АСсенов (Assenov) и другие против Болгарии

Судебное решение от 28 октября 1998 г.

ИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ СУДЕБНОГО РЕШЕНИЯ

 

1. Факты

I. Обстоятельства дела

7. Заявители – семья граждан Болгарии, цыган (ромэ) по происхождению, проживающие в г. Шумен, Болгария.

Г-н Антон Асенов родился в 1978 г., а его родители, г-жа Фиданка Иванова и г-н Стефан Иванов – в 1956 и 1952 гг. соответственно.

А.  События во время и после 19 сентября 1992 г.

1. Арест и содержание под стражей

8. 19 сентября 1992 г., играя в азартные игры на рыночной площади Шумена, г-н Асенов (которому в то время было 14 лет) был задержан полицейским, не находившимся на службе, и приведен на находящуюся рядом автобусную станцию, где офицер вызвал подмогу.

9. Впоследствии родители г-на Асенова, работавшие на автобусной станции, пришли и попросили отпустить их сына. Г-н Иванов, желая показать, что он обязательно накажет своего сына, взял фанерную рейку и ударил его. В какой-то момент прибыли два других сотрудника полиции. Заявители утверждают, что эти полицейские били мальчика дубинками. Последовал спор между родителями мальчика и полицией, хотя, как представляется, сам г-н Асенов вел себя неагрессивно и послушно. На него и его отца надели наручники и запихнули в полицейскую машину. Их отвезли в отделение полиции, где продержали примерно два часа, прежде чем выпустили без предъявления обвинения. Г-н Асенов утверждал, что полицейские в отделении били его игрушечным пистолетом и дубинками, а также кулаками в живот.

2. Медицинские свидетельства

 

10. 21 сентября 1992 г., в первый рабочий день после происшествия, заявители посетили судебно-медицинского эксперта. Они объяснили ему, что трое полицейских избили г-на Асенова дубинками и рукояткой пистолета, а его мать били дубинкой. Врач осмотрел двоих заявителей и выдал медицинские справки.

11. В справке относительно первого заявителя было указано, что у мальчика имеется продолговатая гематома около 5 см в длину и 1 см в ширину на верхней внешней части правой руки; три продолговатых гематомы, каждая 6 см длиной  1 см шириной на правой стороне груди; ушиб около 4 см в длину на левой лопатке; гематома 2 см в диаметре на затылке; и пять царапин каждая 5 см в длину на правой стороне груди.

В справке, выданной г-же Ивановой, было указано, что у нее имеется ушиб около 5 см в длину на левом бедре.

Врач заключил, что ушибы могли быть получены таким образом, как рассказывали заявители.

3. Следствие, проведенное Районным управлением внутренних дел

12. 2 октября 1992 г. г-жа Иванова подала жалобу в Районное управление внутренних дел (РУВД), утверждая, что ее сын был избит на автобусной станции и в отделении полиции, и требуя уголовного преследования виновных офицеров (см. п. 58 ниже).

13. Жалобу рассматривал полковник П., инспектор кадровой службы РУВД. 15 октября 1992 г. полковник П. заслушал каждого из заявителей и подготовил письменные изложения их устных показаний. С г-ном Асеновым беседа велась в присутствии педагога, г-на Г. В своих показаниях заявители изложили события, описанные в пп. 8-9 выше.

14. Полковник П. также приказал трем полицейским, присутствовавшим на автобусной станции и офицеру, дежурившему в отделении, представить письменные объяснения. Они сделали это 21, 22 и 26 октября 1992 г.

Согласно этим заявлениям, сержант Б., находившийся не при исполнении служебных обязанностей и одетый не в униформу, проходил по центральной автобусной станции и увидел людей, игравших в азартные игры. Он арестовал г-на Асенова и привел его на автобусную станцию, откуда позвонил дежурному офицеру полиции. После этого появился г-н Иванов, начал кричать на мальчика и два или три раза ударил его по спине рейкой из фанеры. Он и его жена, которая появилась вскоре после него, начали протестовать против ареста их сына и тянуть к себе мальчика. Когда прибыли сержанты С. и В., отец начал кричать, ругаться и угрожать полицейским, которые приказали ему успокоиться и попросили добровольно пройти в отделение полиции. Собралась толпа из 15-20 цыган; также присутствовало примерно 20 водителей автобусов со станции. Поскольку г-н Иванов продолжал вести себя буйно, полицейские подчинили его силой, надели на него наручники и увели его и его сына в отделение полиции.

Там офицер С. заполнил бланк об изъятии 100 левов у г-на Асенова и затем освободил обоих заявителей. То, что их избивали в отделении полиции не соответствует действительности.

15. 26 октября 1992 г. полковник П. также получил письменное заявление от диспетчера автобусной станции. Она указала, что полицейский привел мальчика и попросил ее вызвать полицейскую машину. Она не помнит никаких беспорядков.

16. На основании этого свидетельства 6 ноября 1992 г. полковник П. составил внутренний документ, в котором кратко изложил события и сделал вывод, что мальчика избил его отец.

17. 13 ноября 1992 г. начальник РУВД написал заявителям письмо, в котором сообщил, что поведение полицейских было законным и поэтому он не будет возбуждать против них уголовное разбирательство.

4. Расследование, проведенное областной военной прокуратурой в Варне

18. 12 декабря 1992 г. заявители обратились с просьбой о возбуждении уголовного дела в отношении предполагаемых правонарушителей в областную военную прокуратуру в Варне (ОВП).

19. 30 декабря 1992 г. ОВП назначила следователя Г. из военного следственного отдела в Шумене для проведения расследования.

20. 8 февраля 1993 г. следователь Г. направил письмо начальнику полиции Шумена с требованием взять показания у заявителей и сотрудников полиции и отчитаться о выполнении. Поскольку по данному вопросу уже проводилось следствие, 15 февраля 1993 г. РУВД направило следователю все уже собранные материалы.

21. Оспаривается, беседовал ли следователь Г. с заявителями лично. Правительство утверждает, что он это делал, однако записи, подтверждающие этот факт, в материалах дела отсутствуют.

22. 20 марта 1993 г. следователь Г. составил внутреннее письмо на 1 странице, подытоживающее факты и рекомендующее не возбуждать уголовное разбирательство против полицейских на том основании, что обвинения не подтвердились, а доказательства по делу “противоречивы”.

23. 24 марта 1993 г. ОВП постановила, на основании рекомендации следователя, не возбуждать уголовное дело. В постановлении было сказано, inter alia, что г-н Иванов наносил удары своему сыну, кричал и тащил его, не подчиняясь требованиям полиции, что привело к аресту заявителей (см. п. 55 ниже), и что показания, взятые у свидетелей, не подтверждают факта применения сотрудниками полиции физического насилия в отношении мальчика.

5. Жалоба в главную военную прокуратуру

24. 15 апреля 1993 г. заявители обратились с жалобой в главную военную прокуратуру (ГВП). Они указали, что из решения о невозбуждении уголовного дела ясно, что единственными опрошенными свидетелями были подозреваемые полицейские; что медицинские справки не были приняты во внимание; а также то, что г-н Асенов и его отец не подчинялись приказам полицейских не соответствует действительности.

25. Жалоба была подана через ОВП, которая направила ее в ГВП 30 апреля 1993 г., приложив письмо с рекомендацией об отклонении жалобы. Копия этого письма была направлена заявителям.

26. 21 мая 1993 г. ГВП, по всей видимости, после изучения материалов дела, отказала в возбуждении уголовного дела по тем же основаниям, что и нижестоящая прокуратура. В постановлении утверждалось, inter alia:

“К делу приложена медицинская справка, из которой видно, что на теле подростка имелись гематомы, указывающие на поверхностные телесные повреждения, соответствующие – с точки зрения способа нанесения –  ударам продолговатым твердым предметом.

Заместитель областного прокурора счел, что даже если несовершеннолетнему и были нанесены удары, то лишь в результате неповиновения приказам полиции. Использование физической силы и подсобных средств соответствовало разделу 24 (1), пунктам 1 и 2 ныне действующего Закона о национальной полиции [см. п. 56 ниже].”

6. Дальнейшее расследование, проведенное областной военной прокуратурой

27. По всей видимости, в результате продолжавшихся жалоб от заявителей о пересмотре дела и давления со стороны Министерства юстиции, 13 июля 1993 г. ГВП направила письмо в ОВП, указывая, что предварительное следствие относительно неправомерных действий со стороны полиции должно было включать в себя опрос независимых свидетелей, и что должно быть проведено дополнительное расследование.

28. ОВП взяло показания у одного водителя автобуса и одного работника автобусной станции соответственно 29 и 30 июля 1993 г. Водитель указал, что он видел, как цыган бил своего сына рейкой. Когда приехала полицейская машина, отец бросился на полицейских и начал драться. Водитель схватил отца мальчика за руку, чтобы помешать ему ударить полицейских. Он не видел, чтобы кто-нибудь из полицейских бил мальчика. Другой свидетель смутно помнил события и не мог сказать, бил ли отец своего сына или его били полицейские.

29. Это дополнительное расследование, по всей видимости, не завершилось вынесением формального постановления. О его результатах заявителям не сообщили.

7. Жалоба Главному прокурору

30. 20 июня 1994 г. заявители обратились с жалобой к Главному прокурору Болгарии. Они вновь изложили свое видение событий, добавив, что избиение г-на Асенова сопровождалось оскорблениями, относящимися к цыганскому (ромэ) происхождению заявителей, и, подчеркнув, что у происшествия было немало свидетелей, однако никто не потрудился взять у кого-либо из них показания. Они утверждали, что между установленным ОВП отсутствием применения физической силы и выводами ГВП о применении таковой на законных основаниях, имеется противоречие, и заявляли о нарушении статей 3, 6 и 14 Конвенции.

31. Эта жалоба, по всей видимости, была направлена в ГВП, которая в письме адвокату заявителей от 28 июня 1994 г., сообщила об отсутствии оснований для отмены предшествующего решения.

В.    Арест г-на Асенова 27 июля 1995 г.

и последующее содержание под стражей

1.  Арест, содержание под стражей и следствие

32. В январе 1995 г. г-н Асенов был подвергнут допросам в прокуратуре г. Шумена в связи с расследованием серии краж и грабежей.

33. Он был арестован 27 июля 1995 г. и на следующий день, в присутствии своего адвоката и прокурора («К.»), был допрошен следователем, и ему было предъявлено официальное обвинение в 10 или более кражах со взломом, предположительно совершенных с 9 января по 2 мая 1995 г., и шести грабежах, совершенных с 10 сентября 1994 г. по 24 июля 1995 г., которые сопровождались нападениями на прохожих на улице. Г-н Асенов признался в совершении большинства краж со взломом, но отрицал, что совершил грабежи.

Было принято решение о его оставлении под стражей. Это решение было подтверждено в тот же день другим прокурором, «А.» (см. п. 69 ниже).

34. 27 июля, 2 августа, 7 августа и 15 августа 1995 г. заявитель принимал участие в процедурах опознания, во время которых он был опознан четырьмя жертвами грабежей. Адвокат присутствовал при всех опознаниях. 28 августа 1995 г. эксперт, назначенный следователем, представил заключение о ценности предметов, предположительно украденных заявителем и его сообщниками. В неустановленный день были предъявлены дополнительные обвинения, касающиеся других краж, в участии в которых г-н Асенов подозревался в качестве сообщника.

В ходе расследования было допрошено около 60 свидетелей и предполагаемых жертв, однако после сентября 1995 г. доказательства не собирались.

2.   Содержание под стражей до суда, июль 1995 г. - июль 1997 г.

35. С 27 июля 1995 г. по 25 марта 1996 г. г-н Асенов содержался под стражей в отделении полиции г. Шумена.

Между сторонами возник спор относительно условий его содержания. Заявитель утверждает, что его содержали в камере размером 3 м на 1,8 м, которую он иногда делил с двумя-четырьмя задержанными; что камера почти полностью находилась ниже уровня земли, доступ света и свежего воздуха в нее был очень ограниченным; он не мог делать зарядку или чем-либо заниматься в камере; и что его выпускали из камеры только дважды в день, чтобы сходить в туалет. Правительство утверждает, что камера была размером 4,6 м на 3,5 м и вместе с заявителем там находился только один задержанный.

36. Заявитель неоднократно подавал в органы прокуратуры прошения об освобождении, ссылаясь, inter alia, на то, что доказательства больше не собираются, на имеющиеся у него проблемы со здоровьем, усугубляемые условиями его содержания, а также на то, что у него двое маленьких детей. Представляется, что некоторые из этих заявлений рассматривались по отдельности, а некоторые собирались и рассматривались через несколько месяцев после подачи.

37. 21 августа 1995 г. г-н Асенов был обследован врачом, который установил, что он здоров. Он был осмотрен повторно 20 сентября 1995 г. кардиологом из шуменской районной больницы, который заключил, что он “не страдает никакой сердечной болезнью, ни врожденной, ни приобретенной”, и что не имеется “противопоказаний к его дальнейшему пребыванию под стражей, в том, что касается состояния его сердечно-сосудистой системы”.

38. 11 сентября 1995 г. г-н Асенов обратился с прошением в Шуменский районный суд о своем освобождении (см. п. 72-76 ниже).

19 сентября 1995 г. судья, рассмотрев дело в закрытом заседании, отклонил прошение, указав, inter alia, что обвинения против г-на Асенова связаны с серьезными преступлениями, и его преступная деятельность была длительной и стабильной, что дает основания опасаться – в случае его освобождения – совершения новых преступлений.

39. 13 октября 1995 г. районный прокурор отклонил два прошения об освобождении г-на Асенова. Этот отказ был оставлен в силе 19 октября 1995 г. областным прокурором.

40. Заявители обратились с жалобой в Главную прокуратуру, утверждая, inter alia, что против них ведется “кампания” из-за их обращения в Комиссию.

В своем решении от 8 декабря 1995 г. Главная прокуратура отклонила аргументы заявителей и указала, что, хотя следствие и было закончено к сентябрю 1995 г., все еще оставалась необходимость в задержании г-на Асенова, поскольку имелась очевидная опасность того, что он возобновит преступную деятельность. Однако было выражено мнение, что продолжительное содержание под стражей в помещении Шуменского отделения полиции может нанести вред “физическому и психическому развитию” заявителя, поэтому он должен быть переведен в колонию для несовершеннолетних в Бойчиновзи (Boychinovzi).

Перевод состоялся через три с половиной месяца, 25 марта 1996 г.

41. В неустановленный день 1996 г. г-н Асенов повторно обжаловал свое содержание под стражей в Шуменский районный суд.

28 марта 1996 г. суд затребовал дело из районной прокуратуры. Отметив, что данная жалоба уже рассматривалась 19 сентября 1995 г., суд отклонил новое прошение как неприемлемое (см. п. 75 ниже).

42. 21 марта 1996 г. следователь завел отдельное дело по обвинениям в грабежах, в связи с которыми он допросил г-на Асенова и вынес постановление о продолжении его содержания под стражей. На следующий день следователь составил рапорт, в котором изложил факты по делу о грабежах и направил их прокурору для подготовки обвинительного заключения.

43. 3 июля 1996 г. районный прокурор направил дело о грабежах следователю с указанием допросить еще одного свидетеля. 23 августа 1996 г. следователь вернул дело, поскольку указанный свидетель умер. 26 сентября 1996 г. районный прокурор подготовил обвинительное заключение по делу и через четыре дня представил его в Шуменский районный суд. Слушание дела судом состоялось 6 февраля 1997 г., были заслушаны четыре свидетеля, и дело было отложено на 29 мая 1997 г. из-за неявки двух других свидетелей.

44. Тем временем, 20 сентября 1996 г., следователь завершил предварительное следствие по делу о кражах со взломом. 25 октября 1996 г. это дело было направлено в областную прокуратуру с предложением вынести обвинительное заключение относительно г-на Асенова. По всей видимости, 31 января 1997 г. дело о кражах со взломом вернули для проведения дополнительного расследования.

45. С 5 июля по 24 сентября 1996 г. г-н Асенов вновь содержался в отделении полиции Шумена, до перевода в тюрьму г. Белене.

46. На протяжении 1996 г. заявители продолжали подавать в органы прокуратуры прошения об освобождении г-на Асенова. Постановлениями районного прокурора от 21 февраля и 17 июня 1996 г. эти прошения были отклонены на том основании, что в них не содержалось новых аргументов, и что до сих пор существовала опасность, что, будучи освобожденным, заявитель снова совершит преступления, а также на том основании, что дело скоро будет передано в суд. 8 октября 1996 г. областная прокуратура отклонила еще одно прошение об освобождении.

47. 4 ноября 1996 г. судья районного суда, заседая по делу о грабежах, рассмотрел в закрытом заседании прошение г-на Асенова об освобождении. Судья отказал г-ну Асенову в освобождении, учтя тяжесть и количество преступлений, в которых он обвинялся, а также факт скорого начала судебного разбирательства по его делу.

48. В июле 1997 г. г-н Асенов был признан виновным в четырех уличных грабежах и приговорен к 30 месяцам тюремного заключения.

Согласно имеющейся у Суда информации, на данный момент он еще не осужден по предъявленным ему обвинениям в кражах со взломом.

I. С. События, последовавшие за обращением в Комиссию

49. Жалоба заявителей была подана в Комиссию 6 сентября 1993 г. В марте 1995 г. они подписали в присутствии нотариуса заявление о финансовом положении заявителя, подготовленное на болгарском языке, прямо ссылаясь на свою жалобу, поданную в Комиссию и указывая на то, что заявление было сделано в целях просьбы о юридической помощи, обращенной к Комиссии.

50. 15 мая, 23 мая и 8 сентября две ежедневных газеты опубликовали статьи о данном деле. Две из этих статей, под заголовками, гласящими, что цыган-картежник “вызвал Болгарию на суд в Страсбурге”, поясняли, inter alia, что в ответ на вопросы журналистов заявители якобы отрицали, что подали жалобу в Комиссию. В статьях делались выводы, что, возможно, какие-то активисты сообщества цыган (ромэ) проталкивают дело и вводят в заблуждение организацию “Международная амнистия”.

51. В неустановленный день сотрудники органов прокуратуры или полиции обратились к заявителям с просьбой ответить, направляли ли они жалобу в Комиссию. 8 сентября 1995 г. второй и третий заявители обратились к нотариусу и подписали заявление, в котором отрицали факт обращения в Комиссию. Далее они заявили, что они помнят, как в 1992 и 1993 годах подписывали какие-то документы, подготовленные правозащитными организациями. Однако им не дали копий этих документов, и они не знают их содержания. Один из документов был на иностранном языке.

52. Представляется, что это заявление было затем передано в органы прокуратуры. 19 сентября 1995 г. ГВП сообщила об этом в Министерство иностранных дел.

53. Протокол допроса г-на Асенова после его ареста 28 июля 1995 г. позволяет установить, что он рассказывал следователю о событиях 1992 г., говоря следующее:

“В 1992 г. ... меня избили полицейские ... [на автобусной станции]. После этого я взял медицинскую справку и мой отец пожаловался в полицию. Они не отнеслись к этому серьезно и он обратился в прокуратуру. Там тоже не отнеслись к этому серьезно. Потом мой отец узнал, что [в городе] есть какие-то люди из международной правозащитной организации. Мой отец отвел меня туда и показал, как меня побили. На самом деле, после моего освобождения из полиции мой отец сначала отвел меня к этим людям, а потом написал в полицию и прокуратуру”.

Поскольку в протоколе отражены только слова г-на Асенова, невозможно установить, было ли его заявление сделано в ответ на какие-либо вопросы или нет.

1. II. Применимое национальное право и практика

A. Азартные игры

54. Азартные игры в соответствии с болгарским законодательством являются административным правонарушением, от ответственности за которое освобождаются лица младше 16 лет (статья 2 (2) Закона о противодействии спекуляции).

B. Полномочия полиции, относящиеся к арестам и задержанию (по состоянию на 1992 г.)

 

55. Статья 20 (1) Закона о национальной полиции 1976 г., действовавшего в рассматриваемый период, устанавливает, что сотрудник полиции может отвести в отделение или местную администрацию только тех лиц:

“1. чья личность не поддается установлению;

2. кто ведет себя буйно и не подчиняется после получения предупреждения;

3. кто отказывается добровольно проследовать в отделение полиции, не имея серьезных причин для отказа, будучи предупрежденным в соответствии со статьей 16 настоящего Закона;

4. кто злонамеренно создает помехи органам внутренних дел в выполнении их обязанностей;

5. кто носит или использует без законного разрешения огнестрельное оружие, другое оружие или иные опасные предметы;

6. в иных предусмотренных законом случаях”.

Согласно статье 20 (2) данного Закона, в каждом из вышеуказанных случаев полиция должна немедленно провести расследование и освободить задержанного в течение трех часов, в случае отсутствия необходимости принятия относительно него дальнейших законных мер.

56. Статья 24 (1) содержит положения о применении силы сотрудниками полиции. Использование силы, “соразмерной характеру и тяжести правонарушения и степени сопротивления” (статья 24 (2)), допустимо в следующих случаях:

“1. с целью прекратить буйное поведение или другое серьезное нарушение общественного порядка;

2. в случаях очевидного неповиновения приказам или запретам полиции;

3. во время ареста или конвоя, если имеется опасность побега или угроза жизни арестованного или конвоируемого или других лиц”.

I. С. Средства защиты от жестокого обращения со стороны полиции

1. Средства защиты в рамках уголовного права

57. Статья 190 Уголовно-процессуального кодекса 1974 г. (УПК) гласит:

“Существование доказательств, достаточных для возбуждения уголовного дела, устанавливается в случаях, если можно обоснованно допустить, что преступление могло быть совершено”.

58. В отношении наиболее тяжких преступлений, а также любых преступлений, предположительно совершенных государственными служащими при исполнении служебных обязанностей, уголовное преследование не может быть инициировано частным лицом, а только решением прокурора (УПК, статьи 192 и 282-85).

В соответствии со статьей 192 и статьей 194 п. 3 УПК, в случае отказа прокурора в возбуждении уголовного разбирательства, такое разбирательство может быть возбуждено вышестоящим прокурором по ходатайству заинтересованного лица или ex officio.

59. Жертва предполагаемого преступления может вступить в уголовное разбирательство в качестве гражданской стороны с целью получения компенсации (УПК, глава II, статьи 60-64).

2. Средства защиты в рамках гражданского права

60. В статье 45 Закона об обязательствах и контрактах провозглашается, что лицо, потерпевшее ущерб, может потребовать возмещения, подав гражданский иск против лица, которое по своей вине причинило ущерб. Закон о государственной ответственности за ущерб устанавливает, что лицо, понесшее ущерб из-за неправомерных действий государственного служащего, может обратиться с иском против соответствующего государственного органа.

61. Статьи 182 (d) и 183 Гражданского процессуального кодекса гласят, что при рассмотрении гражданского дела суд:

“182. ... должен приостановить рассмотрение:

(d) если в процессе гражданского разбирательства обнаруживаются элементы уголовного преступления, определение которых имеет решающее значение для исхода гражданского спора.

183. Приостановленное разбирательство возобновляется ex officio или по ходатайству стороны после устранения соответствующих препятствий...”.

Статья 222 Гражданского процессуального кодекса гласит:

“факты, установленные в ходе судебного разбирательства, содержащиеся в окончательном решении уголовного суда и относящиеся к вопросу о том, было ли в действительности совершено данное деяние, его противозаконности и вины совершившего, являются обязательными для гражданского суда при исследовании гражданских последствий уголовного деяния”.

62. Стороны представили Суду ряд решений Верховного суда Болгарии, относящихся к действию вышеуказанных положений.

В решении № 3421 от 18 января 1980 г. по делу № 1366/79 первая коллегия по гражданским делам Верховного суда постановила:

“В соответствии с общим правилом факт преступления может быть установлен в порядке, предусмотренном Уголовно-процессуальным кодексом. Поэтому, когда предполагаемое субъективное гражданское право проистекает из факта, который Уголовным кодексом признается преступлением, гражданский суд, согласно статье 182 (d) Уголовно-процессуального кодекса, обязан приостановить рассмотрение гражданского дела.

Это необходимо в целях соблюдения решения уголовного суда. Это также обязательно для гражданских судов, независимо от того, о каком преступлении идет речь. Обязывающая сила решений уголовных судов установлена в статье 222 Гражданского процессуального кодекса”.

В решении 3 12/1966 Пленум коллегии по гражданским делам Верховного суда постановил следующее:

“Решение органов обвинения о прекращении уголовного преследования, основанное на установленном факте невиновности обвиняемого в совершении преступного деяния, не является обязывающим для гражданского суда, исследующего гражданские последствия данного деяния... Гражданский суд, на основании доказательств, [собранных] в ходе гражданского разбирательства, может прийти к иным выводам относительно фактов, например, в связи с тем, что вред был причинен тем самым лицом, уголовное разбирательство в отношении которого было прекращено.

Если в ходе гражданского разбирательства после сбора доказательств обнаруживаются новые обстоятельства, относящиеся к уголовному делу, определение которых имеет решающее значение для исхода гражданского спора, суд обязан приостановить рассмотрение дела в соответствии со статьей 182 (d) Гражданского процессуального кодекса”.

Ассамблея по гражданским делам Верховного суда Болгарии в решении № 11 от 3 января 1967 г., содержащем толкование норм и практики (Ежегодник за 1967 г.), установила:

“... В соответствии с общим правилом гражданский суд не может устанавливать, является ли то или иное деяние преступлением. Но когда уголовное разбирательство было прекращено в соответствии со статьей 6 п. 21 Уголовно-процессуального кодекса [если разбирательство было прекращено в связи со смертью предполагаемого преступника, истечением срока давности для преследования или амнистией], уголовный суд не выносит решение о том, является ли деяние преступным. В таких случаях закон – статья 97 п. 4 Гражданского процессуального кодекса – предусматривает возможность установления гражданским судом в отдельном процессе, является ли деяние преступным и кто его совершил”.

В решении № 817 от 13 декабря 1988 г. по делу № 725 (требование о возмещении ущерба в результате автомобильной аварии), Четвертая коллегия по гражданским делам Верховного суда установила:

“Отклоняя жалобу, суд первой инстанции установил, что единственным, кто был ответствен за автомобильную аварию, был истец, который, на расстоянии около 10 метров впереди от машины неожиданно выбежал на проезжую часть с целью перейти улицу и поэтому, несмотря на принятые водителем меры, столкновения избежать не удалось.

Это заключение было основано на факте, что уголовное расследование в отношении водителя было прекращено на основании недостаточных доказательств, необоснованности, отсутствия некоторых из элементов, составляющих преступление, в котором он обвинялся, и отсутствия вины.

Суд не был обязан опираться на решение прокурора о прекращении уголовного разбирательства в соответствии со статьей 222 Гражданского процессуального кодекса, согласно которой обязать суд, рассматривающий гражданские последствия данного деяния, может только окончательный приговор уголовного суда. Распоряжение прокурора о прекращении следствия не имеет силы доказательства и установленные в нем факты и обстоятельства не обязывают суд, рассматривающий гражданско-правовые последствия деяния. При отсутствии приговора уголовного суда, которым обвиняемый признан невиновным в причинении истцу телесных повреждений, гражданский суд должен установить виновность или невиновность ответчика на основании всех приемлемых доказательств согласно Гражданскому процессуальному кодексу. Так, в настоящем деле постановление прокурора о прекращении следствия не имеет силы доказательства того, что ответчик не был виновен в автомобильной аварии”.

D. Преступления, предположительно совершенные г-ном Асеновым в 1994-1995 гг.

63. В связи с вменяемыми ему кражами со взломом г-ну Асенову было предъявлено обвинение в совершении преступления, элементами которого являются продолжительная преступная деятельность несовершеннолетнего, осуществляемая совместно с сообщниками и включающая вторжения в закрытые помещения с кражей в крупных размерах. Максимальным наказанием за это преступление является лишение свободы сроком на три года (Уголовный кодекс 1968 г. (УК), статья 195 пп. 1(3), 1(5) и 2 в сочетании со статьей 26 п. 1 и статьей 63 п. 1(3)).

64. В связи с вменяемыми грабежами ему было предъявлено обвинение в продолжительной преступной деятельности несовершеннолетнего, с участием сообщников, состоящей из грабежей, определяемых как хищение с применением силы или угроз. Наказанием является лишение свободы сроком до пяти лет (УК, статья 198 п. 1 в сочетании со статьей 26 п. 1 и статьей 63 п. 1(2)).

65. В соответствии со статьями 23-25 УК, максимальным приговором, который мог бы получить г-н Асенов, если бы он был признан виновным во всех преступлениях, было бы лишение свободы сроком на шесть с половиной лет.

I. Е. Органы прокуратуры

66. Согласно соответствующим положениям УПК и юридической теории и практике, прокурор выполняет двоякую роль в уголовном разбирательстве.

На предварительной стадии он осуществляет надзор за расследованием. В его компетенцию входит, inter alia, отдавать распоряжения следователю, обязательные для исполнения; участвовать в допросах, обысках и иных следственных действиях; изымать дело из производства одного следователя и передавать другому, самостоятельно вести все следствие или в части. Он также может принимать решения о прекращении или продолжении расследования, назначать дополнительное расследование, готовить обвинительное заключение и передавать дело в суд.

На стадии судебного рассмотрения он выполняет в отношении обвиняемого функции обвинения.

67. Следователь обладает определенной независимостью от прокурора в отношении методов работы и конкретных следственных действий, однако выполняет свои функции в соответствии с распоряжениями и под надзором последнего (УПК, статья 48 п. 2 и статья 201). Если следователь не согласен с распоряжениями прокурора, он может обратиться к вышестоящему прокурору, чье решение является окончательным и обязательным для исполнения.

68. В соответствии со статьей 86 УПК, прокурор и следователь обязаны собирать доказательства как против, так и в пользу [обвиняемого]. В ходе уголовного разбирательства прокурор должен “осуществлять надзор за законностью” (УПК, статья 43).

F. Положения о задержании до суда

1. Полномочия органов прокуратуры в связи с содержанием под стражей

69. Обвиняемый, в том числе несовершеннолетний, может быть оставлен под стражей решением следователя или прокурора, хотя несовершеннолетние могут содержаться под стражей лишь в чрезвычайных обстоятельствах. В случае если решение об оставлении под стражей принято следователем без предварительного согласия прокурора, оно должно быть подтверждено прокурором в течение 24 часов. Прокурор обычно выносит такое решение на основании материалов дела, не заслушивая обвиняемого (УПК, статьи 152, 172, 201-03 и 377-78).

70. Уголовное расследование должно быть окончено в течение двух месяцев. Продление до шести месяцев может быть разрешено областным прокурором, а в исключительных случаях Главный прокурор может санкционировать продление следствия сроком до девяти месяцев. Если срок продлевается, прокурор решает, оставлять ли обвиняемого под стражей (УПК, статья 222).

71. Не имеется правовых препятствий, не позволяющих прокурору, принявшему решение об оставлении обвиняемого под стражей или утвердившему решение следователя, действовать в качестве обвинителя в любых последующих уголовных разбирательствах. На практике так часто и происходит.

2. Судебный пересмотр задержания до суда

72. Задержанный может немедленно обратиться с жалобой на решение об оставлении под стражей в компетентный суд. Суд должен вынести решение в течение трех дней с момента подачи жалобы (УПК, статья 152 п. 5).

73. В соответствии с практикой, существовавшей во время ареста г-на Асенова, суд рассматривал жалобы на оставление под стражей в закрытом судебном заседании без участия сторон. Если жалоба оставлялась без удовлетворения, суд не уведомлял задержанного о вынесенном решении.

74. Первая коллегия по уголовным делам Верховного суда постановила, что при рассмотрении таких дел суд не должен вдаваться в вопросы о существовании достаточных доказательств в пользу обвинений против задержанного, но только исследовать вопрос о законности приказа об оставлении под стражей. В делах лиц, обвиненных в преступлениях, наказуемых лишением свободы на срок менее десяти лет, такой приказ является законным только в том случае, если имеется “реальная опасность” того, что обвиняемый скроется или повторно совершит преступление (решение № 24 по делу № 268/95).

75. В решении от 17 сентября 1992 г. Первая коллегия по уголовным делам Верховного суда установила, что оставление под стражей может оспариваться в суде только один раз. Обращение с повторной жалобой возможно, только если задержанный был освобожден и вновь взят под стражу. Во всех остальных случаях задержанный может просить об освобождении органы прокуратуры в случае изменения обстоятельств (постановление № 94 по делу № 754/92).

76. Периодическое судебное рассмотрение законности содержания под стражей становится возможным только после передачи дела в суд, который может решить вопрос об освобождении обвиняемого.

1. Разбирательство в Комиссии

77. Заявители обратились в Комиссию 6 сентября 1993 г. Они жаловались, ссылаясь на статьи 3, 6 п. 1 и 13 Конвенции, на предполагаемое жестокое обращение, допущенное полицией в отношении г-на Асенова в сентябре 1992 г., и на отсутствие в этой связи эффективного внутреннего средства защиты; ссылаясь на статьи 3 п. 1, 3 и 4 – на его содержание под стражей, начиная с июля 1995 г.; и, ссылаясь на статью 25, – на меры, принятые органами прокуратуры в связи с их обращением в Комиссию.

78. 27 июня 1996 г. Комиссия объявила жалобу (№ 24760/94) приемлемой. В отчете от 10 июля 1997 г. (статья 31), она выразила мнение, что – в связи с событиями сентября 1992 г. – нарушение статьи 3 отсутствует (16 голосами против одного), имеет место нарушение статьи 13 (единогласно) и нарушение статьи 6 п. 1 отсутствует (единогласно).

В связи с событиями, произошедшими после 1995 г., Комиссия выразила единогласное мнение об отсутствии нарушения статьи 5 п. 1 и отсутствии нарушения статьи 3, однако, по ее мнению, имело место нарушение статьи 5 п. 3 и статьи 4, а также невыполнение Болгарией своих обязательств, установленных статьей 25.

/…/

1. Окончательные замечания, представленные Суду

79. В меморандумах и во время слушания Правительство просило Суд отклонить требования заявителей.

Г-н Асенов просил Суд признать, что имело место нарушение статей 3, 5, 6, 13 Конвенции; все заявители совместно просили признать, что имело место нарушение статьи 25 Конвенции, а также просили о присуждении справедливого возмещения в соответствии со статьей 50 Конвенции.

1. Вопросы права

I.   Заявители

80. На слушании в Суде представитель заявителей пояснила, что, хотя в целях разбирательства перед Комиссией родители г-на Асенова присоединились к его различным жалобам, они сделали это лишь потому, что в то время он был несовершеннолетним и, следовательно, не обладал полной дееспособностью в соответствии с болгарским законодательством. Настоящая позиция состоит в том, что г-н Асенов является единственным заявителем в связи со всеми жалобами, кроме жалобы в соответствии со статьей 25 Конвенции, поданной совместно с его родителями.

81. Таким образом, Суд – в отношении всех жалоб, кроме той, которая подана в соответствии со статьей 25, – рассмотрит только то, имели ли место нарушения прав г-на Асенова. В отношении жалобы в соответствии со статьей 25 он также рассмотрит аргументы г-на Иванова и г-жи Ивановой.

II.  События во время и после 19 сентября 1992 г.

I. А. Предварительные возражения Правительства

1.  Предполагаемое неисчерпание внутренних средств защиты

82. Правительство утверждало, что жалоба г-на Асенова на нарушение статьи 3 в отношении событий 19 сентября 1992 г. должна быть признана неприемлемой, поскольку не были исчерпаны все внутренние средства защиты, как этого требует статья 26 Конвенции, гласящая следующее:

“Комиссия может принимать дело к рассмотрению только после того, как были исчерпаны все внутренние средства правовой защиты, в соответствии с общепризнанными нормами международного права...”.

По мнению Правительства, помимо обращения с заявлением о возбуждении уголовного преследования против сотрудников полиции, заявитель мог начать гражданское разбирательство в соответствии со статьей 45 Закона об обязательствах и договорах или административное разбирательство в соответствии с Законом о государственной ответственности за ущерб.

83. На слушании в Суде заявитель указал, что трудно было представить, какие дополнительные шаги с его стороны должны были быть предприняты, чтобы привести в действие средства защиты, формально доступные ему в рамках болгарского законодательства.

84. В своем решении о приемлемости Комиссия напомнила, что гражданская компенсация не может считаться полным возмещением за нарушение статьи 3 Конвенции. Она сочла, что, обращаясь с жалобами в РУВД и в органы прокуратуры всех уровней, заявители сделали все, что могли в целях инициирования уголовного разбирательства в отношении офицеров полиции, таким образом передав свои жалобы в руки органов, наиболее компетентных для их рассмотрения.

85. Суд напоминает, что правило об исчерпании внутренних средств защиты, о котором говорит статья 26 Конвенции, обязывает тех, кто желает обратиться с жалобой на государство в международную судебную или арбитражную инстанцию, сначала использовать средства, предоставляемые национальной правовой системой, таким образом освобождая государства от обязанности отвечать за свои действия перед международной инстанцией, прежде чем они смогут воспользоваться возможностью инициировать разбирательство вне пределов своей собственной правовой системы. В целях соблюдения этого правила заявитель должен обычно прибегнуть к доступным и достаточным средствам для получения возмещения за предполагаемые нарушения (см. решение по делу Аксой (Aksoy) против Турции от 18 декабря 1996 г., Сб. 1996-VI, с. 2275-76, п. 51-52).

86. Суд напоминает, что в соответствии с болгарским законодательством истец не может самостоятельно инициировать уголовное разбирательство в отношении предположительно допущенных государственными служащими нарушений при исполнении ими своих обязанностей (см. п. 58 выше). Он отмечает, что заявители неоднократно обращались с жалобами в органы прокуратуры всех уровней и просили предпринять полное расследование в связи с утверждениями г-на Асенова о жестоком обращении со стороны полиции и возбудить дело в отношении указанных сотрудников (см. п. 12-31 выше).

Суд полагает, что, исчерпав все доступные ему возможности в рамках системы уголовного правосудия, заявитель не должен был, в отсутствие уголовного разбирательства по его жалобам, предпринимать другую попытку получить возмещение путем подачи гражданского иска о возмещении ущерба.

Из вышеизложенного следует, таким образом, что предварительные возражения Правительства должны быть отклонены.

2.   Предполагаемое злоупотребление правом на подачу жалобы

87. Дополнительно Правительство заявило, что обвинения заявителя необоснованны и были придуманы с целью ввести в заблуждение Комиссию, что, в свою очередь, составляет злоупотребление правом на подачу жалобы. Следовательно, жалоба должна быть отклонена в соответствии со статьей 27 п. 2 Конвенции, которая гласит:

“Комиссия объявляет неприемлемой любую жалобу, … если сочтет ее несовместимой с положениями настоящей Конвенции, явно необоснованной или злоупотреблением правом подачи жалобы”.

88. Исследовав жалобы заявителя, Комиссия выразила в своем решении о приемлемости мнение, что в ней поднимаются серьезные вопросы факта и права, которые требуют глубокого рассмотрения по существу.

89. Суд не находит оснований для признания того, что данное дело было представлено в Комиссию в злоупотребление правом подачи жалобы.

По этой причине он отвергает это предварительное возражение Правительства.

I. В. Существо дела

1. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

 

90. Г-н Асенов утверждал, что события 19 сентября 1992 г. содержали нарушение статьи 3 Конвенции, которая гласит:

“Никто не должен подвергаться пыткам и бесчеловечному или унижающему достоинство обращению или наказанию”.

Он заявлял, что данная статья была нарушена по двум отдельным основаниям. Во-первых, он просил Суд исследовать медицинские свидетельства и заявления свидетелей, которые, как он утверждал, доказывают, что он был жестоко избит сотрудниками полиции.

Во-вторых, совместно с другими заявителями (см. п 5 выше), он просил Суд признать, что, независимо от того, имеются ли веские основания предполагать, что имели место пытки или бесчеловечное обращение или наказание, неосуществление компетентными внутренними государственными органами быстрого и беспристрастного расследования само по себе являлось нарушением статьи 3.

91. Правительство подчеркнуло, что медицинская справка, представленная заявителем, недостоверна, поскольку она была выдана через два дня после происшествия. В любом случае, описанные в ней повреждения и отсутствие справки у г-на Иванова, согласуются с рассказами свидетелей о том, что отец бил своего сына тонкой деревянной рейкой.

92. При оценке представленных ей доказательств Комиссия учла принцип, согласно которому утверждение лица о фактах жестокого обращения во время задержания обязывает Правительство представить исчерпывающее и достаточное объяснение тому, каким образом были причинены повреждения (см. решение по делу Рибич (Ribitsch) против Австрии от 4 декабря 1995 г., Серия А, т. 336, с. 25-26, п. 34, и вышеупомянутое решение по делу Аксой, с. 2278, п. 61). Она признала, inter alia, что на автобусной станции возникла ссора между сотрудниками полиции и г-ном Ивановым, что последний бил своего сына фанерной рейкой, пытаясь показать, что он сам накажет своего сына, и что оба заявителя были задержаны и содержались в отделении полиции примерно около двух часов. Однако более четырех с половиной лет спустя после событий, и в силу того, что в достаточной степени независимое и своевременное расследование не было проведено национальными властями, Комиссия была не в состоянии установить, какая версия событий является более правдоподобной. Поэтому она не нашла нарушения статьи 3 Конвенции.

93. Статья 3, как неоднократно замечал Суд, воплощает в себе одну из основополагающих ценностей демократического общества. Даже в наиболее трудных обстоятельствах, таких как борьба с терроризмом или преступностью, Конвенция абсолютным образом запрещает пытки или бесчеловечное или унизительное обращение или наказание. В отличие от большинства материальных положений Конвенции и Протоколов №1 и №4, статья 3 не предполагает исключений, и отступление от нее не допускается статьей 15 даже в случае чрезвычайного положения, угрожающего жизни нации (см. вышеупомянутое решение по делу Аксой, с. 2278, п. 62).

94. Суд напоминает, что жестокое обращение – чтобы подпадать под действие статьи 3 – может достигать минимального уровня суровости. Оценка этого минимума относительна: она зависит от обстоятельств дела, таких как продолжительность обращения, его физические и/или психические последствия и, в некоторых случаях, пол, возраст и состояние здоровья жертвы. В отношении лица, лишенного свободы, применение физической силы, необходимость которой не была бы обоснована его собственным поведением, унижает человеческое достоинство и, в принципе, является нарушением субъективного права, установленного статьей 3 (см. решение по делу Текин (Tekin) против Турции от 9 июня 1998 г., Сб. 1998-IV, с. 1517-18, пп. 52 и 53).

95. Суд полагает, что степень тяжести ушибов, обнаруженных врачом, осматривавшим г-на Асенова (см. п. 11 выше), указывает, что повреждения последнего – были они причинены его отцом или полицией – были достаточно серьезными, для того, чтобы быть признанными жестоким обращением в рамках статьи 3 (см., например, решение по делу A. против Соединенного Королевства от 23 сентября 1998 г., Сб. 1998-VI, с. 2699, п. 21, и вышеупомянутое решение по делу Рибича, с. 9 и 26, пп. 13 и 39). Остается рассмотреть, может ли государство быть признанным ответственным за эти повреждения в соответствии со статьей 3.

(а) Предполагаемое жестокое обращение со стороны полиции

96. Суд напоминает, что Комиссия не смогла на основании имеющихся у нее доказательств установить, каким образом заявителю был причинены повреждения (см. п. 92 выше).

97. Суд замечает, что врач, осматривавший г-на Асенова через два дня после освобождения последнего из полиции, установил, что ушибы были причинены твердым предметом (см. п. 26 ниже). Заявитель утверждал, что эти повреждения были причинены сотрудниками полиции, которые били его дубинками.

98. Суд полагает, что, поскольку не оспаривается, что заявитель подвергся насилию именно 19 сентября 1992 г., и поскольку нет указаний на то, что что-либо плохое случилось с ним между этим днем и днем медицинского осмотра, можно справедливо предположить, что эти ушибы были нанесены ему 19 сентября в связи с его арестом.

99. Суд далее отмечает, что арестовавший [г-на Асенова] офицер сообщил в своих показаниях, что он видел, как г-н Иванов ударил сына по спине два или три раза узкой деревянной палкой (см. п. 14 выше). Заявители не отрицали, что г-н Иванов бил г-на Асенова таким образом, хотя они отрицали, что он делал это настолько сильно или часто, чтобы причинить ушибы, описанные в медицинском заключении. После жалобы г-жи Ивановой от 2 октября 1992 г., работник РУВД допросил заявителей и забрал вышеупомянутые письменные заявления у офицера, произведшего арест, и у двух других участвовавших в событиях офицеров, ни один из которых не присутствовал при том, как г-н Иванов бил г-на Асенова (см. там же). Единственный независимый свидетель, с которым говорил следователь РУВД в то время, не помнил ни о каких беспорядках на автобусной станции (см. п. 15 ниже).

В июле 1993 г., свидетельские показания были взяты у еще двух присутствовавших на автобусной станции, о чем заявители не знали. Один из них лишь смутно помнил данные события. Другой, водитель автобуса, припомнил, что г-н Иванов бил сына рейкой, хотя и не уточнил, как долго или сильно (см. п. 28 ниже).

Никто из свидетелей, кроме заявителей, не говорил, будто он видел, как сотрудники полиции били г-на Асенова.

100. Суд, как и Комиссия (см. п. 92 выше), полагает невозможным установить на основании имеющихся у него доказательств, были ли повреждения на теле заявителя причинены, как он утверждал, сотрудниками полиции.

(b) Адекватность расследования

101. Суд, однако, считает, что медицинские свидетельства, показания г-на Асенова, тот факт, что в течение двух часов он содержался в отделении полиции, а также отсутствие упоминания кем-либо из свидетелей о том, что г-н Иванов бил сына с достаточной жестокостью, чтобы причинить указанные ушибы, совместно порождают обоснованное подозрение, что эти повреждения могли быть причинены сотрудниками полиции.

102. Суд полагает, что в этих обстоятельствах, в случае если лицо подает обоснованную жалобу на жестокое неправомерное обращение со стороны полиции или других органов государственной власти, нарушающее статью 3, это положение, рассматриваемое в сочетании с общей обязанностью государства в соответствии со статьей 1 Конвенции “обеспечить каждому человеку, находящемуся под его юрисдикцией, права и свободы, определенные в ... Конвенции”, предполагает обязанность проведения эффективного официального расследования. Такое расследование, как и в случае статьи 2, должно потенциально содержать возможности установления и наказания виновных (см., в связи со статьей 2 Конвенции решение по делу Макканн (McCann) и другие против Соединенного Королевства от 27 сентября 1995 г., Серия А, т. 324, с. 49, п. 161; решение по делу Кайя (Kaya) против Турции от 19 февраля 1998 г., Сб. 1998-I, с. 324, п. 86, и Яша (Yaşa) против Турции от 2 сентября 1998 г., Сб. 1998-VI, с. 2438, п. 98). Если бы это было не так, то общеправовой запрет пыток и бесчеловечного и унизительного отношения, несмотря на свою фундаментальную значимость (см. п. 93 выше), был бы неэффективным на практике, и в некоторых случаях государственные служащие могли бы злоупотреблять  – практически безнаказанно – правами тех, кто находится под их контролем.

103. Суд отмечает, что после жалобы г-жи Ивановой государственные органы предприняли расследование по обвинениям заявителей. Он, однако, не уверен, что это расследование было достаточно тщательным и эффективным, чтобы соответствовать вышеизложенным требованиям статьи 3. В этой связи он находит особенно неудовлетворительным то, что следователь РУВД был готов заключить, что повреждения были причинены г-ну Асенову его отцом (см. п. 16 выше), несмотря на отсутствие каких-либо доказательств того, что последний бил своего сына достаточно сильно, чтобы причинить ушибы, охарактеризованные в медицинском заключении. Хотя это происходило публично, на автобусной станции и, согласно показаниям сотрудников полиции, в числе свидетелей были примерно 15-20 цыган и 20 водителей автобусов, никто, по всей видимости, не пытался установить истину, допросив этих свидетелей немедленно после происшествия, когда воспоминания еще были свежими. В то время были взяты показания лишь у одного независимого свидетеля, который не мог вспомнить указанные события (см. п. 99 выше).

104. Первоначальное расследование, проведенное Областной военной прокуратурой (ОВП) и Главной военной прокуратурой (ГВП), было еще более поверхностным. Суд находит особенно поразительным то, что ГВП, не имея тому каких-либо доказательств, заключила, что г-н Асенов выказывал неповиновение, и, без объяснения характера неповиновения, сделала вывод о том, что “даже если подростку были нанесены удары, это явилось результатом неповиновения приказам полиции” (см. п. 26 выше). Подобные предположения противоречат принципам статьи 3, гласящим, что в отношении лица, лишенного свободы, применение физической силы, необходимость которой не была вызвана его собственным поведением, является принципиальным нарушением его прав (см. п. 94 выше).

105. Суд отмечает, что в июле 1993 г. ГВП постановила, что в случаях предполагаемых неправомерных действий со стороны полиции необходимо взять показания у независимых свидетелей (см. п. 27 выше). Однако опрос еще двух свидетелей, один из которых лишь смутно помнил данные события, не представляется достаточным для исправления упущений следствия в отношении этого вопроса.

106. На этом основании, ввиду отсутствия тщательного и эффективного расследования по обоснованной жалобе заявителя об избиении сотрудниками полиции, Суд находит, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции.

2.   Предполагаемое нарушение статьи 6 п. 1 Конвенции

107. Г-н Асенов утверждал, что ему было отказано в эффективном доступе к судебному разбирательству в нарушение статьи 6 п. 1 Конвенции, которая гласит, inter alia:

“Каждый человек имеет право при определении его гражданских прав и обязанностей ... на справедливое и публичное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона...”

108. Заявитель выразил мнение, что постановление прокуратуры об отказе в возбуждении уголовного дела против сотрудников полиции, которые предположительно жестоко обращались с ним, по сути, закрыло ему доступ к судебному разбирательству в отношении его гражданского иска о возмещении ущерба, возникшего из тех же обстоятельств. Поскольку уголовное дело не было возбуждено, он не мог вступить в такое разбирательство как гражданская сторона с целью требования компенсации (см. п. 59 выше). Более того, теоретически признав возможность обращения с иском о возмещении ущерба в гражданский суд, он утверждал, что, поскольку данный ущерб явился результатом предполагаемых преступных действий, такой суд был бы обязан, согласно статье 182 (d) Гражданского процессуального кодекса (см. пп. 61-62 выше), приостановить рассмотрение такого иска до решения вопроса об уголовной ответственности. С учетом вероятности задержек, свойственных системе уголовного правосудия Болгарии, дело на практике могло быть приостановлено на неопределенный срок.

109. Комиссия, совместно с Правительством (см. также п. 82 выше) отметила, что Закон об обязательствах и договорах и Закон о государственной ответственности за ущерб устанавливают возможность обращения в гражданский суд с иском о возмещении ущерба, предположительно вызванного жестокостью со стороны полиции. Если бы заявитель подал такой иск, суд мог бы его рассмотреть на основании имеющихся у него доказательств, без требования необходимости предварительного установления уголовной ответственности. Согласно болгарской судебной практике, гражданский суд должен был приостановить рассмотрение в соответствии со статьей 182 (d) ГПК лишь в том случае, если бы он обнаружил новые “элементы преступления”, например, факты, о которых не было известно ранее органам прокуратуры. Комиссия не сочла, что подобная процедура могла бы нарушить самую сущность права на доступ к правосудию в связи с делом заявителя.

110. Суд отмечает, что ни одна из выступавших сторон не оспаривала, что подача заявителем иска о возмещении ущерба на основании жестокого обращения со стороны полиции, предполагала бы “определение его гражданских прав”. Соответственно, Суд признает применимость статьи 6 п.1 к данному делу.

111. Суд далее отмечает, что заявитель не отрицал, что и Закон об обязательствах и договорах, и Закон о государственной ответственности за ущерб предоставляли ему основания для подачи иска, который позволил бы ему инициировать разбирательство в гражданском суде. Он, однако, выдвигал возражения, что такое рассмотрение было бы приостановлено, возможно, на неопределенный срок, в соответствии со статьей 182 (d) ГПК.

112. Учитывая болгарскую судебную практику, материалы которой были представлены суду сторонами (см. п. 62 выше), Суд отмечает, что Верховный суд Болгарии в решении по делу об автомобильной аварии установил, что гражданский суд не связан постановлениями прокуратуры о прекращении уголовного расследования. Заявитель утверждал, что это правило было бы неприменимо в его деле, основанном на обвинениях в преступных действиях более серьезных, чем неосторожное вождение. Однако это вопрос чисто спекулятивный, поскольку г-н Асенов не пытался подать гражданский иск. В этих обстоятельствах нельзя заключить, что ему было отказано в доступе к правосудию или в праве на справедливое разбирательство при определении его гражданских прав.

113. Отсюда следует, что статья 6 п.1 Конвенции не была нарушена.

3.   Предполагаемое нарушение статьи 13 Конвенции

114. Заявитель также утверждал, что ему было отказано в эффективном средстве защиты прав, закрепленных в Конвенции, в нарушение статьи 13, которая гласит:

“Каждый человек, чьи права и свободы, признанные в... Конвенции, нарушены, имеет право на эффективные средства правовой защиты перед государственным органом даже в том случае, если такое нарушение совершено лицами, действовавшими в официальном качестве.”

Он утверждал, что в случаях жестокого обращения, противоречащего статье 3, государственные органы обязаны в соответствии со статьей 13 провести быстрое и непредвзятое расследование.

115. Правительство возражало, утверждая, что заявителю были доступны эффективные средства защиты в связи с обвинениями в жестоком обращении со стороны полиции. Это доказывается тем фактом, что, до своего обращения в Комиссию, он обращался с жалобами в Шуменское РУВД, в ОВП в Варне и в ГВП в Софии. Исследовав доказательства, органы прокуратуры постановили, что они недостаточны для возбуждения уголовного дела. В этой связи необходимо отметить, что заявитель не обосновал свои обвинения и не назвал свидетелей, которые могли бы помочь следствию.

116. Комиссия установила, что заявитель обратился с обоснованной жалобой на жестокое обращение со стороны полиции. Официальное расследование было недостаточно тщательным и независимым, чтобы соответствовать требованиям статьи 13.

117. Суд напоминает, что статья 13 гарантирует доступность на национальном уровне средств правовой защиты прав и свобод, зафиксированных в Конвенции, в любой форме, предусмотренной внутренним правопорядком. Таким образом, действие этой статьи состоит в требовании наличия внутреннего средства защиты, позволяющего компетентному национальному органу власти рассматривать по существу жалобы на нарушение Конвенции и присуждать соответствующее возмещение, хотя Договаривающимся Государствам предоставлена определенная свобода усмотрения относительно способа исполнения своих обязательств по статье 13.

Сфера и объем обязательств, закрепленных статьей 13, различается в зависимости от содержания жалобы заявителя на нарушения положений Конвенции. Если заявитель выдвигает обоснованную жалобу на жестокое с ним обращение, нарушающее статью 3 Конвенции, понятие эффективного средства правовой защиты предполагает – помимо тщательного и эффективного расследования, которое также требуется на основании статьи 3 (см. п. 102 выше), – эффективный доступ истца к процессу расследования и выплату компенсации в тех случаях, когда это необходимо (см. вышеупомянутое решение по делу Аксой, с. 2286 и 2287, пп. 95 и 98).

118. Суд ссылается на установленное им выше, а именно, на то, что г-н Асенов выдвинул обоснованную жалобу на жестокое обращение со стороны сотрудников государственных органов, и на то, что в отношении этой жалобы внутригосударственное расследование было недостаточно тщательным и эффективным.

Из установленного следует, что нарушение статьи 13 Конвенции имело место.

III. События во время и после июля 1995 г.

I. А. Предварительные возражения Правительства

1. Предполагаемое неисчерпание внутренних средств защиты

 

119. Правительство заявило Суду, что жалобы, касающиеся событий, происходивших в июле 1995 г. и впоследствии, должны быть признаны неприемлемыми в соответствии со статьей 26 Конвенции (см. п. 82 выше), поскольку в отношении заявителя все еще ведется уголовное разбирательство. Более того, заявитель не обращался к Главному прокурору с жалобой на приказ от 8 декабря 1995 г. об отказе в освобождении из-под стражи (см. п. 40 выше).

120. Комиссия, в своем решении о приемлемости, установила, что заявитель использовал все доступные ему средства правовой защиты в связи с его жалобами на основании статьи 5.

121. Суд отмечает, что жалобы г-на Асенова в связи с этими событиями касаются различных аспектов его содержания под стражей начиная с июля 1995 г. Поэтому не имеет значения, что на момент обращения в Комиссию в его отношении все еще велось уголовное расследование, поскольку оставшиеся стадии уголовного процесса не предоставили бы ему средства защиты в отношении предполагаемой незаконности предшествовавшего содержания под стражей.

122. Суд отмечает далее, что г-н Асенов и от его имени его родители неоднократно подавали прошения об освобождении в органы прокуратуры и в Шуменский районный суд. В этих обстоятельствах он полагает, что заявителем соблюдены требования статьи 26 Конвенции (см. п.85 выше).

Из вышеустановленного следует, что предварительные возражения Правительства должны быть отклонены.

2. Предполагаемое злоупотребление правом на подачу жалобы

123. Правительство далее утверждало, что обвинения, касающиеся событий июля 1995 г. и последующих событий, должны быть признаны неприемлемыми в соответствии со статьей 27 п. 2 Конвенции (см. п. 87 выше), поскольку они не содержались в первоначально поданной в Комиссию жалобе и не имели причинной связи с событиями, которые являлись первоначальным объектом обжалования.

124. На слушании в Суде делегат Комиссии указал, что на стадии исследования приемлемости Правительство не выдвигало никаких возражений в отношении предполагаемого отсутствия связи между различными жалобами заявителя, и заметил, что Суд не должен принимать данные возражения Правительства. Делегат указал, что  в любом случае заявители имели право жаловаться на любое нарушение их прав, закрепленных в Конвенции; отдельное или совместное рассмотрение этих жалоб является чисто процессуальным вопросом.

125. Суд согласен с тем, что – поскольку предварительные возражения Правительства относительно предполагаемого злоупотребления процессуальными правами не были выдвинуты перед Комиссией на стадии рассмотрения вопроса о приемлемости жалобы – Правительству следует запретить заявлять их в Суде (см., среди многих других источников, решение по делу Лоизиду (Loizidou) против Турции (предварительные возражения) от 23 марта 1995 г., Серия А, т. 310, с. 19, п. 44).

126. Правительство также утверждало, что обвинения, касающиеся предполагаемого неуважения со стороны государства права на индивидуальное обращение в соответствии со статьей 25 Конвенции, не подтверждены доказательствами и, следовательно, являются явно необоснованными.

127. Суд в связи с данными возражениями не находит доказательств злоупотребления процессуальными правами.

По этой причине он отклоняет предварительные возражения Правительства.

I. В. Существо дела

1. Предполагаемое нарушение статьи 3 Конвенции

128. В контексте своей жалобы на основании статьи 5 п. 1 (см. п. 137 ниже) заявитель жаловался на условия своего содержания под стражей в Шуменском отделении полиции. Он утверждал, что находился вместе с двумя-четырьмя взрослыми заключенными в камере размером 3 м на 1,8 м, расположенной ниже уровня земли, со всего одной кроватью и ограниченным доступом света и воздуха. Он заявлял, что ему позволялось покидать камеру только на полчаса дважды в день, чтобы посетить туалет.

129. Правительство утверждало, что камера, в которой содержался г-н Асенов в Шумене, была размером 4,6 м на 3,5 м, и кроме него там находился только один заключенный.

130. Комиссия сочла, что обвинения заявителя в связи с условиями содержания под стражей, несмотря на то, что они были первоначально выдвинуты на основании статьи 5, должны быть рассмотрены в связи со статьей 3. Оценив все факты, она не сочла возможным заключить, что был достигнут уровень суровости обращения, необходимый для нарушения статьи 3.

131. Суд отмечает, что заявитель открыто не выражал никаких жалоб на основании статьи 3 Конвенции (см. п. 90 выше) в связи с условиями, в которых он содержался после ареста в июле 1995 г. Он, однако, выдвинул некоторые обвинения в связи с этими условиями в контексте своей жалобы относительно законности содержания под стражей в соответствии со статьей 5 п. 1.

132. Суд напоминает, что он волен давать правовую характеристику фактам дела, объявленного приемлемым Комиссией (см. решение по делу Гуэрра (Guerra) и другие против Италии от 19 февраля 1998 г., Сб. 1998-I, с. 242, п. 44). Следовательно, он вправе рассмотреть жалобы заявителя на условия содержания под стражей в свете гарантий против жестокого обращения, предоставляемых статьей 3.

133. Суд замечает, что г-н Асенов, которому тогда было 17 лет, содержался под стражей в отделении полиции Шумена в целом около 11 месяцев. Он отмечает, что относительно конкретных условий его содержания имеется спор между заявителем и Правительством, в частности, – относительно размеров камеры, в которой его держали, и количества задержанных в камере, – и что Комиссия ничего не установила в отношении этих конкретных фактов.

134. Суд с беспокойством отмечает, что, будучи еще несовершеннолетним, заявитель почти 11 месяцев содержался в условиях, которые, по мнению Главной прокуратуры, – в случае более долгого содержания под стражей – могли бы повредить его физическому и психическому развитию. Более того, необходимо отметить, что даже после принятия решения о переводе, прошло еще три с половиной месяца, прежде чем г-н Асенов был переведен в колонию для несовершеннолетних в Бойчиновзи (см. п. 40 выше).

135. В задачу Суда, впрочем, входит оценка того, были ли эти условия достаточно суровыми для того, чтобы достигнуть уровня, требуемого для установления нарушения статьи 3 (см. п. 94 выше). Для этого он должен рассмотреть все обстоятельства, такие как размер камеры, степень переполненности, возможности для отдыха и физических упражнений, медицинское обслуживание и наблюдение, а также состояние здоровья заключенного.

136. Помимо утверждений сторон Суду не были представлены никакие объективные доказательства, относящиеся к условиям содержания заявителя. Он отмечает, что Комиссия сделала общую оценку и не сочла, что условия содержания заявителя были достаточно суровыми для нарушения статьи 3. Суд далее отмечает, что единственное имеющееся в его распоряжении медицинское заключение, касающееся состояния здоровья заявителя в этот период, установило 21 августа 1995 г., после того, как он провел под стражей около месяца, что он был здоров и что, несмотря на опасения его родителей, не было никаких противопоказаний в связи с сердечными заболеваниями против продолжения содержания под стражей (см. п. 37 выше).

В этих обстоятельствах Суд не считает установленным, что условия содержания г-на Асенова под стражей были достаточно суровыми для того, чтобы можно было в этой связи усмотреть нарушение статьи 3 Конвенции.

2. Предполагаемое нарушение статьи 5 п. 1 Конвенции

137. Г-н Асенов утверждал, что его содержание под стражей было незаконным в нарушение статьи 5 п. 1 Конвенции, которая, в том, что относится к делу, гласит:

“Каждый человек имеет право на свободу и личную неприкосновенность. Никто не может быть лишен свободы иначе как в следующих случаях и в порядке, установленном законом:

/…/

(с) законный арест или задержание лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным судебным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения  или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения;

...”

Он не оспаривал тот факт, что первоначально был задержан с целью передачи его под суд в соответствии со статьей 5 п. 1 (с). Однако он указал, что расследование предположительно совершенных им преступлений закончилось к сентябрю 1995 г., и утверждал, что после этого его задержание до суда представляло собой форму наказания, противоречащую презумпции невиновности. Более того, он напомнил Суду, что в соответствии с болгарским законодательством несовершеннолетний может задерживаться только при чрезвычайных обстоятельствах (см. п. 69 выше).

138. Комиссия отметила, что временные ограничения, предусмотренные статьей 222 УПК, устанавливают ограничения на продолжительность любого предварительного следствия, но не содержания под стражей (см. п. 70 выше). Статья 222 требует, чтобы содержание под стражей после продления срока следствия было подтверждено соответствующим образом. Однако продолжение содержания заявителя под стражей не противоречило этому требованию, поскольку оно было подтверждено районным судом 19 сентября 1995 г. и рядом постановлений прокуратуры с октября 1995 г. по октябрь 1996 г. Поэтому нельзя утверждать, что задержание было незаконным в соответствии с нормами болгарского законодательства или что имело место нарушение статьи 5 п. 1 на каком-либо ином основании.

139. Суд напоминает, что выражения “законный” и “в порядке, установленном законом” в статье 5 п. 1 по существу относятся к национальному законодательству и указывают на обязанность соответствия его материальным и процессуальным нормам; но, кроме того, они требуют, чтобы любое лишение свободы соответствовало цели статьи 5, состоящей в том, чтобы предотвратить произвол при лишении людей свободы (см., например, решение по делу Эркало (Erkalo) против Нидерландов от 2 сентября 1998 г., Сб. 1998-VI, с. 2477, п. 52).

140. В настоящем деле Суд, как и Комиссия, не находит доказательств того, что задержание заявителя было незаконным в соответствии с нормами болгарского законодательства. Более того, очевидно, что г-н Асенов был задержан по обоснованному подозрению в совершении правонарушения, что допускается положениями статьи 5 п. 1 (с).

141. В этой связи Суд заключает, что статья 5 п. 1 Конвенции не была нарушена.

3. Предполагаемые нарушения статьи 5 п. 3 Конвенции

142. Г-н Асенов, находившийся под стражей приблизительно два года, жаловался на нарушения его прав, закрепленных статьей 5 п. 3 Конвенции, которая гласит:

“Каждое лицо, подвергнутое аресту или задержанию в соответствии с положениями подпункта (с) пункта 1 настоящей статьи, незамедлительно доставляется к судье или иному должностному лицу, уполномоченному законом осуществлять судебные функции, и имеет право на судебное разбирательство в течение разумного срока или на освобождение до суда. Освобождение может ставиться в зависимость от предоставления гарантий явки в суд”.

143. Как было замечено выше, заявитель не оспаривал, что его задержание, по крайней мере, изначально, подпадало под положения статьи 5 п. 1(с). Из этого следует применимость статьи 5 п. 3.

Суд, во-первых, рассмотрит, можно ли заключить, что г-н Асенов был “незамедлительно доставлен к судье или иному должностному лицу, уполномоченному законом осуществлять судебные функции”. Во-вторых, он исследует, было ли заявителю предоставлено право на “судебное разбирательство в разумный срок”, включая и то, должен ли он был быть освобожден до суда.

(а) Право быть незамедлительно доставленным к судье или “иному должностному лицу”

144. Правительство заявило, что прокуроры разного уровня, рассматривавшие прошения г-на Асенова об освобождении, являлись “должностными лицами, уполномоченными законом осуществлять судебные функции” в значении статьи 5 п. 3, поскольку в соответствии с болгарским законодательством прокурор полностью независим, обязан защищать общественные интересы и уполномочен выносить решения по ряду вопросов, возникающих в связи с уголовным процессом, включая и вопрос об освобождении или оставлении задержанного под стражей.

145. Комиссия, с позицией которой согласился заявитель, отметила, что хотя в соответствии с болгарским законодательством следователи институционально независимы, на практике они находятся под контролем прокуроров в отношении любых вопросов, касающихся проведения расследования, включая и вопрос о том, оставлять подозреваемого под стражей или нет. Поэтому имеется сильное объективное впечатление, что следователь, работавший по делу г-на Асенова, не был в достаточной степени независимым от органов прокуратуры, которые впоследствии должны были выступать в качестве стороны обвинения в уголовном разбирательстве.

146. Суд повторяет, что судебный контроль за вмешательством должностного лица в право на личную свободу является необходимым условием гарантии, содержащейся в статье 5 п. 3 (см. вышеупомянутое решение по делу Аксой, с. 2282, п. 76). Прежде чем можно будет заключить, что “должностное лицо” выполняет “судебные функции” в значении этого положения, оно должно соответствовать определенным требованиям, предоставляющим задержанному гарантию против произвольного или необоснованного лишения свободы (см. решение по делу Шиссер (Schiesser) против Швейцарии от 4 декабря 1979 г., Серия А, т. 34, с. 13, п. 31).

Так, “должностное лицо” должно быть независимым от органов исполнительной власти и от сторон (см. там же). В этой связи имеет значение объективная ситуация в момент принятия решения о задержании: если на тот момент очевидно, что на более поздних стадиях “должностное лицо” может выступать в уголовном процессе от имени обвинения, его независимость и беспристрастность могут быть подвергнуты сомнению (см. решение по делу Хубер (Huber) против Швейцарии от 23 октября 1990 г., Серия А, т. 188, с. 18, п. 43, и решение по делу Бринкат (Brincat) против Италии от 26 ноября 1992 г., Серия А, т. 249-А, с. 12, п. 21).

“Должностное лицо” должно лично допросить доставленного к нему человека и рассмотреть, на основании правовых критериев, оправданно ли его задержание. Если задержание не является оправданным, “должностное лицо” должно обладать полномочиями вынести обязательное постановление об освобождении задержанного (см. вышеупомянутое решение по делу Шиссера, с. 13-14, п. 31, и решение по делу Ирландия против Соединенного Королевства от 18 января 1978 г., серия А, т. 25,с. 76, п. 199).

147. С самого начала Суд отмечает, что прошение г-на Асенова об освобождении было рассмотрено судьей только 19 сентября 1995 г. (см. п. 38 выше), по истечении трех месяцев с начала его задержания. Это рассмотрение явно было недостаточно “незамедлительным” в целях статьи 5 п. 3 (см., например, решение по делу Броган (Brogan) и другие против Соединенного Королевства от 29 ноября 1988, Серия А, т. 145-В, с. 33, п. 62), и ни одна из сторон не заявила о том, что данная процедура может соответствовать требованиям данного положения.

148. Суд напоминает, что 28 июля 1995 г. г-н Асенов предстал перед следователем, который допросил его, предъявил ему формальное обвинение и принял решение об оставлении его под стражей (см. п. 33 выше). Он отмечает, что в соответствии с нормами болгарского законодательства следователи не имеют полномочий выносить обязательные в правовом отношении решения относительно задержания или освобождения подозреваемого. Любое решение, принятое следователем, может быть отменено прокурором, который также может забрать дело у следователя, если недоволен подходом последнего к расследованию (см. пп. 66-69 выше). Таким образом, следователь недостаточно независим, чтобы представлять собой “должностное лицо, уполномоченное законом исполнять судебные функции” в значении статьи 5 п. 3.

149. Ни прокурор А., утвердивший решение следователя (см. п. 33 выше), ни иные прокуроры из тех, которые позднее выносили постановления о продлении срока содержания заявителя под стражей, не допрашивали г-на Асенова лично. В любом случае, поскольку любой из этих прокуроров мог позднее выступить против заявителя в судебном процессе по уголовному делу (см. п. 66 выше), они не были достаточно независимыми и беспристрастными в целях статьи 5 п. 3.

150. Суд, таким образом, полагает, что имело место нарушение статьи 5 п.3 на том основании, что заявитель не был доставлен к “должностному лицу, уполномоченному законом осуществлять судебные функции”.

(b)  Право на судебное разбирательство в разумный срок и на освобождение до суда

151. Правительство заявило, что предварительное следствие было сложным и требовало больших затрат времени, включая время на допрос ряда предполагаемых сообщников и свидетелей и на исследование экспертных заключений. 31 января 1997 г. – когда стал очевидным конфликт интересов между г-ном Асеновым и его предполагаемыми сообщниками – у органов прокуратуры возникла необходимость отправить дело на дополнительное расследование и провести повторные допросы свидетелей. На протяжении всего процесса расследования заявитель и его родители постоянно обращались с прошениями об освобождении, каждое из которых приводило к приостановлению следствия для рассмотрения прошения. В этих обстоятельствах нельзя утверждать, что г-ну Асенову было отказано в судебном разбирательстве в разумный срок.

152. Комиссия, придавая особое значение тому факту, что с сентября 1995 г. по сентябрь 1996 г. предварительное следствие практически не осуществлялось, сочла, что г-ну Асенову, который к тому моменту находился под стражей более 23 месяцев, было отказано в праве на судебное разбирательство в разумный срок. Заявитель согласился с этим выводом.

153. Суд замечает, что период, который необходимо рассмотреть, начался 27 июля 1995 г., когда г-н Асенов был арестован, и продолжался до неустановленного дня в июле 1997 г., когда он был осужден и приговорен к наказанию за четыре грабежа (см. п. 33 и 48 выше). Таким образом, его задержание до суда продолжалось около двух лет.

154. Суд повторяет, что национальные судебные власти в первую очередь должны обеспечить такое положение дел, при котором задержание обвиняемого до суда не превышает разумного срока. С этой целью они должны исследовать все обстоятельства за и против наличия подлинного требования общественного интереса, оправдывающего, с учетом презумпции невиновности, отступление от принципа уважения индивидуальной свободы и изложить их в своем решении по прошениям об освобождении. По существу, именно на основании причин, изложенных в этих решениях, и подлинных фактов, упомянутых задержанным в своих прошениях об освобождении и жалобах Суд должен решать, было или не было допущено нарушение статьи 5 п. 3.

Наличие обоснованного подозрения в том, что арестованный совершил правонарушение, является условием sine qua non в пользу правомерности продолжения содержания под стражей, но, по истечении определенного времени, его уже недостаточно: в этом случае Суд должен установить, продолжают ли другие основания, упомянутые судебными властями, оправдывать лишение свободы. Если такие основания “имеют отношение к делу” и “достаточны”, Суд должен также удостовериться, что компетентные национальные власти проявили “особое тщание” в проведении разбирательства (см. решение по делу Тот (Toth) против Австрии от 12 декабря 1991 г., Серия А, т. 224, с. 18, п. 67).

155. Суд напоминает, что в двух случаях, при рассмотрении вопроса о законности задержания г-на Асенова судом, в освобождении ему было отказано на том основании, что он обвинялся в совершении ряда тяжких преступлений и упорствовал в преступной деятельности, что давало основания опасаться, что он повторно совершит преступления в случае освобождения (см. п. 38 и 47 выше).

156. Суд отмечает, что 28 июля 1995 г. г-ну Асенову было предъявлено обвинение в совершении 16 или более краж со взломом, а также грабежей, совершенных с применением насилия (см. п. 33 выше). Хотя впервые он допрашивался в связи с расследованием этой серии хищениий в январе 1995 г., (см. п. 32 выше), ряд преступлений, в которых он обвинялся, был совершен после этой даты; последний грабеж имел место 24 июля, за три дня до его ареста.

В этих обстоятельствах Суд считает, что опасения национальных властей относительно того, что заявитель повторно совершит преступление, в случае его освобождения, не были необоснованными.

157. Однако Суд напоминает, что заявитель был несовершеннолетним и таким образом, согласно болгарскому законодательству, мог содержаться под стражей только при чрезвычайных обстоятельствах (см. п. 69 выше). Поэтому было чрезвычайно важно, чтобы власти проявили “особое старание”, чтобы обеспечить ему судебное разбирательство в течение разумного срока.

Правительство заявило, что передача дела в суд потребовала двух лет, в силу его чрезвычайной сложности, требовавшей длительного расследования. Однако из информации, доступной Суду, следует, что в течение одного из этих лет, с сентября 1995 г. по сентябрь 1996 г., не было предпринято практически никаких шагов в связи с расследованием; не собирались новые доказательства и г-н Асенов допрашивался только один раз, 21 марта 1996 г. (см. п. 34 и 42 выше). Более того, учитывая важность права на личную свободу, и возможности, например, сделать копии соответствующих документов, вместо того, чтобы всякий раз посылать в соответствующие органы оригиналы, многочисленные прошения заявителя об освобождении не должны были влиять на приостановление следствия и, таким образом, влечь за собой задержку судебного разбирательства (см. вышеупомянутое решение по делу Тота, с. 21, п. 77).

158. В связи с вышесказанным, Суд находит, что г-ну Асенову в нарушение статьи 5 п. 3 было отказано в “судебном разбирательстве в разумный срок”.

4. Предполагаемое нарушение статьи 5. п. 4 Конвенции

159. Заявитель далее утверждал, что государство-ответчик нарушило статью 5 п. 4 Конвенции, согласно которой:

“Каждый, кто лишен свободы путем ареста или задержания, имеет право на разбирательство, в ходе которого суд безотлагательно решает вопрос о законности его задержания и выносит постановление о его освобождении, если задержание незаконно”.

160. Правительство подчеркнуло, что г-н Асенов воспользовался предоставленной действовавшим на тот момент законом возможностью для обращения в суд для разбирательства по поводу законности его задержания. Хотя слушание не было публичным, Шуменский районный суд рассмотрел письменные замечания сторон, содержавшиеся в материалах дела.

Оно также сообщило Суду, что 8 августа 1997 г. в закон были внесены изменения, и теперь по таким делам предполагается открытое слушание с участием сторон.

161. Комиссия, совместно с заявителем, сочла, что факторы несовершеннолетия заявителя и наличия риска повторного совершения им преступления в качестве причины для оставления его под стражей, обусловливали необходимость проведения слушания. Вместо этого Шуменский районный суд, который, кроме того, не был уполномочен исследовать, подкреплялись ли обвинения против г-на Асенова достаточными доказательствами (см. п. 74 выше), исследовал вопрос о продлении срока задержания в закрытом заседании без участия сторон (см. п. 38 и 73 выше). После этого обращения заявитель больше не мог просить о дальнейшем судебном рассмотрении вопроса о его задержании вплоть до передачи дела в суд (см. п. 41, 47 и 75 выше). Вследствие этих фактов, и в нарушение статьи 5 п. 4, первый личный контакт заявителя с независимой судебной инстанцией, компетентной рассматривать вопрос о законности его задержания, по всей видимости, состоялся 6 февраля 1997 г., примерно через 19 месяцев после его ареста.

162. Суд напоминает, что в силу положений статьи 5 п.4 арестованный или задержанный может инициировать рассмотрение судом процессуальных и материальных условий, которые существенны для “законности” лишения его личной свободы (см. вышеупомянутое решение по делу Брогана и других, с. 34, п. 65) по смыслу статьи 5 п. 1 (см. п. 139 выше).

Хотя не всегда существует необходимость обеспечения процедуры, предусмотренной статьей 5 п. 4, теми же гарантиями, которые требуются в соответствии со статьей 6 п.1 Конвенции для уголовного или гражданского разбирательства (см. решение по делу Мегьери (Megyeri) против Германии от 12 мая 1992 г., Серия А, т. 237-А, с. 11, п. 22), она должна носить характер судебного разбирательства и предоставлять гарантии, соответствующие тому виду лишения свободы, необходимость которого оспаривается. В случае, когда задержание лица подпадает под действие статьи 5 п. 1 (с), слушание является необходимым (см. вышеупомянутое решение по делу Шиссера, с. 13, пп. 30-31; решение по делу Санчес-Райсе (Sanchez-Reisse) против Швейцарии от 21 октября 1986 г., Серия А, т. 107, с. 9, п. 51, и решение по делу Кампанис (Kampanis) против Греции от 13 июля 1995 г., Серия А, т. 318-В, с. 45, п. 47).

Кроме того, статья 5 п. 4 требует предоставления лицу, содержащемуся под стражей, возможности судебного обжалования законности своего задержания под стражей в пределах разумных временных интервалов (см. решение по делу Бедзикери (Bezicheri) против Италии от 25 октября 1989 г., Серия А, т. 164, с. 10-11, пп. 20-21). Ввиду допущения, содержащегося в Конвенции, что такое задержание должно быть строго ограниченным по времени (см. п. 154 выше), необходим периодический пересмотр через краткие промежутки времени (см. вышеупомянутое решение по делу Бедзикери, там же).

163. Суд напоминает, что Шуменский районный суд рассматривал прошение г-на Асенова об освобождении в закрытом заседании, не заслушивая его лично (см. п. 38 и 73 выше). Принимая во внимание, что впоследствии в закон были внесены изменения, согласно которым в таких делах должно проводиться открытое слушание (см. п. 160 выше), Суд, тем не менее, вынужден ограничиться оценкой фактов по делу заявителя (см. решение по делу Финдлэй (Findlay) против Соединенного Королевства от 25 февраля 1997 г., Сб. 1997-I, с. 279, п. 67).

164. Более того, Суд отмечает, что в соответствии с болгарским законодательством находящееся под стражей лицо может обратиться с заявлением о судебном рассмотрении вопроса о законности его задержания только один раз (см. п. 75 выше). Так, второе подобное прошение со стороны заявителя было отклонено на этом основании Шуменским районным судом 19 сентября 1995 г. (см. п. 41 выше).

165. В заключение, в первую очередь ввиду невозможности для заявителя в течение двух лет его задержания до суда прибегнуть к судебному пересмотру законности его задержания более одного раза, и отсутствия открытого судебного заседания с участием сторон по этому поводу, Суд находит, что нарушение статьи 5 п. 4 Конвенции имело место.

5. Предполагаемое нарушение статьи 25 п. 1 Конвенции

166. Все три заявителя жаловались, что государство мешало им эффективно воспользоваться своим правом на подачу индивидуальной жалобы, что составляет нарушение статьи 25 п. 1 Конвенции, которая гласит:

“Комиссия может принимать жалобы, направленные в адрес Генерального секретаря Совета Европы, от любого лица, любой неправительственной организации или любой группы частных лиц, которые утверждают, что явились жертвами нарушения одной из Высоких Договаривающихся Сторон их прав, признанных в … Конвенции, при условии, что Высокая Договаривающаяся Сторона, на которую подана жалоба, заявила, что она признает компетенцию Комиссии принимать такие жалобы. Те из Высоких Договаривающихся Сторон, которые сделали такое заявление, обязуются никоим образом не препятствовать эффективному осуществлению этого права”.

167. В своих объяснениях, данных Суду, Правительство отрицало, что имелись какие-либо сведения, доказывающие утверждения заявителей о том, что они чувствовали какое-либо давление со стороны сотрудников государственных органов, принуждающие их подписать какие-либо заявления в присутствии нотариуса.

168. Комиссия сочла невозможным установить, соответствует ли действительности тот факт, что после его ареста в июле 1995 г. г-на Асенова допрашивали в связи с его жалобой в Комиссию. Однако она отметила, что к его родителям обращались по этому поводу представители либо полиции, либо прокуратуры, в то время, когда их сын находился под стражей. Она сочла, что единственным правдоподобным объяснением заявления, сделанного заявителями под присягой, было то, что они ощущали давление в связи со своей жалобой и желали успокоить власти.

169. Суд напоминает, что возложенное на государства статьей 25 п. 1 Конвенции обязательство не мешать эффективному осуществлению права частного лица на подачу и рассмотрение своей жалобы в Комиссии, предоставляет заявителю процессуальные права, которые могут осуществляться при разбирательстве перед Комиссией. В целях эффективности системы подачи индивидуальной жалобы, чрезвычайно важно, чтобы заявители или потенциальные заявители могли свободно сообщаться с органами Конвенции, не подвергаясь никакому давлению со стороны властей с целью заставить их отозвать или изменить свои жалобы (см. решение по делу Акдивар (Akdivar) и другие против Турции от 16 сентября 1996 г., Сб. 1996-IV, с. 1218 и 1219, пп. 103 и 105, и решение по делу Курт (Kurt) против Турции от 25 мая 1998 г., Сб. 1998-III, с. 1205-06, п. 159).

170. Выражение “любое давление” должно пониматься как означающее не только прямое принуждение и преступные акты запугивания заявителей, но и другие непозволительные косвенные акты или контакты, призванные разубедить или отговорить людей от намерения прибегнуть к средствам правовой защиты, предусмотренным Конвенцией (см. вышеупомянутое решение по делу Курт, с. 1206, п. 160).

Вопрос о том, могут ли контакты между властями и заявителями быть приравнены к неприемлемой практике с точки зрения статьи 25, должен решаться в свете конкретных обстоятельств дела (см. там же). В настоящем деле, отмечает Суд, жалобы заявителей содержали серьезные обвинения в неправомерных действиях со стороны полиции и органов прокуратуры. Во время событий г-н Асенов находился под стражей и, учитывая факты, которые побудили Суд признать нарушение статьи 5, п. 3 и 4 Конвенции, родители заявителя могли обоснованно предположить, что не исключается риск совершения прокуратурой предвзятых действий по отношению к нему. Власти также должны были сознавать, во-первых, что заявители принадлежат к группе меньшинства и, во-вторых, стали объектом комментариев в прессе (см п. 50 выше), что еще более повысило их подверженность давлению, оказываемому на них.

171. Учитывая все эти обстоятельства, Суд полагает, что расспросы г-на Иванова и г-жи Ивановой со стороны представителей тех же самых властей, которые побудили заявителей под присягой отрицать факт подачи ими жалобы в Комиссию (см. п. 51 выше), явились разновидностью непозволительного давления и воспрепятствовали эффективному осуществлению права на подачу индивидуальной жалобы.

Из вышесказанного следует, что нарушение статьи 25 п. 1 Конвенции имело место.

Применение статьи 50 Конвенции

172. Заявители требовали справедливого возмещения в соответствии со статьей 50 Конвенции, которая гласит:

“Если Суд установит, что решение или мера, принятые судебными или иными властями Высокой Договаривающейся Стороны, полностью или частично противоречат обязательствам, вытекающим из … Конвенции, а также если внутреннее право упомянутой Стороны допускает лишь частичное возмещение за последствия такого решения или такой меры, то решением Суда, если в этом есть необходимость, предусматривается справедливое возмещение потерпевшей стороне”.

I. 

II. А. Моральный вред

173. Г-н Асенов требовал компенсации за вред, причиненный ему многочисленными нарушениями принадлежащих ему прав, устанавливаемых Конвенцией. Г-н Иванов и г-жа Иванова требовали возмещения морального вреда в связи с оказанным на них властями давлением в нарушение статьи 25 п. 1.

174. Правительство заявило, что компенсация, предусмотренная статьей 50, не должна присуждаться.

175. Суд полагает, что с учетом тяжести и числа нарушений, установленных в данном деле, компенсация за моральный вред должна быть присуждена г-ну Асенову, равно как он считает, что признание нарушения статьи 25 п. 1 является адекватно справедливым возмещением в отношении морального вреда, понесенного г-ном Ивановым и г-жой Ивановой.

Совершив оценку на беспристрастной основе, Суд присуждает г-ну Асенову 6 000 000 болгарских левов.

(i) В. Судебные издержки и расходы

 

176. Заявители потребовали возмещения судебных издержек и расходов, эквивалентных примерной сумме в 14 860 фунтов стерлингов в качестве гонорара за услуги болгарского представителя, и 7 600 фунтов стерлингов в качестве гонорара за услуги британского адвоката.

177. На слушании сопредставитель Правительства заявила, что эти требования чрезмерны.

178. Суд, учитывая количество и сложность вопросов, возникших в связи с данным делом, присуждает требуемые суммы в полном объеме, за вычетом сумм, уже выплаченных на юридическую помощь Советом Европы. Сумма, присужденная болгарскому представителю г-на Асенова, должна быть конвертирована в болгарские левы по курсу, действительному на день выплаты.

(i) С. Проценты за просрочку выплаты компенсации

179. Согласно имеющейся у Суда информации, предусмотренная законом процентная ставка для Болгарии на день принятия данного решения составляет 5,08% годовых, а для Великобритании - 7,5% годовых.

I. 

(a) По этим основаниям Суд

1. Отклонил единогласно предварительные возражения Правительства;

2. Постановил восемью голосами против одного, что нарушение статьи 3 в связи с утверждениями г-на Асенова о жестоком обращении со стороны полиции не имело места;

3. Постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 3 Конвенции, на основании установленного факта непроведения эффективного официального расследования жалобы г-на Асенова на жестокое обращение со стороны полиции;

4. Постановил единогласно, что нарушение статьи 6 п. 1 Конвенции не имело места;

5. Постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 13 Конвенции;

6. Постановил восемью голосами против одного, что нарушение статьи 3 Конвенции в связи с условиями задержания г-на Асенова с июля 1995 г. и далее не имело места;

7. Постановил единогласно, что нарушение статьи 5 п. 1 Конвенции не имело места;

8. Постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 5 п. 3 Конвенции в том, что г-н Асенов не был незамедлительно доставлен к судье или иному должностному лицу, уполномоченному законом исполнять судебные функции;

9. Постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 5 п. 4 Конвенции, поскольку г-ну Асенову было отказано в судебном разбирательстве в разумное время или в освобождении до суда;

10. Постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 5 п. 4 Конвенции;

11. Постановил единогласно, что имело место нарушение статьи 25 п. 1 Конвенции в отношении всех трех заявителей;

12. Постановил единогласно, что государство-ответчик должно выплатить в течение трех месяцев:

(а) первому заявителю в возмещение морального вреда 6 000 000 (шесть миллионов) болгарских левов;

(b) всем трем заявителям, в качестве возмещения судебных издержек и расходов, 14 860 (четырнадцать тысяч восемьсот шестьдесят) фунтов стерлингов, конвертированных в болгарские левы по курсу, действующему на день выплаты, вместе с 7 600 (семь тысяч шестьсот) фунтов стерлингов за вычетом 38 087 (тридцать восемь тысяч восемьдесят семь) французских франков, конвертированных в фунты стерлингов по курсу, действительному на день выплаты, вместе с подлежащим уплате налогом на добавленную стоимость;

(с) проценты по годовой ставке в 5,08% на вышеуказанные суммы в болгарских левах, и по 7,5%  на суммы, присужденные в фунтах стерлингов, с момента истечения вышеупомянутых трех месяцев до полного расчета;

13. Отклонил единогласно остальные требования о справедливом возмещении.

Совершено на английском и французском языках и оглашено на открытом слушании во Дворце прав человека в Страсбурге 28 октября 1998 г.

Герберт Петцольд Грефье

Рудольф Бернхардт Председатель

В соответствии со статьей 51 п. 2 Конвенции и правилом 53 п. 2 Регламента Суда А, к настоящему решению прилагается частично особое мнение г-на Мифсуда Бонничи.

Частично особое мнение Судьи Мифсуда Бонничи

1. Я согласен с моими собратьями-судьями по всем пунктам, кроме двух, относящихся к статье 3 Конвенции.

2. Антону Асенову было 14 лет, когда в сентябре 1992 г. во время инцидента с полицией он пострадал от побоев, которые Суд счел “достаточно серьезными, чтобы быть приравненными к жестокому обращению в рамках статьи 3” (см. решение, п. 95). Однако суд счел невозможным установить на основании имеющихся доказательств, были ли повреждения причинены заявителю – как он утверждал – сотрудниками полиции или нет (п. 100).

Со своей стороны, я полагаю, что, раз было сделано заявление, что эти повреждения были причинены сотрудниками полиции при помощи дубинок при аресте г-на Асенова, Правительство должно было – как однозначно установлено в ряде предшествующих решений Суда, процитированных и указанных в п. 92 решения, – “исчерпывающее и достаточное объяснение тому, каким образом были причинены повреждения”.

Болгарские власти не представили исчерпывающего и достаточного объяснения того, как мог мальчик 14 лет получить эти тяжелые повреждения. Конечно, его отец признал, что он “взял кусок фанеры и ударил своего сына” (п. 9), чтобы показать свое недовольство его поведением, но фанера не причиняет таких серьезных повреждений, обнаруженных врачом через два дня после данного происшествия. Зато полицейские дубинки легко могут их причинить.

3. Также, я считаю, что то, каким образом с заявителем (которому тогда было около 17 лет) обращались в тюрьме с июля 1995 г. по март 1996 г. – как описано в п. 35 решения – само по себе представляет бесчеловечное отношение, учитывая, прежде всего, тот факт, что мы имеем дело с несовершеннолетним, с которым, по сути, обращались, как со взрослым преступником, поместив его на все эти месяцы в закрытую камеру с одним или несколькими закоренелыми преступниками.

4. Эти факты побуждают меня прийти к выводу, что в отношении молодого человека 14-17 лет болгарские власти допустили нарушение положений статьи 3 Конвенции.