-н Петков не были вооружены и не представляли опасности. Во-первых, офицерам было известно, что задерживаемые являлись солдатами срочной службы Строительных войск и убежали из-под стражи с места работ. Более того, по крайней мере, двое из офицеров знали одного или обоих молодых людей по предшествующим случаям задержаний. Никакие данные, имеющиеся в распоряжении офицеров, не могли внушить им подозрение в отношении возможности совершения г-ном Ангеловым и г-ном Петковым насильственных действий. В любом случае, обнаружив молодых людей в Лезуре, офицеры или, по крайней мере, майор G., видели, что те не были вооружены, и в их поведении отсутствовали признаки угрозы применения насилия (см. пп. 9‑14 и 19‑27 выше). Однако, майор G. не принял во внимание вышеуказанные факторы и, пытаясь предотвратить их побег, нанес им смертельные огнестрельные ранения.

103.  Суд полагает, что законность цели осуществления законного задержания, рассматриваемая с точки зрения несомненной необходимости охраны жизни как основной ценности, не может оправдать применения мер, угрожающих жизни человека, в случаях когда задерживаемый совершил ненасильственное преступление и не представляет угрозу для третьих лиц. Любой другой подход не соответствовал бы общепринятым основополагающим принципам демократических обществ (см. соответствующие положения Основных принципов ООН о применении силы и огнестрельного оружия должностными лицами правоохранительных органов в пп. 67‑70 выше и, mutatis mutandis, позицию Суда в решении по делу Ёкалан (Цcalan) против Турции от 12 марта 2003 г., № 46221/99, § 196).

104.  Только пп. (a) и (c) статьи 2 § 2 устанавливают, что случаи умышленного насилия (в форме противоправного насилия, бунта или мятежа) являются основанием, оправдывающим применение силы, способной причинить смерть. Однако, принцип строгой пропорциональности, содержащийся в статье 2 Конвенции, не может толковаться вне связи с основной целью статьи – охраной права на жизнь. Из этого следует, что подобное требование распространяется и на дела о нарушениях п. (b).

105.  Применение огнестрельного оружия неизбежно угрожает жизни человека, в том числе и в случае существования правил, созданных с целью снижения риска причинения смерти. В связи с этим Суд считает, что применение огнестрельного оружия в целях осуществления задержания лица, подозреваемого в совершении ненасильственного преступления, которое не представляет опасности для жизни лиц, осуществляющих задержание, или жизни иных лиц, даже в случае если оно было допущено в целях предотвращения побега указанного лица, не может ни при каких обстоятельствах считаться “абсолютно необходимым” в смысле статьи 2 § 2 Конвенции (см. следующие дела, в которых применение огнестрельного оружия было признано оправданным – все они касались случаев, в которых представители государства действовали в соответствии с уверенностью в том, что существовала угроза применения насилия, или в целях задержания лиц, подозреваемых в совершении насильственных преступлений: решение Комиссии по делу W. Против Германии от 6 октября 1986 г., № 11257/84, (DR) 49, с. 213; решение Комиссии по делу Келли (Kelly) против Соединенного Королевства, № 17579/90, от 13 января 1993 г., DR 74, с. 139; решение Комиссии по делу M.D. против Турции, № 28518/95, от 30 июня 1997 г., не включено в Сб., решение Комиссии по делу Лаинья де Матос (Laginha de Matos) против Португалии, № 28955/95, от 7 апреля 1997 г., DR 89, с. 98; вышеупомянутое дело Андронику и Константину и дело Караер (Caraher) против Соединенного Королевства, № 24520/94, ECHR 2000‑I; см. также подход Суда в вышеупомянутом деле Mаккан и другие, с. 45‑46, §§ 146‑50 и с. 56‑62, §§ 192‑214; см. также осуждение Судом практики применения огнестрельного оружия против невооруженных и не угрожающих насилием лиц, пытавшихся бежать с территории бывшей Германской демократической республики в делах Стрелетц (Streletz), Кесслер (Kessler) и Кренц (Krenz) против Германии [GC], №№ 34044/96, 35532/97 и 44801/98, §§ 87, 96 и 97, ECHR 2001-II).

106.  Учитывая обстоятельства настоящего дела (см. пп. 98‑100 выше), применение огнестрельного оружия нельзя признать “абсолютно необходимым”. Следовательно, был нарушен запрет, установленный статьей 2 Конвенции.

107.  Более того, Суд находит, что в настоящем деле имеет место неоправданное применение чрезмерной силы. В частности:

(i) Майор G. принял решение открыть огонь на поражение тогда, когда другой офицер предпринял попытку «перехватить» беглецов; при этом существовали альтернативные средства осуществления задержания: (а) ряд офицеров был знаком с деревней (Лезура), где до этого г-н Ангелов уже подвергался задержанию, (b) некоторые из офицеров знали г-на Ангелова в лицо, (c) в распоряжении у осуществляющих задержание был джип, и (d) операция проводилась в небольшой деревне в светлое время суток;

(ii) Майор G. имел при себе не только автомат, но и пистолет, однако применил именно автомат, переключив его в автоматический режим. Его утверждение, будто он принял все меры предосторожности, выбрав в качестве цели ноги жертв, противоречит манере стрельбы: ведя автоматическую стрельбу, он не мог прицелиться с достаточной степенью точности (см. пп. 13, 14, 16 и 18‑24 выше);

(iii) Принимая во внимание тот факт, что гильзы, выброшенные автоматом, были найдены во дворе г-на M.M. всего в нескольких метрах от того места, где упали г-н Ангелов и г-н Петков, нельзя признать истинным утверждение майора G. о том, что он стрелял с расстояния, равного приблизительно 20 метрам (см. пп. 22 и 35 выше);

(iv) Г-н Петков был ранен в грудь, что дает основания предположить, что он в последнюю минуту повернулся с целью сдаться (см. п. 37 выше). Правительство объяснило этот факт тем, что г-н Петков в тот момент уже перелезал через забор и, таким образом, на секунду повернулся в сторону майора G. (см. п. 86 выше). Данный аргумент, в отношении которого на национальном уровне не проводилось расследование и который был впервые высказан в процессе слушания дела Судом, представляется несостоятельным, учитывая тот факт, что после того, как молодым людям были причинены ранения, они оба упали перед забором, через который предположительно пытались перелезть, а не позади него. Утверждения Правительства о том, что г-н Ангелов и г-н Петков вели себя безрассудно по причине их предположительного алкогольного опьянения, несостоятельны, так как содержание алкоголя в их крови было чрезвычайно низким (см. пп. 23, 42 и 46‑50 выше).

108.  Вышеперечисленное, по мнению заявителей, свидетельствует, скорее всего, о том, что майор G. убил молодых людей умышленно. Они утверждали также, что национальная ненависть по отношению к цыганам (ромэ) явилась решающим фактором причинения смерти г-ну Ангелову и г-ну Петкову, и, ссылаясь на статью 14 Конвенции, представили детальные аргументы в этом отношении (см. пп. 153‑155 ниже).

109.  Так как Суд не функционирует в качестве суда первой инстанции и не решает вопрос о степени индивидуальной вины, в его задачи не входит установление того, имел ли майор G. умысел убить (см. решение по делу Гюль (Gьl) против Турции от 14 декабря 2000 г., № 22676/93, § 80). Оценка утверждения о том, что чрезмерное применение силы указывает на расовые мотивы действий майора G., будет осуществлена в свете жалобы заявителей на нарушение статьи 14 Конвенции.

(iii) Планирование и контроль над ходом операции

110.  Суд считает, что с точки зрения соблюдения обязанности государства по охране жизни при планировании операции задержания, принципиальным вопросом, который мог потенциально повлиять на решение о применении огнестрельного оружия,  должен был стать анализ всей доступной информации об обстоятельствах, связанных с задержанием, включающей в качестве минимально необходимой информацию о характере преступления, совершенного лицом, операция по задержанию которого планируется, а также уровне общественной опасности – если таковая есть, – указанного лица. Вопрос о том, когда и при каких обстоятельствах допустимо применение огнестрельного оружия, в случае если задерживаемое лицо пытается убежать, должен решаться на основе четких правовых норм, соответствующего обучения сотрудников компетентных органов и доступной информации (см. вышеуказанное решение по делу Макканна и других, с. 59‑62, §§ 202‑14, в котором проводится детальный анализ того, были ли при планировании операции учтены все обстоятельства, влияющие на положительное решение о применении силы).

111.  В настоящем деле Правительство утверждало, что нормы, регулирующие вопрос применения силы, были установлены законом и, следовательно, их содержание было известно офицерам, участвовавшим в задержании.

112.  Суд отмечает, что соответствующая инструкция, регулировавшая вопрос применения силы должностными лицами военной полиции, не была опубликована, не ставила факт применения силы в зависимость от анализа и оценки обстоятельств, связанных с задержанием, и, самое важное, не требовала ни оценки характера преступления, совершенного задерживаемым лицом, ни уровня общественной опасности последнего. Инструкция допускала применение огнестрельного оружия в целях задержания любого лица, совершившего преступление (см. п. 56 выше). Несмотря на то, что Верховный суд постановил, что нормы уголовного права – как о том гласили труды правоведов – включают требование соразмерности, данный вопрос не относился к категории однозначно урегулированных (см. пп. 58‑61 выше), и толкование Верховного суда – как это следует из заключений следователя и прокуроров в настоящем деле (см. пп. 46‑50 выше) – на практике последовательно не реализовывалось. Правительство не предоставило данных о соответствующих тренингах личного состава военной полиции.  

113.  Далее, несмотря на то, что обсуждению плана операции было уделено некоторое время, офицеры не касались вопроса о степени общественной опасности ожидаемого поведения г-на Ангелова и г-на Петкова. Полковник D. счел важным информировать офицеров о том, что задерживаемые “были замечены в совершении уголовно-наказуемых деяний” (эвфемизм, не содержащий информации о характере преступлений, ими совершенных), а также отметил, что офицеры “в соответствии с правилами” должны вооружиться автоматами и пистолетами и могут использовать любые средства в целях осуществления задержания. Таким образом, была подготовлена почва для необоснованного применения огнестрельного оружия. Короткий план действий, составленный майором G. по пути к Лезуре, всего лишь определял позиции, которые должны были занять офицеры с целью окружения дома. Вероятность того, что молодые люди попытаются бежать, стратегии их преследования и центральный вопрос возможности применения огнестрельного оружия не обсуждались (см. пп. 14‑17 выше).

114.  Суд пришел к заключению, что в отношении планирования и контроля над ходом операции по задержанию компетентные власти не смогли соблюсти свои обязанности по минимизации риска причинения смерти, во-первых, потому, что не были учтены ни характер преступления, совершенного г-ном Ангеловым и г-ном Петковым, ни отсутствие признаков общественной опасности в их поведении, а, во-вторых, потому, что обстоятельства, при которых могло – если вообще могло, – бы быть оправдано применение огнестрельного оружия, не подверглись надлежащему, вероятно, вследствие несовершенства норм и недостатка соответствующего обучения сотрудников компетентных органов.

(iv) Заключение Суда, касающееся смерти г-на Ангелова и г-на Петкова

115.  Суд находит, таким образом, что Государство–ответчик несет ответственность за лишение жизни в нарушение статьи 2 Конвенции, поскольку огнестрельное оружие было применено в целях задержания лиц, подозреваемых в совершении ненасильственных преступлений, которые не были вооружены и не представляли угрозы для окружающих, включая офицеров, производящих задержание. Нарушение статьи 2 отягчается тем фактом, что было допущено чрезмерное применение силы. Государство–ответчик также несет ответственность за то, что операция задержания не была спланирована и контроль за ее ходом не был осуществлен в соответствии с требованиями статьи 2 Конвенции.

2. Эффективность расследования

(a) Основные принципы

116.  Суд повторяет, что обязанность Высоких Договаривающихся Сторон гарантировать право на жизнь, предусмотренная статьей 2 Конвенции, взятая в сочетании с основной их обязанностью “обеспечить каждому, находящемуся под их юрисдикцией, права и свободы, определенные в [настоящей] Конвенции”, подразумевает осуществление – в какой-либо форме – эффективного официального расследования в случаях причинения смерти в результате применения силы. Расследование должно быть, inter alia, тщательным, беспристрастным и аккуратным  (см. вышеуказанное решение по делу  Макканн и другие, с. 49, §§ 161-63; решение по делу Кайя (Kaya) против Турции от 19 февраля 1998 г., Сб. 1998‑I, с. 329, § 105 и Чакичи (Зakici) против Турции [GC], № 23657/94, § 86, ECHR 1999‑IV).

117.  Основная цель такого расследования заключается в обеспечении эффективного применения национальных норм, гарантирующих право на жизнь, а в делах, касающихся государственных должностных лиц, –  в обеспечении ответственности последних за факты смерти, возникшие по их вине (см., mutatis mutandis, решение по делу Ильхан (İlhan) против Турции [GC], № 22277/93, § 63, ECHR 2000‑VII). Расследование должно быть способно привести к установлению виновных лиц и их наказанию. Данное обязательство [государства] связано не с гарантированием результата, а с предоставлением достаточных средств. Любой недостаток, допущенный при осуществлении расследования, который может сказаться на возможности установления причины смерти или ответственного лица, ставит вопрос о несоответствии расследования критерию требуемого стандарта эффективности (см. решение по делу Ангелова (Anguelova) против Болгарии, № 38361/97, ECHR 2002‑IV, § 139).

118.  Также в качестве необходимого критерия эффективности расследования обстоятельств предполагаемого причинения смерти представителями государства должна обеспечиваться независимость лиц, ответственных за проведение и фактически осуществляющих расследование, от лиц, вовлеченных в события (см. решение по делу Гюлеч (Gьleз) против Турции от 27 июля 1998 г., Сб. 1998‑IV, с. 1733, §§ 81-82 и Ёгюр (Цğur) против Турции [GC], № 21954/93, §§ 91‑92, ECHR 1999‑III). Это подразумевает не только отсутствие иерархической или институциональной связи, но и фактическую независимость (см. решение по делу Эрги (Ergı) против Турции от 28 июля 1998 г., Сб. 1998‑IV, с. 1778‑79, §§ 83‑84).

119.  Для того чтобы – и в теории, и на практике – была обеспечена подотчетность должностных лиц, гарантирована уверенность общества в приверженности должностных лиц идее верховенства права и недопустимость их терпимого отношения к неправомерным действиям, необходим высокий уровень общественного контроля над процессом или результатами расследования (см. дело Маккерр (McKerr) против Соединенного Королевства, № 28883/95, ECHR 2001-III, §§ 111‑15).

(b) Применение указанных принципов к фактам настоящего дела

120.  Заявители основывали свою жалобу на двух группах аргументов. Они утверждали, во-первых, что следователь допустил упущения при собирании доказательств и был непоследователен при их оценке, а, во-вторых, что расследование на соответствовало критерию “абсолютной необходимости” применения огнестрельного оружия, что привело к его значительным недостаткам.

(i) Предположительная несостоятельность следствия ввиду неприменения критерия“абсолютной необходимости”

121.  Суд повторяет, что, несмотря на то, что выбор необходимых форм эффективного обеспечения прав и свобод, охраняемых Конвенцией, относится к компетенции Высоких Договаривающихся Сторон, основным требованием к результату нормативного регулирования является гарантирование пользования этими правами, осуществимого на практике. Обязанность компетентных властей по установлению эффективной системы гарантий права на жизнь не может считаться исполненной до тех пор, пока расследование по делам причинения смерти должностными лицами государства не основывается на критериях, соответствующих требованиям, содержащимся в статье 2 Конвенции.

122.  В настоящем деле действия властей не соответствуют указанным требованиям, так как они пришли к выводу, что соответствующая инструкция по применению силы не была нарушена. Это заключение по существу основывалось на следующих установленных фактах: (i) г-н Ангелов и г-н Петков являлись лицами, подлежащими задержанию; (ii) майор G. произвел все требуемые предупреждения, но, несмотря на это, оба молодых человека не прекратили побег; (iii) майор G. позволил бы им убежать, если бы не открыл огонь; и (iv) майор G. целился в ноги жертв, пытаясь таким образом не нанести им ранения, не совместимые с жизнью (см. пп. 46‑50 выше).

123.  Суд ранее уже пришел к выводу, что некоторые из этих фактов оспариваемы (см. п. 107 выше).

124.  Однако указанные факты, – даже в случае их неоспоримости – не могут служить основанием для признания того, что применение силы при задержании г-на Ангелова и г-на Петкова являлось “не более, чем абсолютно необходимым”.

125.  При оценке того, являлось ли применение силы “абсолютно необходимым”, компетентные должностные лица не должны были игнорировать тот факт, что г-н Ангелов и г-н Петков совершили ненасильственное преступление, а также не представляли угрозы для офицеров, осуществляющих задержание, и третьих лиц. Данный факт сам по себе должен был послужить основанием для заключения властей о необоснованности применения огнестрельного оружия в настоящем деле.

126.  Более того, при расследовании необходимо было провести анализ планирования и контроля за ходом операции, включая вопрос о том, соответствовали ли действия лиц, осуществляющих задержание, требованию минимизации риска причинения смерти задерживаемым.

127.  В настоящем деле должностные лица, проводящие расследование, не считали вышеуказанное фактами, влияющими на положительное или отрицательное решение о том, были ли соблюдены требования внутреннего законодательства в отношении применения силы (см. пп. 46‑50 выше).

128.  Таким образом, Суд считает, что расследование факта смерти г-на Ангелова и г-на Петкова являлось несостоятельным ввиду неприменения критерия, сопоставимого с критерием “абсолютной необходимости”, содержащимся в статье 2 § 2 Конвенции.

(ii) Собирание и оценка доказательств

129.  Суд отмечает, что были допрошены все свидетели, включая и свидетелей, о допросе которых ходатайствовали заявители. Были произведены вскрытия и представлен ряд экспертных заключений (см. пп. 37‑45 выше).

130.  На этом основании, а также ввиду того, что заявители не ходатайствовали о дополнительных действиях по собиранию доказательств, хотя такая возможность им была предоставлена, Правительство заявило о том, что были осуществлены все возможные процессуальные действия.

131.  Суд считает, что обязательство государства по проведению эффективного расследования в соответствии со статьей 2 § 1 Конвенции возникает независимо от позиции, занимаемой родственниками жертв. Отсутствие ходатайств в отношении отработки конкретных версий расследования или обнаружения конкретных предметов в качестве доказательств не освобождает соответствующих должностных лиц от обязанности предпринимать все возможные меры для установления истины и привлечения к уголовной ответственности представителей государства, виновных в причинении смерти. Более того, расследование не может считаться эффективным до тех пор, пока все имеющиеся доказательства не подвергнуты надлежащему анализу, а заключения не являются логически последовательными и обоснованными.

132.  Суд отмечает, что на первых этапах следствия были допущены упущения, касающиеся сохранения доказательств и производства необходимых замеров на месте событий (см. пп. 32‑36 выше).

133.  Далее, план, составленный следователем от руки, на который ссылались компетентные власти, был не достаточно детализирован: на нем была отражена только часть соответствующей территории, а также не были обозначены особенности окружающей местности. В том числе, план не содержал всех необходимых данных о расстояниях на местности и восстановленной последовательности событий.

134.  Однако, эти [отсутствующие] данные, которые могли бы быть получены в результате реконструкции событий, исследования местности и проведения необходимых замеров, являются принципиальными, в частности, для установления того, совершил ли майор G. преступление. Наличие этих данных наделяло бы должностных лиц, производящих расследование, инструментарием, позволяющим проверить показания офицеров, участвовавших в задержании, и составить мнение, inter alia, о точной позиции, с которой майор G. вел огонь, а также найти возможные объяснения тому факту, что г-н Петков получил ранение в грудь. Должностные лица, ответственные за проведение расследования, ни на одной из стадий процесса не предпринимали попытки по собиранию доказательств, проливающих свет на эти обстоятельства (см. пп. 32‑50 выше).

135.  Чрезвычайно важно также то, что следователь и прокуроры не учли ряд фактов, которые ставили под сомнение некоторые утверждения майора G. В частности, не были произведены соответствующие выводы на основе данных о местоположении гильз и характера ранения г-на Петкова. Должностные лица без необходимых объяснений просто приняли утверждения майора G. в качестве истинных (см. пп. 46‑50 выше).

136.  Таким образом, Суд находит, что при расследовании были допущены серьезные и необъяснимые упущения. Решения, сопутствующие прекращению расследования, являлись непоследовательными, а заключения не были основаны на тщательном изучении и анализе соответствующих фактов.

137.  Суд отмечает, что он рассматривает в качестве чрезвычайно серьезных те дела, в которых не были предприняты необходимые и очевидные процессуальные действия, проясняющие обстоятельства причинения смерти представителями государства, а Правительство–ответчик не смогло предоставить удовлетворительное объяснение тому, почему такие действия не были предприняты (дело Великова (Velikova) против Болгарии, № 41488/98, § 82, ECHR 2000‑VI).

138.  В настоящем деле следователь и прокуроры на различных стадиях процесса проигнорировали ряд существенных фактов, не сумели собрать все доказательства, проливающие свет на последовательность событий, и избежали упоминания о фактах, затрудняющих вынесение однозначного решения. В результате причинение смерти г-ну Ангелову и г-ну Петкову было признано законным на основе неоднозначных доказательств, а офицеры, участвовавшие в задержании, и их начальство избежали потенциальных обвинений и критики, несмотря на наличие очевидных оснований для уголовного преследования, по крайней мере, одного из них.

139.  Суд считает, что подобное поведение должностных лиц – на которое Суд уже обращал внимание в предыдущих делах, ответчиком по которым выступала Болгария (см. дела Великовой и Ангеловой, упомянутые выше), – вызывает особое беспокойство, так как заставляет серьезно сомневаться в объективности и беспристрастности следователя и прокуроров, осуществлявших расследование.

(iii) Заключение Суда об эффективности расследования

140.  Суд находит, что поскольку в настоящем деле должностные лица, осуществляющие расследование, допустили серьезные необъяснимые упущения, а их действия и заключения были непоследовательны и противоречивы, подход к расследованию следует признать ущербным.

141.  Таким образом, имеет место нарушение Государством–ответчиком обязательства по осуществлению эффективного расследования фактов лишения жизни, которое предусмотрено статьей 2 § 1 Конвенции.

3. Предполагаемое нарушение обязательства по охране жизни законом (to protect life by law)

142.  Заявители выразили мнение, что национальное законодательство, регулирующее вопросы применения сотрудниками военной полиции силы, способной причинить смерть, – включая новую инструкцию, вступившую в силу в 2000 г., – не соответствует установленным стандартам. На этом основании они в своей жалобе утверждают, что имеет место неспособность Государства–ответчика исполнить свое основное обязательство по охране жизни посредством закрепления соответствующих норм в законодательстве. Правительство опротестовало данное обвинение.

143.  В настоящем деле Суд уже установил – в контексте жалобы в отношении смерти г-на Ангелова и г-на Петкова и проводимого по факту смерти расследования, – что применимое право и практика содержали недостатки ввиду того, что не применялся критерий “абсолютной необходимости”, установленный статьей 2 Конвенции. Выше в своем решении Суд уточнил значение указанного критерия как такового, а также установил перечень соответствующих требований, которые должны быть закреплены в национальном законодательстве и соблюдены на практике (см. пп. 98‑115 выше). Учитывая вышеизложенное, Суд заключает, что необходимость отдельного рассмотрения выдвинутого заявителями обвинения в том, что имело место нарушение основного обязательства Государства по охране жизни посредством закрепления соответствующих норм в законодательстве, отсутствует.

III. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 13 КОНВЕНЦИИ

144.  Статья 13 Конвенции устанавливает:

“Каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.”

145.  Стороны ссылались на свои представления по вопросу об эффективности расследования в контексте статьи 2 Конвенции (см. пп. 83‑85 и 89‑91 выше). Правительство дополнительно заявило, что с апреля 2001 г. решения прокурора о прекращении уголовного преследования подлежат судебному контролю.

146.  В свете вышеустановленного (см. пп. 115 и 141) Суд считает, что нет необходимости в отдельном рассмотрении данного дела на основании статьи 13 Конвенции.

IV. ПРЕДПОЛАГАЕМОЕ НАРУШЕНИЕ СТАТЬИ 14 КОНВЕНЦИИ

147.  Статья 14 Конвенции устанавливает:

“Пользование правами и свободами, признанными в настоящей Конвенции, должно быть обеспечено без какой бы то ни было дискриминации по признаку пола, расы, цвета кожи, языка, религии, политических или иных убеждений, национального или социального происхождения, принадлежности к национальным меньшинствам, имущественного положения, рождения или по любым иным признакам.”

A. Аргументы сторон

1. Заявители

148.  В своей жалобе заявители утверждают, что события, повлекшие смерть г-на Ангелова и г-на Петкова, и неспособность властей осуществить должное расследование этих фактов, в значительной мере обусловлены предубеждениями и враждебным отношением к лицам, относящимся к цыганскому (ромэ) меньшинству.

149.  Они утверждали, что большинство населения болгарского общества предвзято относится к цыганам (ромэ), и что такое отношение широко распространено и часто проявляется в актах насилия, обусловленных расовыми/националистскими мотивами; расследования по фактам насилия в отношении цыган (ромэ) проводятся компетентными властями без надлежащей тщательности, что приводит к практической безнаказанности. Заявители считают, что такое положение дел подтверждено рядом организаций, исследующих состояние прав и свобод, и признанно Правительством Болгарии.  Они ссылались на Четырнадцатый Периодический Отчет государств–участников (Приложение – Республика Болгария) от 26 июня 1996 г., подготовленный Комитетом ООН по ликвидации расовой дискриминации; Отчеты от 25 января и 24 декабря 1996 г. (E/CN.4/1996/4 и E/CN.4/1997/60) г-на Бакре Вали Ндиай (Bacre Waly Ndiaye), специального докладчика по вопросам внезаконных, произвольных и суммарных казней, составленных Комиссией ООН по правам человека; Отчет Европейского комитета по предотвращению пыток от 6 марта 1997 г.; и отчеты негосударственных организаций.

150.  Заявители призывают при анализе обстоятельств настоящего дела учитывать тот факт, что этническая принадлежность жертв была заранее известна офицерам, пытающимся их задержать. С их точки зрения, майор G. не открыл бы огонь из автомата в населенном пункте, если бы не находился в той части деревни, где проживают исключительно цыгане (ромэ). Его отношение к цыганскому народу (ромэ) подтверждалось грубыми словами, адресованными одному из соседей, г-ну M.M. С точки зрения заявителей, которая основывается на их персональном опыте столкновений с представителями болгарских следственных органов и органов прокуратуры, этническая принадлежность жертв явилась фактором, предопределившим исход событий.

2. Правительство

151.  Правительство заявило, что обвинение в дискриминации является необоснованным и требует предоставления доказательств, исключающих разумные сомнения.

3. Представления Европейского центра по правам цыган (ромэ)

152.  Представители Европейского центра по правам цыган (ромэ), которому было предоставлено право вступить в дело в соответствии с правилом  61 § 3 Регламента Суда, утверждали, что пришло время для пересмотра подхода Суда к толкованию статьи 14 Конвенции в делах по обвинению в дискриминации на основании расовой или этнической принадлежности, и, в частности, для пересмотра позиции Суда о применимых стандартах и бремени доказывания в таких делах.

153.  Сторона, вступившая в дело, обосновала свою позицию следующим образом:

(i) Ни положения Конвенции, ни положения Регламента Суда не устанавливают конкретных критериев оценки доказательств – международные суды, основываясь на собственном опыте, устанавливают наиболее подходящие стандарты;

(ii) Применяемый критерий – доказательство, исключающее разумные сомнения, – содержание которого заключается в установлении девяностопятипроцентной или более высокой вероятности существования факта, более всего соответствует целям уголовного процесса;

(iii) Применение данного критерия при рассмотрении жалоб на дискриминацию в делах о лишении жизни, пытках, нечеловечном или унижающем достоинство обращении, приводит к тому, что заявители не могут представить факты, соответствующие указанному стандарту: в отсутствие документального фиксирования устных инструкций либо признаний представителями компетентных властей в конкретных случаях того факта, что нарушение статей 2 или 3 Конвенции сопряжено с дискриминацией по основанию этнической принадлежности, трудно представить какое-либо доказательство, которое могло бы удовлетворить критерию доказательства, исключающего разумные сомнения;

(iv) Избирательность обращения, основанная на признаке расы или этнической принадлежности, является необычайным злом, и судебная защита в делах о таких нарушениях чрезвычайно важна;

(v) Существует тесная взаимосвязь между эффективной защитой материального права и распределением бремени доказывания; следовательно, назрела необходимость изменения практики [Суда];

(vi) Международное и сравнительное право и судебная практика – в США, а затем и в Европейском союзе и его государствах–членах – отразили однозначную тенденцию по переносу на нарушителя права бремени доказывания в делах о дискриминации; несмотря на то, что правовые нормы и судебная практика преимущественно регулируют вопросы дискриминации в контексте трудовых отношений, их основной вывод, – вытекающий из посылки о том, что работодатель находится в более выгодном положении, нежели работник, – должен быть распространен a fortiori на более серьезные дела, в которых человек выдвигает против государства обвинение в дискриминации;

(vii) Страсбурский Суд при рассмотрении жалоб на нарушение статей 2 и 3, касающихся смерти или телесных повреждений, причиненных лицу, находящемуся под стражей, а также жалоб на нарушение статьи 4 Протокола №4, не видел причин не прибегнуть к смягчению требований, предъявляемых к доказательствам, посредством использования презумпций и выводов из фактов, дающих основания для разумных сомнений, а также к переносу бремени доказывания в целях необходимого обеспечения действенной защиты. Он также использовал иные новаторские подходы, такие как толкование материальных положений Конвенции с целью вычленения содержащихся в них процессуальных обязанностей государств. Подобные средства необходимо применить и в отношении дел, возникающих на основании статьи 14.

154.  На основании вышеизложенного сторона, вступившая в дело, считает, что в случае если обвинение в том, что принадлежность лица к определенной расе или этносу явилась фактором, предопределившем неравное обращение в нарушение положений Конвенции, обосновано “убедительным доказательством” (критерий, требующий семидесятипроцентной вероятности факта), Суду следует возложить на государство–ответчика обязанность по осуществлению расследования, способного подтвердить или опровергнуть такую жалобу. Неспособность государства опровергнуть жалобу подтверждает предположение о том, что нарушение статьи 14 имело место.

B. Оценка Суда

155.  Право на жизнь, установленное статьей 2 Конвенции, и запрещение дискриминации как таковой и, в частности, дискриминации по признаку национальной или расовой принадлежности, предусмотренное статьей 14, отражают основополагающие ценности демократических обществ, являющихся членами Совета Европы. Действия, результатом которых является лишение жизни по мотиву национальной или расовой ненависти, подрывают основы этих обществ и требуют чрезвычайно бдительного отношения и эффективных ответных мер со стороны государственных властей.

156.  В соответствии с вышеустановленным (см. пп. 116‑19 выше), статья 2 Конвенции возлагает на государство общую обязанность по осуществлению эффективного расследования дел о причинении смерти.

157.  Государство при осуществлении данной обязанности не должно – в соответствии с требованиями статьи 14 Конвенции – допускать дискриминацию. Суд повторяет, что – учитывая потребность в постоянном подтверждении общественного осуждения расизма и национальной ненависти, а также подтверждая необходимость поддержания уверенности меньшинства в том, что официальные власти способны обеспечить защиту от угрозы насилия на расовой почве, – в случаях, когда существует подозрение, что акт насилия был обусловлен мотивом расовой или национальной ненависти, исключительно важное значение имеет быстрое осуществление независимого расследования. Соблюдение государством позитивного обязательства, установленного статьей 2 Конвенции, предполагает, что в рамках национальной правовой системы должна гарантироваться  равная – вне зависимости от расовой или этнической принадлежности потерпевшего – реализация уголовной ответственности лиц, незаконно лишивших последних жизни (см. решение по делу Менсон (Menson) и другие против Соединенного Королевства, № 47916/99, ECHR 2003-V).

158.  Суд считает, что при расследовании случаев применения насилия, в особенности, причинения смерти, совершенного представителями государства, на должностных лиц компетентных органов возлагается дополнительная обязанность предпринять все возможные меры в целях установления мотивов совершения преступления, в частности, установления того, было ли деяние обусловлено ненавистью или предубеждением в отношении национальной принадлежности потерпевших. Неспособность реализовать вышеуказанное требование, а также подход к расследованию дел о насилии или нечеловечном обращении по мотиву расовой или национальной ненависти, как равнозначных делам, не имеющим расовой подоплеки, означает игнорирование специфической природы деяний, являющихся чрезвычайно разрушительными по отношению к основным правам. Неспособность установить различия в способах и методах расследования дел, различных по своей природе, может составить необоснованное неравное обращение, противоречащее положениям статьи 14 Конвенции (см., mutatis mutandis, Тлимменос (Thlimmenos) против Греции [GC], № 34369/97, § 44, ECHR 2000‑IV). В целях поддержания уверенности общественности в эффективном действии системы правоохранительных институтов Государства-члены должны гарантировать законодательное закрепление и последовательное применение на практике разграничения между случаями чрезмерного применения силы и случаями причинения смерти по мотиву национальной или расовой ненависти.

158. Суд считает, что при расследовании случаев применения насилия представителями государства, и в особенности причинения ими смерти, государственные органы обязаны дополнительно принять все разумно обоснованные меры, чтобы исследовать наличие расистского мотива и установить, имел или нет мотив этнической ненависти или предубеждения место в данном конкретном случае. Не делать этого и подходить к обусловленным расовыми мотивами насильственным преступлениям и жестокости точно так же, как к обычным делам, не имеющим расистской окраски, значит закрывать глаза на особую природу деяний, которые особенно разрушительны для основных прав личности.  Отказ или неспособность провести различие в способах и методах расследования ситуаций, существенно различных по своей природе,  может составлять необоснованное обращение, противоречащее ст. 14 Конвенции (см., mutatis mutandis, Тлимменос против Греции [GC], № 34369/97, § 44, ECHR 2000‑IV). В целях поддержания уверенности общества в эффективном действии системы правоохранительных органов Государства-члены обязаны обеспечить, чтобы при расследовании дел с применением силы в правовой системе государств и в их правоприменительной практике было сделано различие между такими составами, как превышение пределов использования силы и убийство по мотивам расовой (национальной) ненависти.

159.  Следует признать, что выявление мотива национальной или расовой ненависти на практике весьма затруднительно. Обязательство государства-ответчика по расследованию возможной расовой или националистической природы мотива совершения преступления не является абсолютным, но относится к категории обязательств по использованию налучших средств (см., mutatis mutandis, Шенахан (Shanaghan) против Соединенного Королевства, № 37715/97, ECHR 2001‑III, § 90, устанавливающее подобный стандарт в отношении общей обязанности осуществлять расследование). Должностные лица государства должны предпринять соответствующие обстоятельствам меры по собиранию и обеспечению сохранности доказательств, установлению истины и принятию обоснованных, независимых и объективных решений, учитывающих факты, вызывающие подозрение о националистической или расовой природе мотива совершения преступления.

160.  В настоящем деле ряд фактов, которые должны были привлечь внимание должностных лиц и побудить их провести тщательное расследование возможных расистских мотивов, не был исследован. При расследовании не был принят во внимание тот факт, что майор G. открыл автоматический огонь по двум невооруженным, не представляющим опасности молодым людям в населенной зоне – районе проживания цыган (ромэ) в Лезуре, – и что один из них получил ранение в грудь, а не в спину (что делает обоснованным предположение о том, что он повернулся с целью сдаться). Таким образом, сила, примененная в настоящем случае, была чрезмерной, и ее применение не являлось необходимым. Действительно, как следует из показаний одного из свидетелей, один из офицеров сразу же после происшествия стал упрекать майора G. в том, что последний открыл огонь на поражение (см. пп. 13, 14, 16, 18-24, 37, 42 и 46‑50 выше).

161.  Более того, несмотря на сведения о том, что майор был знаком с некоторыми жителями деревни и неплохо знал саму деревню, при расследовании не предпринимались попытки установить, не являлась ли причиной событий личная неприязнь (см. пп. 14 и 24 выше). Показания одного из свидетелей, г-на M.M., соседа жертв, об инциденте, произошедшем сразу же после событий, когда майор G., направив на него пистолет, прокричал: “Чертовы цыгане”, – были проигнорированы, несмотря на то, что их никто не отрицал (см. пп. 31 и 46‑50 выше).

162.  Позиция Суда состоит в том, что любые сведения о расистских высказываниях представителей правоохранительных органов во время операций, сопряженных с применением силы в отношении лиц, принадлежащих к этническим или иным меньшинствам, тесным образом связаны с вопросом о том, имело ли место незаконное применение силы, продиктованное национальной или расовой ненавистью. В случае если такие факты обнаруживаются в процессе расследования, должна быть произведена их серьезная оценка на основании сопоставления с иными фактами по делу с целью обнаружения возможного мотива национальной ненависти. В настоящем деле этого не было сделано.

163.  На основании вышеизложенного Суд находит, что компетентные власти ­– в нарушение обязательства, установленного статьями 14 и 2 Конвенции в их сочетании, – не предприняли все необходимые меры по установлению того, оказало ли дискриминационное обращение решающее влияние на исход событий.

164.  Далее, Суд считает, что неспособность компетентных властей исполнить указанную обязанность должно предопределить подход Суда к исследованию вопроса о нарушении «материальной» составляющей статьи 14.

165.  В случае если имеет место жалоба на то, что преступление совершено по мотиву национальной или расовой ненависти или предубеждения, – как в настоящем деле – требуется оценка таких элементов субъективной стороны как цель и умысел. Однако Суд не функционирует в качестве суда первой инстанции по установлению цели или умысла, так как это лучшим образом обеспечивается в рамках уголовного производства в национальных судах. По этим причинам, предусмотренное статьями 2 и 14 Конвенции обязательство Высоких Договаривающихся Сторон осуществлять при расследовании подозрительных смертей оценку возможных дискриминационных мотивов совершения преступления, имеет исключительно важное значение.

166.  Суд неоднократно устанавливал, что он применяет стандарт “доказательства, исключающего разумные сомнения”, однако со всей очевидностью заявлял, что данный стандарт не должен пониматься как требующий столь же высокой степени вероятности, как при уголовном судопроизводстве. Он устанавливал, что доказательство может следовать из сосуществования существенно неоспоримых, очевидных и согласующихся предположений или похожих неопровержимых презумпций существования факта. Практика Суда [в отношении доказывания] свидетельствует о гибкости, принятии во внимание природы отдельных прав и сопутствующих трудностей доказывания. Суд отвергает предложения установить твердые правила исследования и оценки доказательств и придерживается принципа свободной оценки всех доказательств. Суд также подтверждает, что его задача состоит в вынесении решений об обязанностях государства в соответствии с международным правом, а не решением вопросов вины в соответствии с нормами уголовного права. В своем подходе к вопросам доказательств и доказывания Суд учитывает возложенную на него статьей 19 Конвенции задачу “обеспечивать соблюдение обязательств, принятых на себя Высокими Договаривающимися Сторонами”, уделяя особое внимание тому, что для Договаривающихся Сторон исключительно серьезным является признание их ответственными в нарушении основополагающих прав (см., среди прочих, решения по следующим делам: Ирландия против Соединенного Королевства от 18 января 1978 г., Серия A, т. 25, с. 64‑65, § 161; Рибич (Ribitsch) против Австрии от 4 декабря 1995 г., Серия A, т. 336, с. 24, § 32; Tанли (Тanli) против Турции, № 26129/95, §§ 109‑11, ECHR 2001‑III; Акташ (Aktaş) против Турции, № 24351/94, § 272, ECHR 2003‑V).

167.  Суд уже признал, что в делах о предполагаемых актах насилия, сопряженных с дискриминацией, требуются специфические подходы к вопросам доказывания. В одном таком деле, Суд установил, что не исключается возможность признания меры дискриминационной на основе доказательств ее воздействия (наносящей несоразмерно вредное воздействие на конкретную группу), несмотря та то, что мера сама по себе не содержит специальной цели оказать воздействие на эту группу (см. дело Хай Джордан, на которое содержится ссылка выше, § 154).

168.  В дополнение Суд отмечает, что общепризнанным в Европе является мнение о том, что эффективное соблюдение запрета на дискриминацию предполагает использование специфических средств, которые позволяют учитывать трудности,  связанные с доказыванием факта (см. пп. 74‑76 выше, касающиеся законодательства, направленного против дискриминации, включая правила доказывания, созданные для преодоления специфических трудностей при доказывании факта дискриминации). Суд также подчеркивал необходимость более широкого толкования защиты, обеспечиваемой статьей 14 Конвенции (см. указанное выше дело Тлимменос, § 44). Государствами-членами выражалось намерение гарантировать более эффективную защиту от дискриминации посредством открытия для ратификации Протокола 12 Конвенции. 

169.  В свете вышеизложенного Суд считает, что в делах, в которых должностные лица не отработали те направления расследования, которые предопределялись обнаруженными фактами в отношении актов насилия со стороны представителей государства, а также не обратили внимания на факты, свидетельствующие о возможной дискриминации, он может при рассмотрении жалоб на нарушение статьи 14 Конвенции произвести негативные выводы из фактов, дающих основания для разумных сомнений, или переложить бремя ответственности на Правительство–ответчика, подобно тому, как это было сделано ранее в делах, сопряженных с трудностями доказывания (см. Салман (Salman) против Турции [GC], № 21986/93, § 97, ECHR 2000‑VII, Селмуни (Selmouni) против Франции [GC], № 25803/94, § 87, ECHR 1999‑V и Чонка (Čonka) против Бельгии, № 51564/99, § 61, ECHR 2002‑I).

170.  В настоящем деле, как установлено Судом выше, следователь и прокуроры на различных стадиях процесса проигнорировали ряд существенных фактов, не сумели собрать все доказательства, проясняющие последовательность событий, а также не внесли в отчеты сведения о фактах, затрудняющих вынесение однозначного решения. В результате причинение смерти г-ну Ангелову и г-ну Петкову было признано законным на сомнительных основаниях, а офицеры, участвовавшие в задержании, и их начальство избежали потенциальных обвинений и критики, несмотря на наличие очевидных оснований для уголовного преследования, по крайней мере, одного из них. Такие действия со стороны должностных лиц вызвали особое беспокойство Суда (см. пп. 138 и 139 выше). Должностные лица – несмотря на наличие доказательств, которые должны были побудить их провести соответствующее расследование – не совершили ни одной попытки установить, имел ли мотив национальной ненависти какое-либо значение в настоящем деле (см. пп. 160‑164 выше).

171.  Суд считает, что в этих обстоятельствах бремя доказывания ложится на Правительство–ответчика, которое должно – представив дополнительные доказательства или убедительное объяснение фактов – убедить Суд в том, что события, в отношении которых подана жалоба, не были обусловлены какой-либо формой запрещенного дискриминационного отношения со стороны представителей государства.

172.  Правительство, впрочем, не представило в отношении вышеуказанных фактов никаких убедительных объяснений, из чего может быть сделан вывод о том, что применение огнестрельного оружия в данном деле было обусловлено дискриминационным отношением.

173.   Суд уделяет особое внимание тому, что настоящее дело является далеко не первым делом против Болгарии, в котором было установлено, что должностные лица правоохранительных органов применили в отношении цыган (ромэ) насилие, приведшее к смерти последних. В своих решениях по делу Великовой и делу Ангеловой, Суд указывал на то, что жалобы на наличие расового мотива в разных случаях причинения смерти двум цыганам (ромэ), находящимся под стражей, были основаны на “серьезных аргументах” (см. вышеуказанные дела Великовой, § 94, и Ангеловой, § 168).

174.  Отчеты Европейской комиссии против расизма и нетерпимости, Европейского комитета по предотвращению пыток, органов ООН и неправительственных организаций содержат сведения о многих других случаях предположительного применения полицейскими необоснованного насилия в отношении цыган (ромэ) в Болгарии. Некоторые из этих отчетов не опротестовывались болгарскими властями. Они явным образом признали необходимость принятия мер по искоренению дискриминации в отношении цыган (ромэ) и уже работают в этом направлении (см. пп. 53‑55, 65 и 66 выше).

175.  Суммируя вышеизложенное, принимая во внимание заключения о предполагаемых дискриминационных действиях майора G., неспособности должностных лиц отработать те направления расследования – в частности, касающиеся расистских мотивов, – которые предопределялись обнаруженными фактами, учитывая общий контекст и тот факт, что данное дело против Болгарии не является первым, в котором цыгане (ромэ) являются жертвами преступлений, предположительно совершенных по мотиву национальной или расовой ненависти представителями государства, а также то, что Правительство-ответчик не смогло представить удовлетворительное объяснение событиям, Суд находит, что нарушение статьи 14 в сочетании со статьей 2 Конвенции имело место.

V. ПРИМЕНЕНИЕ СТАТЬИ 41 КОНВЕНЦИИ

176.  Положения статьи 41 Конвенции устанавливает:

“Если Суд объявляет, что имело место нарушение Конвенции или Протоколов к ней, а внутреннее право Высокой Договаривающейся Стороны допускает возможность лишь частичного устранения последствий этого нарушения, Суд, в случае необходимости, присуждает справедливую компенсацию потерпевшей стороне.”

A. Ущерб

177.  Г-жа Начова, дочь г-на Ангелова, и г-жа Христова, его сожительница и мать г-жи Начовой, совместно потребовали  25 000 евро в связи со смертью г-на Ангелова и иными установленными в деле нарушениями Конвенции. Данная сумма включает 20 000 евро в качестве компенсации морального ущерба и 5 000 евро в качестве компенсации материального ущерба.

178.  Г-жа Рангелова и г-н Рангелов совместно потребовали  ту же сумму в качестве компенсации материального и морального ущерба в связи со смертью их сына, г-на Кирила Петкова, и иными установленными в деле нарушениями Конвенции.

179.  Суд присуждает требуемые суммы компенсации морального вреда в полном объеме.

180.  Заявители потребовали в качестве компенсации материального ущерба возместить им суммы утраченного в связи со смертью дохода. Заявители не смогли предоставить документальные подтверждения своих требований, однако утверждали, что каждый из потерпевших оказывал своим семьям материальную поддержку и продолжил бы делать это, в случае если бы остался жив. Они просили Суд присудить им 5 000 евро в отношении каждого потерпевшего.

181.  Правительство утверждало, что, с точки зрения стандартов жизни в Болгарии, требования заявителей являются чрезмерными.

182.  Суд обращает внимание на то, что Правительство не оспаривало утверждение заявителей о том, что они понесли материальный ущерб, и что г-н Ангелов и г-н Петков оказывали бы материальную поддержку своим семьям, в случае если бы остались живы. Суд не видит причин прийти к иному заключению.

183.  Что касается конкретных сумм, – в некоторых делах, к категории которых относится настоящее дело, точный расчет сумм, необходимый для выплаты компенсации в полном объеме (restitutio in integrum) в отношении материального ущерба, понесенного заявителями, невозможен в силу неопределенного характера ущерба, нанесенного нарушением. Однако выплата компенсации, тем не менее, может быть присуждена, даже тогда, когда при оценке возможного ущерба нельзя избежать неточностей. Основным вопросом, подлежащим разрешению в таких делах, является размер справедливого возмещения, который определяется Судом по своему усмотрению с учетом того, какой размер представляется справедливым (см. Z и другие против Соединенного Королевства [GC], № 29392/95, § 120, ECHR 2001‑V).

184.  В настоящем деле, учитывая факты, представленные сторонами, и соответствующие факторы, включая возраст потерпевших и заявителей и степень их близких отношений, Суд считает обоснованным присудить 5 000 евро совместно г-же Начовой и г-же Христовой в качестве возмещения утраченного в связи со смертью г-на Ангелова дохода, и 2 000 евро совместно г-же Рангеловой т г-ну Рангелову в качестве возмещения утраченного в связи со смертью г-на Рангелова дохода.

B. Судебные издержки и расходы

185.  Заявители совместно потребовали также 3 740 евро в возмещение понесенных ими судебных издержек и расходов. В данную сумму включены суммы, уплаченные юристу в качестве вознаграждения за 81 час работы во время судебного разбирательсва в Страсбурге по ставке 40 евро за час и 500 евро за услуги в рамках национальных процедур. Заявители представили договор об оказании соответствующих услуг и график работ юриста.

186.  Правительство заявило, что, принимая во внимание минимальный размер зарплаты в Болгарии и тенденцию превращения установленных Конвенцией механизмов в прибыльный бизнес для юристов.

187.  Суд считает, что требование не является завышенным и присуждает произвести выплаты в полном объеме.

C. Процент за нарушение сроков выплат

188.  Суд считает, что процент за нарушение сроков выплат должен равняться годовой ставке Европейского центрального банка, к сумме которой должны быть добавлены три процента.

ПО ЭТИМ ОСНОВАНИЯМ СУД ЕДИНОГЛАСНО

1. Отклонил предварительное возражение Правительства;

2. Постановил, что нарушение статьи 2 Конвенции в отношении смертей г-на Ангелова и г-на Петкова имело место;

3. Постановил, что нарушение статьи 2 Конвенции в отношении обязательства Государства-ответчика по осуществлению эффективного расследования имело место;

4. Постановил, что нет необходимости в отдельном рассмотрении жалобы на нарушение государством установленной статьей 2 Конвенции общей обязанности по защите жизни посредством закрепления соответствующих норм в законодательстве;

5. Постановил, что нет необходимости рассматривать вопрос на предмет соответствия статье 13 Конвенции;

6. Постановил, что нарушение процессуальных и материальных аспектов статьи 14, взятой в сочетании со статьей 2 Конвенции, имело место;

7. Постановил:

(a) что государство-ответчик обязано выплатить заявителям в течение трех месяцев со дня вступления постановления в законную силу - в соответствии со статьей 44 § 2 Конвенции – следующие суммы в пересчете на национальную валюту государства-ответчика по курсу, действующему на день вынесения постановления:

(i) совместно г-же Начовой и г-же Христовой 25 000 евро (двадцать пять тысяч евро) в качестве компенсации материального и морального ущерба,

(ii) совместно г-же Рангеловой и г-ну Рангелову  22 000 евро (двадцать две тысячи евро) в качестве компенсации материального и морального ущерба,

(iii) совместно всем заявителям 3 740 евро (три тысячи семьсот сорок евро) в возмещение издержек и расходов и

(iv) любые суммы налогов, которыми облагаются вышеуказанные суммы;

(b) что, по истечении вышеупомянутого трехмесячного срока до момента фактической уплаты, на вышеуказанные суммы  начисляются и выплачиваются простые проценты по ставке равной процентной ставке Европейского центрального банка плюс три процента;

8. Отклонил оставшуюся часть требования заявителей о справедливой компенсации.

Совершено на английском языке, письменные уведомления направлены 26 февраля 2004 г. в соответствии с правилом 77 §§ 2 и 3 Регламента Суда.

Серен Нильсен                                 Христос Родзакис

Грефье                                                 Председатель

В соответствии со статьей  45 § 2 Конвенции и правилом 74 § 2 Регламента Суда, к настоящему решению прилагается совпадающее мнение г-на Бонелло.

СОВПАДАЮЩЕЕ МНЕНИЕ СУДЬИ БОНЕЛЛО

1. Я приветствую тот факт, что в настоящем деле Суд – в первый раз в своей истории – установил, что нарушение гарантии против расовой дискриминации, содержащейся в статье 14, в сочетании со статьей 2, охраняющей право на жизнь, имело место. Приняв данное решение, Суд фактически разделил тревогу, выраженную мною в частично особых мнениях в делах Ангелова против Болгарии (№ 38361/97, ECHR 2002‑IV) и Севтап Везнедароглы (Sevtap Veznedaroğlu) против Турции (№ 32357/96, решение от 11 апреля 2000 г., не включено в Сб.). Я приветствую его как огромный шаг вперед, которым Суд имеет право гордиться.

2. Из формулировок решения следует, что, Суд, устанавливая нарушение статьи 14 и статьи 2 в их сочетании, обнаружил нарушение как процессуальной гарантии (неспособность осуществить надлежащее расследование факта смерти двух цыган по причине их принадлежности к цыганскому меньшинству), так и материальной гарантии (неспособность Правительства установить удовлетворяющим Суд образом отсутствие расистских мотивов причинения смерти).

3. Я безоговорочно голосовал вместе с Судом за это решение; однако я полагаю, что логика и убедительность решения могли бы выиграть, если бы процессуальный и материальный аспекты были бы отграничены друг от друга и их нарушение (или же обратное) было бы установлено раздельно.

4. Именно таким образом Суд поступает при рассмотрении жалоб на нарушение статей 2 и 3, и я считаю, что этот же алгоритм похожим образом должен быть применен при рассмотрении дел о нарушении статьи 14, взятой в сочетании со статьями 2 или 3. При рассмотрении дел этой категории Суд определяет, несет ли государство ответственность за причинение смерти, бесчеловечное обращение и т.п., и отдельно устанавливает, исполнило ли государство свою обязанность по должному расследованию факта смерти или допустило нарушение положений статьи 3 (см., например, Акташ против Турции, № 24351/94, ECHR 2003‑V, §§ 294, 295, 307, 308, 319, 320, 322 и 323).

5. Я, также как и Суд, нахожу, что в настоящем деле имеет место дуальное нарушение обязательства государства: (1) не было осуществлено надлежащее расследование по факту причинения смерти и (2) государство не смогло представить Суду факты, свидетельствующие о том, что причинение смерти не обусловливалось мотивом национальной или расовой ненависти. Суд, с моей точки зрения, должен был прийти к этому выводу, установив раздельно, что имеют место два нарушения: процессуальное и материальное.